заведениях и исходящего от любителей клубной жизни. В потоке цветомузыки и шумных звуков образ Марии умудрялся расплыться, а потом и вовсе исчез.
Они веселись почти до самого утра, отрывались под громкую, бьющую по легким музыку, а потом, когда вся компания подошла к барменской стойке, ему все-таки удалось найти среди гостей девушку, которая внешне напоминала Марию: та же тонкая фигура, те же короткие прямые светлые волосы, те же порывистые движения. Только губы совсем другие, не такие, как у Бурундучка, но для пары ночей и эта миловидная девочка ему вполне подойдет. Ведь, кажется, он очень ей понравился.
Утром я встала на удивление с ясной головой, хорошим настроением и привкусом клубники на губах. Странно, перед сном же молоко с медом пила. Распахнула я глаза почти в 7 часов, даже чуть раньше. Встала, потянулась, подошла к окну, и сразу заметила, что вокруг все стало немного другим: цвета ярче, вещи объемнее...
'Доброе утро, планета!', - оказалось, огромный яркий плакат, разноцветные буквы которого вобрали в себя всю палитру радуги, всю ночь бережно готовился заботливыми червячками, ставшими от неясного смутного пока восторга розово-золотистыми, как вон те рассветные облака на ясном светло-голубом небе, что виднеются мне из окна.
Тут же вспомнился вчерашний вечер. Мы не обращали внимания на Ольгу и Никиту, не обращали внимания на дождь, не обращали внимания на ветер и холод, потому что долго-долго целовались... Как будто бы нам громовым голосом с неба сообщили, что если мы перестанем делать это, то в мире начнется апокалипсис, а если продолжим, вложив в это все свои тщательно скрываемые эмоции и желания, то всюду воцарится счастье. А так как мы все-таки были Чипом и Дэйлом - глупыми спасателями-бурундуками, то нам пришлось выбрать второе. Потому что они 'всегда спешат туда где, ждет беда'.
Если бы Маринка и Лида пристали ко мне с вопросом: 'расскажи, как это было?!' - а они делали это уже не раз - я бы ничего им не сказала. Лишь загадочно бы поухмылялась, как сова, и многозначительно посмотрела бы на подружек.
Я бы промолчала не потому, что стеснялась, а потому что думала, что эти воспоминания могут принадлежать только двум людям - мне и ему. И делить их с кем-то еще в тот момент совершенно не хотелось. Мой Смерчинский, мой поцелуй и мои воспоминания. Всех остальных прошу убрать наглые шаловливые ручонки и выкинуть загребущие намерения из мозга.
Наверное, я бы просто сказала девчонкам, что мы долго целовались, не вдаваясь в подробности. Похвасталась бы, что у Смерча широкие плечи, ловкие и ласковые пальцы и удивительно наглые губы, и что он в этом деле - целовательном - настоящий профи.
Наверное, куда подробнее бы я рассказал о том, как мы бегали по дорожкам парка друг за другом все под тем же дождем, смеялись, дружно ругали недоумевающего Черри, которого Анька отправила вон из парка, как только вернулась с 'задания' - она написала его дружку-'помойке', чтобы те резко делали ноги; а еще мы фотографировались на цифровик Смерчинского, который оказался водонепроницаемым.
Как мы до этого додумались? Не знаю. Все произошло как-то спонтанно. Дэн догнал меня у детского розового паровозика, в котором катались совсем уж малыши, и который стоял сейчас неподвижно, обнял одной рукой и уставился на меня каким-то шальным взором. Парень не спешил отпускать меня, смотрел прямо в глаза, а наши носы касались друг друга, как будто мы со Смерчинским оба были эскимосами, решившими попрактиковать свой необычный поцелуй.
- Что? - осторожно спросила я тогда, глядя, то на мелькавшую справа белую молнию, то на него. Губы у Смерча были полуоткрытыми, как у ребенка, увидевшего новую игрушку, которую злая мама долго не покупала ему, а потом раз - и подарила на Новый год.
- Ротик закрой, муха залетит, - не поленилась сказать я, не отпуская его плеч - о да, моя душа добралась до них и заставила пальцы крепко-крепко в них вцепиться.
