Женщина, ничуть не стесняясь того, что в кровати под одним одеялом лежат двое, подошла к ребятам и улыбнулась. Губы у нее были накрашены ярко-алой дразнящей помадой, а в умело подведенных глазах играли понимание и коварство, присущее кокетливым барышням из светского высшего общества века девятнадцатого. Марина, наблюдавшая за красивой женщиной из-под густых черных ресниц, в душе по- волчьи тоскливо завыла.
— Ангел, вставайте, — ласково сказала женщина. — Уже половина третьего дня. — Ангел. Ангел!
У Марины затряслись поджилки. Еще никогда она не попадала в такие дебильные ситуации! И вообще, кто это такая? И что еще за Ангел-то? И как, как она вляпалась в такое? Так сильно напилась что ли?!
'Дура, дура, дура!'.
Микаэль, лежащий рядом с девушкой и еще недавно еще любезно предложивший ей собственную руку в качестве подушки — обе настоящие подушки почему-то валялись на полу, недалеко от их одежды, недовольно сказал: 'Не хочу, мама, отстань', перевернулся на живот и снова, кажется, заснул.
— Ангел! — возмутилась его родительница. — Как всегда! Хоть с оркестром военным его буди! Хотя бы девушку постеснялся. Ангел, вставай!
'Это его мама!!', — в панике человека, возвращающегося домой по знакомой тропе и неожиданно попавшего под артобстрел, подумала Марина. Глаз она так и не открывала — ей стало очень и очень страшно. А еще и стыдно. Она повела себя, как последняя… ну, та самая, что стоит ночами у обочины.
Мама Микаэля, похоже, так не думала. Или не выказывала своих чувств. По крайней мере, она продолжала вполне дружелюбно, словно ничего страшного в этой двусмысленной ситуации не видела, будить сына и всячески укорять его перед девушкой. Актерская, творческая и свободолюбивая натура Ангелины Карловны Берг, верящая в любовь с первого взгляда и жуткую страсть на всю жизнь, не видела ничего предосудительного в том, что ее сын привел домой девушку и провел с ней замечательную ночь. В либерализме Ангелина переплюнула даже Олега Смерчинского, которого знала еще со школы. Именно из-за их дружеского общения с самого раннего детства Дэн и был знаком с Черри и Ланде.
Пока Марина старалась почти не дышать — чтобы ее не разоблачили, Ангелина Карловна выбежала из спальни сына, оставив дверь открытой.
— Паша! — позвала она громким и хорошо поставленным голосом кого-то из коридора. — Паша, или сюда!
— Что такое? — раздался спокойный мужской голос. У Марины сердце прилипло к спине. Это еще кто?? Какой еще Паша? Господи, да покинет она эту проклятую квартиру?!
Ей вдруг вспомнилось кое-что из того, что было этой ночью, и Марина даже вздрогнула. Если первоначально в ней жила крохотная чисто женская уверенность, что во всем случившемся был виноват этот беловолосый кретин со светлыми ресницами и бровями, то теперь она почти точно знала, что ее вины было куда больше. И ее активности. Марина вновь приоткрыла один глаз и покосилась на Микаэля. Неудача с Черри вообще напрочь вылетела из ее головы.
'Чтобы тебя… Ты что, не мог сказать мне 'нет'? — думала она лихорадочно, — глупая милаха! Или это я глупая? Бли-и-ин'.
— Паша, я не знаю, как их разбудить, — пожаловалась тем временем Ангелина Карловна мужу- режиссеру. Услышав ее голос, Марина вновь закрыла глаз, молясь, чтобы мать Ланде ушла куда-нибудь подальше.
— Да пусть спят, — отозвался Павел Аскольдович. — Лето ведь. Ты же знаешь, как мальчик не любит, когда его будят.
— Но они пропустят обед, — капризно отозвалась женщина.
— И что? Зато будут на ужине.
— На ужине не будет меня, у меня репетиция в театре. А я хочу пообедать со всеми вместе.
