10
— С детства я любила животных и хотела работать в цирке укротителем. Когда мне исполнилось пятнадцать, я ушла из школы и поступила в цирковое училище. Там я познакомилась со своим будущим мужем воздушным гимнастом Михаилом Дыбовым.
— А почему у тебя фамилия другая? — спросил Андреев.
— У артистов так принято… Для карьеры… Если бы мы делали один номер, тогда можно бы было под одной фамилией выступать. Тогда бы говорили: Семья Дыбовых на трапеции! А так — публика скажет — что за ерунда — гимнаст Дыбов, укротительница Дыбова, тогда и клоуны тоже должны быть Дыбовы!
— Понятно.
— …На третьем курсе мы с Мишей поженились… Жили хорошо… Очень хорошо… — Татьяна видимо что-то вспомнила. — Водки больше нет? — спросила она.
Андреев потряс пустой бутылкой. Из бутылки вылетела последняя капля, которую он быстро всосал и развел руками:
— Больше нет…
— Жаль… — Таня вздохнула. — Я хотела ребенка, но Михаил меня отговаривал. Он говорил, что мы должны сначала встать на ноги, как цирковые артисты, а потом уже думать о детях… Да… Лучше бы я его тогда не послушала… Может быть все и по-другому получилось… Но жизнь сама знает… Нас распределили после училища в один цирк. В Новосибирске. Незадолго до нашего прибытия погиб укротитель тигров. Он напился, уснул в клетке и тигры его задрали. Мне предложили его должность. Я хотела отказаться, потому что еще в училище нам говорили старые преподаватели, что если тигр хоть раз попробовал человечины, он становится черезвычайно опасным и только и ищет повода, чтобы сожрать кого-нибудь еще. Я боялась тигров. Но в то же время, это была большая удача — сразу после училища получить самостоятельный номер. И деньги предлагали хорошие… И у Михаила все шло как следует… Публика его полюбила. Некоторые приходили в цирк специально на него. И тогда я согласилась работать с тиграми… Все было замечательно… Мы переехали из общежития в собственную квартиру, купили мебель, холодильник, телевизор. Все подоконники я заставила цветами… — Татьяна подогнула под себя ногу. — Жалко, нечего курить…
— Вообще-то, в оранжерее растет табак, — сказал Горелов, — но он для других целей.
— Правда? — удивился Андреев. — А я и не знал! Впрочем, мы не курим. В космонавты курильщиков не берут.
— Да?… — рассеянно сказала Таня. — Ну ладно… Миша работал в паре с молоденькой гимнасткой из Уфы Розой Султановой… Вы, наверное, видели в цирке, что когда гимнасты работают в паре, им приходится хватать друг друга за разные места. Потому что в воздухе некогда задумываться над тем — прилично за это хвататься или нет. Можно или партнершу упустить или самому грохнуться… Во всяком случае, мне так Миша объяснял, когда я ему выговаривала. Ну — по необходимости или нет — а за разные места трогать приходится и, естественно, разные мысли и чувства это у гимнастов вызывает. Вот и здесь так получилось… Однажды во время представления, я вывела по проходу своих полосатых на огороженную решеткой арену. Тигры прыгали с тумбы на тумбу, били хвостами по решетке и зверски рычали. Было лето, было душно, чувствовалось приближение грозы. И тигры, чуткие к изменениям погоды, волновались, были немного раздраженные. С таким зверем работать не просто. А тут еще, как на грех, униформист дядя Гена напился и забыл приготовить мне кое-какой реквизит. И когда по сценарию тиграм нужно было прыгать через горящий обруч, я обнаружила, что ни обруча, ни факела нет. Я приказала тиграм сидеть на тумбах, и побежала за кулисы сама. Пробегая мимо китайской ширмы, я услышала голос Миши. Я заглянула за ширму и увидела там моего мужа, изменяющего мне с Розой Султановой, у которой, между прочим, были усы как у мужика! Я рассвирепела, повалила ширму, выхватила из-за пояса кнут и хлестнула со всей силы по их обнаженным телам. Они вскочили. А в меня словно вселился бес — я, как зверей, загнала их кнутом на арену и там закрыла. И вся публика, затаив дыхание, смотрела, как тигры растерзали моего бывшего мужа и его любовницу… Когда мне выносили приговор, все были единодушны… Вот и все…— Татьяна замолчала.
