союзника, вынесшего на своих плечах главную тяжесть войны. Это несомненно влияло на позицию глав правительств. Но усилились и антисоветские настроения во влиятельных политических кругах.
Руководители США и Англии понимали, что завершить в короткий срок войну как в Германии, так и против Японии, они не смогут без решительного участия Советских Вооруженных Сил, а Советский Союз способен и самостоятельно разгромить гитлеровские войска. Вот как пишет об этом американский историк Р. Зонтаг: «Во время конференции в Ялте казалось, что перед русскими армиями открыта дорога через всю Европу, в то время как западные армии еще не форсировали Рейн. В этих условиях было возможно, что русские к концу войны займут бoльшую часть Германии»[265].
В Европе и Азии поднялось мощное освободительное движение, во главе которого стояли левые силы, ведущие борьбу за демократические и революционные преобразования. Подход к этим проблемам участников конференции был разным, на что и делало ставку гитлеровское руководство, которое продолжало надеяться использовать антикоммунистические настроения во влиятельных кругах США и Англии, усилившиеся в связи с успешным наступлением советских войск в Европе.
За неделю до Ялтинской конференции 27 ноября 1945 г. Гитлер на совещании фашистского руководства сообщил, что по его приказу западным союзникам «подкинуты» сфабрикованные документы «о вступлении на территорию Германии вместе с советскими войсками 200-тысячной германской армии, полностью проникнутой идеями коммунизма… Получив это сообщение, западные союзники почувствуют, что их как будто бы пронзили острием». Участники совещания согласились с тем, что вступление советских войск в Центральную и Юго-Восточную Европу противоречит интересам Великобритании, и высказали надежды на изменение позиции Запада с приближением советских войск к Берлину[266].
Эти надежды питались действительным оживлением антисоветских тенденций в политике Англии и США. Ч. Морган, близкий в то время к Черчиллю, свидетельствует, что тот «больше не говорит о Гитлере, он толкует об опасности коммунизма. Он представляет себе картину, как Красная Армия, подобно раковой опухоли, распространяется из одной страны в другую. У него это стало навязчивой идеей, и по-видимому, он не может думать ни о чем другом»[267]. Его политика и стратегия в марте 1945 г. (через месяц после Ялтинской конференции) состояла в следующем: «Во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира; во-вторых, надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения; в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток; в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин; в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важное значение; в-шестых, Вена и по существу вся Австрия должна управляться западными державами… в-седьмых, необходимо обуздать агрессивные притязания маршала Тито… Наконец, — и это самое главное — урегулирование между Западом и Востоком по всем основным вопросам, касающимся Европы, должно быть достигнуто до того, как армии демократов уйдут…»[268] Британский премьер старался вновь создать на Ялтинской конференции единый англо-американский блок против советской делегации. Он все еще лелеял мысль об англо-американской оккупации не только западной, но и возможно большей части центральной и юго-восточной Европы, стремился любыми средствами приостановить дальнейшее продвижение советских войск на запад. Для того чтобы склонить Рузвельта к этим идеям, Черчилль писал президенту США: «Совещание (в Ялте. —
Для руководства США эти мысли не были безразличны. Еще в Первую мировую войну американский генерал Д. Першинг, командовавший экспедиционными силами США в Европе, говорил, что на европейском континенте проходит передний край «обороны» Соединенных Штатов и что «джи-ай» (американские солдаты) должны думать только об этом, а отнюдь не о судьбе Европы.
Рузвельт отчетливо сознавал создавшееся соотношение сил в коалиции. И когда Черчилль предложил назвать конференцию кодовым названием «Аргонавт», он понял скрытый смысл этого и ответил ему: «Вы и я — прямые потомки аргонавтов» (древнегреческих героев, отправившихся в Колхиду за «золотым руном». —
Отправляясь в далекий путь в Крым, руководители США и Англии наметили провести предварительное совещание на острове Мальта, чтобы согласовать свои планы по вопросам завершения войны против Германии и Японии. Здесь же наметили провести совещание Объединенного комитета начальников штабов и утвердить разработанные планы наступления союзных войск.
Объединенный комитет начальников штабов заседал с 30 января по 2 февраля и выработал окончательный план наступления союзных войск в Германии, долгое время согласовывавшийся английскими и американскими командующими в Европе, высказывавшими различные точки зрения.
На основе анализа стратегической обстановки в Европе наметили ориентировочные сроки окончания войны исходя из трех вариантов развития событий: «наилучший случай», «относительно благоприятный» и «неблагоприятный случай». Самым ранним сроком окончания войны в Европе считалось 1 июля, а поздним — 31 декабря 1945 г. Войну против Японии предполагалось окончить через 18 месяцев после завершения войны в Европе. Э. Стеттиниус отмечает в воспоминаниях, что начальники американских штабов убедили Рузвельта в возможной капитуляции Японии только в 1947 г. и что победа без участия СССР будет стоить американцам миллиона человек. «Необходимо помнить также, — пишет он, — что во время Ялтинской конференции еще не было уверенности, будет ли закончена атомная бомба, а после сражения в Арденнах… не было известно, сколько еще времени займет разгром Германии»[271] .
Начальники штабов обеих стран высказали на Мальте единое мнение: союзники на Европейском театре военных действий (ТВД) должны воспользоваться сокращением сил противника на западе для ускорения выхода к Рейну и увеличить темп наступления, чтобы как можно скорее занять важнейшие центры Германии, так как фактор времени «стал иметь решающее значение ввиду русского наступления»[272].
При этом англичане высказали предположение, что если Красная Армия подойдет к австрийской границе, то немецкие войска в Италии отойдут и сложатся условия для похода на Вену. Однако фельдмаршал А. Брук заявил: «Теперь нет речи об операциях в направлении Люблянского прохода… Продвижение русской армии сделало подобную операцию уже ненужной» [273].
Рузвельт прибыл на Мальту 2 февраля. В ходе короткого совещания с Черчиллем он в общих чертах одобрил решения Объединенного комитета начальников штабов. Как свидетельствует американская запись мальтийских переговоров, Черчилль «придавал большое значение скорейшему либо выводу, либо капитуляции германских вооруженных сил в Италии. Он чувствовал, как важно, чтобы мы смогли оккупировать как можно большую часть Австрии, так как было нежелательным, чтобы русские оккупировали в Западной Европе больше, чем это необходимо»[274].
Однако Рузвельт отказался связывать США договоренностью с англичанами по политическим вопросам до совещания в Ялте. Позиция президента США исходила из трезвой оценки сложившейся обстановки и во многом определялась мнениями американского комитета начальников штабов. Правительственные ведомства, главным из которых был комитет начальников штабов, подготовили для президента и американской делегации «Памятку» к Ялтинской конференции. В этом документе проводилась главная мысль: «Мы должны иметь поддержку Советского Союза для разгрома Германии. Мы отчаянно нуждаемся в Советском Союзе для войны с Японией по завершении войны в Европе». В отношении политического положения в Европе в «Памятке» указывалось: «Все народы Европы охвачены левыми настроениями и весьма сильно выступают за далеко идущие экономические и социальные реформы»[275].
Важнейшим фактором, определявшим позицию президента на переговорах, была оценка роли СССР в послевоенном мире, данная комитетом начальников штабов 3 августа 1944 г. и подтвержденная им накануне Ялтинской конференции: «…После разгрома Японии только СССР и США останутся первоклассными военными державами, что объясняется сочетанием географического положения этих двух