- Просто смотрю, - отозвался он полушепотом, который я с трудом расслышала из-за шума дождя, бьющего в асфальт тяжелые струи с маниакальным упрямством, и наклонился ко мне.
- В глаза? - спросила я, разглядывая его мокрые ресницы
- В глаза. Хочу запомнить их выражение.
- Ты сможешь их сфотографировать.
- Отличная идея!
Миг, и мое лицо осветилось вспышкой - Дэнни достал фотоаппарат отработанным движением фокусника. Цифровик оказался водонепроницаемым.
Не знаю уж, как это смотрелось со стороны, но мы, мокрые уже едва ли не насквозь, фотографировали друг друга и фотографировались вместе: серьезные и строящие рожи, довольные и слегка обескураженные друг другом.
Веселье закончилось в тот момент, когда я вдруг достала из кармана телефон, чтобы посмотреть время и увидела с десяток пропущенных звонков от мамы. Пришлось ей перезванивать, выслушивать ее гневные крики, объясняться, врать, говорить, что я бегу домой из библиотеки, косясь при этом на тихо смеющегося Смерча.
- Если я не приду домой в ближайшие полчаса, мама меня убьет, - загробным голосом сказала я ему, когда связь отключилась. Мама обещала меня собственноручно задушить, когда я приду домой. Она, оказывается, звонила мне уже несколько часов и совершенно безрезультатно - у меня был отключен звук.
- Я довезу тебя, Чип, - тут же сказал Дэн. По идее, это должно было звучать, как предложение, но мне показалось, будто бы он просто ставит меня в известность о принятом решении.
- На твоем 'Выфере'? - обрадовалась я, тут же вспоминая красно-белого красавца. - А ты ведь обязан мне одну поездку!
- На нем. Раз обязан, то повезу, - согласился парень.
- Какой-то ты странный, - сказала я, решив попереживать из-за гнева мамы непосредственно дома.
- Я? Я обычный. А ты... тебе нравится...
- Мой букет! - перебила я его вдруг. - В кафе мы забыли мой букет! Его сто пудово кто-нибудь да спер!
- Я подарю тебе новый, - он протянул мне руку и сказал. - Побежали до байка, Чип?
И мы действительно побежали.
Дождь неожиданно закончил, как только мы покинули опустевший парк под удивленный взгляд контролера на входе. Просто взял и перестал идти, как будто кто-то на небе вырубил его, нажав на панели 'Погода' кнопочку 'остановка дождя'. Странно, но как только закончился дождь, на улице стало прохладно, и даже мне, которая умудрялась не мерзнуть в двадцатиградусный мороз зимой, захотелось оказаться около какого-нибудь костра или еще лучше камина, с бокалом согревающего красного вина в руках. Наверное, во всем была виновата мокрая одежда, которая противно липла к телу. Я поежилась, уже жалея, что мы так беспечно гуляли во время грозы. И чего на нас нашло?
В этот раз Дэн оставил свой байк не на улице, а на платной стоянке, и до нее мы добрались за 5 минут.
- А чего ты попросту его не бросил? Тебе же всегда везет, - несколько глумливо спросила я, когда мы подходили к стоянке, перепрыгивая через лужи. Честно сказать, Дэн через них перешагивал, а вот мне приходилось прыгать. Больше народа на обычно многолюдной улице не было. Только проезжали туда-сюда автомобили со все еще работающими дворниками.
- Тут нигде нельзя оставлять транспорт, вот и все. Черт, холодно, - произнес он, закусывая губу. Его пальцы в моей ладони действительно стала холодными. Я, чуть подумав, остановилась и с улыбкой запасливого человека, вещи которого, не смотря на всеобщие смешки, все-таки принесли пользу, вытащила из рюкзака на свет любимую оранжевую кофту с высоким горлом, длинными рукавами и металлическим замком. О ней я вспомнила только сейчас.
- Давай, я тебе на плечи накину? Теплее будет, Дэн, - искренне предложила я ему, так как знала, что ему действительно холодно. Пару раз Смерч говорил, что с трудом переносит холод и вообще часто мерзнет (тогда я обозвала его девчонкой, но он не обиделся и сказал, что все равно крут).
Синеглазый очень странно на меня посмотрел, чуть помешкав, взял из моих рук кофту, явно согревая в ней ладони, и скомандовал:
