ступеньки, решив сбежать в них также быстро, как я делаю это в кроссах.
- Каблуки? Неужели появились кеды или кроссы с каблуками? - искренне удивился одногруппник.
- Ага. Специально для меня, Димочка. Называются 'кроссуки'.
- Вечно от тебя маты одни слышны, - проворчал он.
- Это ты не расслышал, озабоченный мой друг. Жди меня, сейчас буду, - я осторожно спустилась на асфальт, проигнорировав протянутую руку какого-то дядьки лет сорока. С ума сойти, что может с окружающими сделать коротенькое платье, умелый макияж и женственная прическа.
'А приятно, блин!', - однозначно решили головастики, став, как и мое платье, лазурными.
А кто спорит-то?
'Сырное и ледяное чудо', то самое кафе, где мы договорились встретиться, находилось не слишком далеко от остановки, но и не совсем близко. Чтобы добраться до него, нужно было пересечь широкий проспект и пройти метров триста-четыреста по тихой, спокойной улочке, вдоль одной стороны которой были высажены яблони, цветущие пышным нежно-розовым цветом, а вдоль другой - белоснежные яблони: вокруг них вся яркая зеленая трава была усыпана белым снегом из лепестков.
Как же здесь здорово, в этом месте! Тут только парочкам гулять нужно, наслаждаясь видами: ведь улица наклонная - она постепенно спускается к набережной, - и стоя на ее высокой части, можно лицезреть серебристую водную гладь реки внизу, и многочисленные деревья, и резные каменные беседки, выстроенные около реки, и даже остров, затаившийся посредине широкой реки, как головастик-мысль у меня в подкорковых структурах мозга.
Я улыбнулась, чувствуя слабый, но приятный и сладкий цветочный аромат, витающий по всей улице. Для меня это яблочное и свежее благоухание и есть истинный символ начала лета, наравне с цветением сирени.
Заглядевшись на всю эту красоту, я даже остановилась на пару секунд, и, проведя пальцем по тонкой веточке ближайшего дерева с белыми цветами, сорвала себе цветок яблони: попробую им умаслить сердитого Смерчинского... стоп! Какого еще Смерчинского? Я же с Чащиным встречаюсь сегодня. Вот Дэн, прилипала, я так привыкла, что в последнее время так часто с ним вижусь, что мне показалось на пару мгновений, что я спешу к нему, вновь что-то задумавшему относительно 'объектов'. Кажется, больше мы Ника и Тролля выслеживать не будем. Из-за упоминания о Дэнни, у меня на лице появилась дурацкая улыбка, и двое мальчишек-школьников, идущих мне навстречу со скейтбордами в руках, приветливо заржали, подумав, что улыбка адресована им. Эх, жаль я сегодня, такая милая (так хорошо, наверное, выгляжу, что сама себя за миллион зеленых продам), не увижусь со Смерчем. Он бы точно упал, и еще больше бы захотел 'продолжать знакомство', как сам выразился.
Гадство, натуральное! Вот бы он еще меня поревновал. Эх, мечты. Правильно говорят, что в них смысла нет.
И я поспешила дальше, на ходу проверяя, не задрался ли подол совсем уж неприлично высоко. Чем ближе я, стараясь как можно быстрее шагать, приближалась к 'Чуду', тем прохладнее становилось - сказывалась близость к реке: я даже слышала, как гудит какой-то пароход. И мне тоже хотелось гудеть так же радостно, потому что сегодняшний день я уже считала отличным!
Вход в нужное кафе, расположенное на первом этаже крепкого пятиэтажного здания, построенного лет тридцать назад, но все еще выглядевшего элегантно, пряталось в тени высоких сиреней, и я, вдохнув теперь уже аромат светло-фиолетовых цветков, ворвалась в помещение подобно урагану. Просторное помещение было декорировано справа в зелено-голубых тонах, а слева - в желто-оранжевых. Как я узнала чуть позже, из слов разговорчивого друга, кафе специализировалось, с одной стороны, на самых разнообразных изделиях, в состав которых входил сыр, а с другой, на самых различных видах мороженого, поэтому и оформлено оно было в двух стилях. К слову сказать, мы с Дмитрием и того заказали, и того...
Я не без труда разглядела за одним из квадратных прозрачных, с темно-изумрудными ножками, столиков Димку. Он сидел на голубой, 'холодной', половине, спиной ко мне, заложив ногу за ногу, и недовольно посматривал на телефон, лежащий на столике.