— Дорогая, а это вообще кто? — поинтересовался Павел Аскольдович, заглядывая в комнату. Он и сам недавно выбрался из объятий Морфея и ходил по дому в длинном темно-синем свободного покроя шелковом кимоно с вышитыми на нем драконами и иероглифами. Кимоно это было презентовано Павлу Аскольдовичу модным японским театральным режиссером, который приезжал в гости к своему российскому коллеге, дабы посмотреть его премьерную постановку по мотивам одной из пьес Кобо Абэ. Павел Аскольдович, в свою очередь, тоже посещал Японию, дабы увидеть дебют этого режиссера в русской драматургии, а именно в постановке одной из трех великих пьес Антона Чехова 'Три сестры'. Микаэль, кстати сказать, сопровождал отчима в этой поездке, отлично провел время, нашел себе несколько хороших друзей, а также стал виновником нервного срыва у очаровательной девушки-актрисы по имени Ая, которая воспылала к нему безответной любовью.
— Это Ангел с девушкой, если ты не видишь, милый, — сказала Ангелина Карловна почти с умилением. — Смотри, как они мило смотрятся.
Марина почувствовала, что сейчас сгорит от стыда — действительно, сгорит до золы, а после привидением станет являться к Ланде и, звеня оковами, как ее возможный будущий Кентервильский коллега, выть над его изголовьем, обвиняя в домогательствах невинных девушек (почти невинных) и в скоропостижных смертях оных.
— Я вижу, дорогая, у меня пока еще дальнозоркость, а не близорукость. Я все очень хорошо вижу, — все так же спокойно отозвался глава семьи. — Ну, Мика проказник, ох, проказник. Не все же Сашке водить домой девушек! Но, видимо, сердце нашего мальчика она покорила, раз он привел ее к себе. Интересно, это они так веселились вчера на первом этаже? Ах, это же Сашка приводил друзей.
— Поэтому я и хочу пообедать с ними, чтобы все про девочку узнать, — прошептала заговорщически супругу Ангелина и вновь подошла к кровати, не понимая, что каждый ее шаг и каждое ее слово приближают Марину к обмороку.
— Ну тогда ты буди, а я пока, пожалуй, сварю кофе, — решил Павел Аскольдович и степенно удалился вниз.
— Ангел! — решительно потормошила крепко спящего парня за плечо женщина. — Подъем!
— Мама! — открыл глаза, наконец, недовольный Ланде, не замечая Марины. — Хватит называть меня Ангелом. И вообще… я спать хочу.
И он перекатился к самому краю кровати.
— Это не новость, ты всегда хочешь, — не впечатлилась его мать. — Вставай.
— Нееееет.
— Ангел, но как же так? А твоя подруга?
— Какая еще подруга? — не понял молодой человек, которому казалось, что ему всего лишь приснился дивный сон с участием Марины. Он надеялся заснуть и снова увидеть ее.
— Та, которая рядом с тобой на кровати, Ангел. Ты ведь нас познакомишь, да? — поинтересовалась его мама.
Парень с огромным удивлением поднялся, оперившись руками в мягкий матрас позади себя и, увидев Марину, еда не свалился с кровати — локти его неожиданно подогнулись.
— Мама!! Выйди из комнаты! — закричал он, вспомнив, наконец, все.
— Я жду вас через десять минут в столовой, — весело пропела Ангелина Карловна и, смеясь, ушла.
— Мари… Марина, — осторожно потрогал указательным пальцем Ланде плечо девушки. — Мариночка, девочка, а почему ты…
Брюнетка тут же распахнула глаза, резко поднялась и, придерживая одеяло на груди, села напротив молодого человека. Взгляд у нее пылал презрением, негодованием и страхом, а на губах застыли не слишком добрые слова.
— Доброе утро, — очень доброжелательным тоном сказал вежливый Мика.
— Доброе? Для кого оно доброе, идиот? — зашипела Марина, стараясь не повышать голос. Она все время оглядывалась на дверь — чтобы не дай Бог вновь не вошли родители беловолосого кретина. — Для кого, спрашиваю?! А?
— Для меня. И для тебя, надеюсь.
— Ты, — ударила парня кулачком в грудь девушка, — ты… Ты!
— Что я? — спросил парень, и, не сдержавшись, улыбнулся — понял, что прошедшие сутки он прожил