— Какая у вас тяжелая судьба, — сказал Андреев.
— Но теперь все позади, — добавил Горелов. — Теперь все будет хорошо.
— Страшная сказка закончилась и началась научно-фантастическая повесть с хорошим концом… — Андреев сделал Горелову знак и они отлетели к иллюминатору.
— Пора приступать, — прошептал Андреев.
— Кто первый? — спросилл Горелов.
— Что значит — кто первый?! Моя очередь. Я, ты, теперь опять я.
— Не согласен.
— Тогда тянем жребий, — Андреев поймал в воздухе колпачок от тюбика и спрятал за спиной. — В какой руке?
Горелов снова не угадал и полетел в кухню ставить чайник.
11
Два дня пролетели как одно мгновение. Неизвестно, что подействовало на Татьяну сильнее — может быть необычные условия невесомости, может быть долгое воздержание в тюрьме, может быть и то и другое, а может быть что-то подсознательное — но она так энергично предавалась космическому сексу, что Горелов и Андреев чуть с ума не посходили от этого. А Горелов вообще летал по станции какой-то свехзадумчивый и натыкался на стационарные приборы. Образ первой любви Ларисы прочно соединился для него с образом Татьяны. И он не находил себе место от мысли, что все это скоро закончится так ужасно. У Горелова в голове не укладывалось, как он своими руками должен будет впихнуть Татьяну-Ларису в утилизатор и навсегда захлопнуть за ней герметическую крышку.
Андреев, напротив, летал по кораблю веселый, много шутил, смеялся, читал стихи Есенина и благодарил Бориса Ивановича за его душевные качества.
Кормлением животных теперь занималась Татьяна. Она сама попросила космонавтов об этом. И никто, конечно, не возражал.
Вечером, когда Татьяна была в виварии, Горелов сказал Андрееву:
— Я не знаю, что делать. Я не смогу завтра отправить ее в утилизатор.
— Да, — ответил Андреев, — трех дней с такой девушкой явно недостаточно. Хотя бы неделю еще…
— Что же делать? — Горелов грустно посмотрел в сторону вивария.
— Есть идея, — Андреев подлетел поближе к товарищу. — Давай утилизуем вместо Таньки обезьяну. Это даст нам определенную экономию ресурсов и мы сможем продержаться подольше.
— Как же? Что мы скажем Земле?..
— Про что?
— Про Таню и обезьяну.
— Ничего не будем говорить. Доложим, что мы ее утилизовали, а когда действительно утилизуем, скажем, что это обезьяна умерла.
— Ты считаешь, не заметят?.. — задумчиво спросил Горелов.
— Если мы перед экраном не будем с ней трахаться, то не заметят.
— Идет, — Горелов посветлел лицом. — Ты знаешь, Валерка, у меня никогда так не было, после Лариски.
— И у меня не было, — согласился Андреев.
— Я чувства имею ввиду.
— А я что, по-твоему, мысли имею?
Горелов махнул рукой.
— По-моему, не имеешь…
12
Когда Татьяна уснула после сеанса космического секса, космонавты отстегнулись потихоньку от кроватей и проплыли в виварий.
Обезьяна спала, свернувшись калачиком и медленно вращаясь в центре клетки, как планета.
Андреев осторожно открыл клетку, тихонько взял обезьяну за хвост и осторожно потянул на себя. Если тебе надо транспортировать обезьяну в невесомости, не обязательно будить ее и поднимать на ноги, можно просто аккуратно взять за хвост и по воздуху довезти до утилизатора.