Я, предвкушая его реакцию, на цыпочках подкралась к одногруппнику, ловко опустила белый цветочек на коротко стриженное русое темечко и закрыла лицо парня ладонями. Обожаю так делать! Некорые не могут понять, кто стоит сзади, и мучительно пытаются вспомнить его имя.
- Бурундук? - не дал мне повеселиться Димка, сразу безошибочно отгадав, кто его 'беспокоит'. - Совсем рехнулась? Ты знаешь, на сколько ты опоздала?
- Приффет, - прошептала я, склонившись к Димкиному уху, не отрывая ладоней от его лица, - приффет, мой маленький принццц. Малышшшшш. Я больше опаздывать не буду.
- А больше и не надо. И убери руки, - тут же отреагировал Чащин. - Пока я не назвал их граблями.
- Прости меня, я, правда, торопилась, - искренне извинилась я, не подчиняясь его словам. - Прощай давай, а потом уберу.
Он тяжело-тяжело вздохнул, словно сидел около постели умирающей старушки, и осторожно отняв мои пальцы от собственного лица, повернулся ко мне, задев носом мой собственный нос.
Так мы и встретились взглядами. В моих глазах хороводы водили любопытство, веселье и просьба не злиться, а оценить мой наряд, да и в его глазах тоже читалось любопытство, но его упрямо вытесняли и удивление, и радость, и даже затаенный страх, и что-то еще, мне, глупой, тогда не понятное.
Со стороны мы, наверное, смотрелись странно, уставившись друг на друга, как два голодных таракана, соперничающих за крошку хлеба, но меня это мало волновало. Я хотела сказать Чащину: 'Димыч, не злись на меня, я не хотела деньги зажабить! Ты отдал мне тетрадь, я угощаю тебя - все по честному!', но только улыбнулась: никогда еще не видела его лицо так близко от своего. И заметила, что радужки у парня необычные: я всегда думала, что они очень темные, насыщенного кофейного цвета, но, оказывается, в них есть искры - около самых зрачков, и искры эти светлые. Как будто бы кто-то щедрой рукой насыпал в горький горячий шоколад горсть несладкой кокосовой стружки, не успевшей еще полностью стать коричневой, но уже и не белой.
- Что с тобой? - вымолвил Чащин, не отпуская моих рук.
- А с тобой что? - спросила и я.
- Со мной - ничего. А ты... Ты почему сегодня такая... красивая? - продолжал он вглядываться в мое лицо и в волосы, как пират в добытую у недругов, старинную карту сокровищ, совершенно не мигая. На мгновение орлу, хвастающемуся всем вокруг фирменными модными очечками, показалось, что около русоволосого парня с высокими скулами и короткой мужественной прической, мелькнуло что-то, напоминающее полупрозрачную красно-оранжевую искру - искра пропала за спиной Дмитрия, изрядно удивив птицу.
- Что с тобой, Маша? Почему...? - повторил он, переводя взгляд на небесно-голубое коротенькое платье и на глубокий вырез, открывающий плечо.
- Я всегда красивая, - торжественно объявила я, вытащила, наконец, руки из его ладоней, хихикнула и села на стул, скромно вытянув ножки, которым порядком надоела новая обувь. Димка, откинувшись на спинку стула и сдвинув брови, оглядывал меня с ног до головы, особенно долго задержав пристальный взгляд как раз именно на ногах. Честно сказать, я неожиданно смутилась от его внимания, и тут же спрятала конечности под стул. От Чащина не укрылось мое изумление, и он неожиданно улыбнулся, как будто бы захотел этим разрядить ситуацию.
- Ого. Ну-ка, встань. - Велел он мне внезапно. Белый цветочек с головы свалился к нему на плечо. Я протянула руку и, взяв его, положила на стол перед едва заметно вздрогнувшим Димкой, сказав:
- Это тебе, в знак примирения. Ну не хотела я опаздывать. Давай уже заказывать что-нибудь!
- Какого примирения? - еще больше обалдел парень, вертя цветок в руках с большой осторожностью, как будто боялся повредить его.
- Нашего. Я думала, ты меня из-за опоздания задушишь, Чащин. Но я не виновата! Серьезно, Дим.
- Маша, я в шоке. Ты, - взгляд его темных глаз сделался подозрительным, - ты так задержалась, потому что прихорашивалась? - видно было, что Димке нелегко выговорить это слово относительно меня. Я и прихорашивалась: нонсенс!
- Так вышло.
