шока.
А через несколько дней Регинка добавила, что узнала от Ольги, будто эта самая девчонка — кажется, ее зовут Ника, пару дней назад как раз должна была выходить замуж, и Никита умудрился едва ли не расстроить ей свадьбу и увез с собой. Короче, опасный он тип, это Кларский! Каким же я была ребенком, когда была влюблена в него! И хотя ребенком я остаюсь до сих пор, понимаю, какой я была глупышкой. Ну а он… а он все-таки крут! Надеюсь, эта Ника будет с ним счастлива. А он — с ней.
Я покружилась в платье по комнате, не узнавая себя в зеркале. Красивые неброские украшения, локоны, осторожно обрамляющие лицо, нежный макияж, белоснежное, кажущееся мне королевским, одеяние с вышивкой по подолу… мама, это не я! Это не Маша Бурундкова! Это какая-то взрослая красивая девушка!
На телефон, валяющийся рядом с кроватью, пришло очередное сообщение — ими меня стали заваливать еще с ночи, как и посланиями в Интернете. Я машинально подняла мобильник, заглянула в сообщения и тут же обрадовалась. Оказалось, писала мне Катя:
'Счастливого замужества, Мария! Мы поздравляем тебя от всей души и обязательно приедем на твое бракосочетание, так что жди нас и наш подарок=)'.
— Эй! Невеста! — закричал папа, долбясь в дверь. — Твои подружки тебя ждут, скоро выкуп начнется! Все готово! Давай уже!
— Лида через 10 минут приедет. И Денис с мальчиками скоро будет! Выходи! — Вторила мама. Лидию я не видела уже давным-давно и жутко по ней соскучилась. Она о своем выборе, между прочим, не пожалела ни разу и живет сейчас вместе с Петром то в Швейцарии, то в Италии, то во Франции. Ну, честно сказать, первое время они жили не так хорошо, как им бы хотелось, хотя Петр ради нее очень сильно старался, и его природное упрямство и напористость очень ему помогли. А где-то через год Даниил Юрьевич простил внука и передал ему управление над его компанией в Европе. Вот тогда Лидке действительно можно стало завидовать самой черной завистью. Петр очень ценил то, что в самый трудный момент его жизни девушка не бросила его одного, и едва ли не боготворил.
Я хотела уже, было, пойти к домогающемуся меня народу, как мне позвонил наш мистер Совершенный жених.
— Доброе утро, Маша, — его волшебный чуть вкрадчивый родной голос тут же заставил меня улыбнуться.
— Доброе утро.
— Встала?
— Нет, сплю еще.
— Жалко, скоро твой выкуп начнется. Говорят, вы там решили надо мной поизгаляться, — вздохнул мой жених.
— Не то слово! — захихикала я, вспоминая идиотские конкурсы.
— Любишь ты меня, Зверек, очень. — Сделал мой будущий супруг обиженный голос. — Кстати, подойди к окну в своей комнате.
— Зачем еще? Ты что, Смерчинский, над ним торчишь на страховке? Или собираешься под окном петь?
— Отнюдь-отнюдь. Подойди, Бурундукова, подойди. Просто… подойди, — рассмеялся он звонко.
— Ну, хорошо. Учти, если попробуешь влезть в квартиру через окно, я тебя грохну. Я в платье, и ты меня в нем не увидишь до…, - тут я запнулась, потому что по идее, он должен был увидеть меня после идиотского выкупа. Но мы с девчонками решили поиздеваться над женихом и его дружками-пирожками и сделать так, чтобы Дэн невесту, ну меня, то есть, узрел лишь в самом ЗАГСе. В общем, решили устроить красивый праздник. Пройдя все конкурсы выкупа, Дэн и его парни должны были войти в квартиру, выслушать издевательское Маринкино соло на тему: 'Ты прошел все трудности и препятствия, забирай невесту и проваливай', увидеть торчащий из кухни кусочек белой фаты, ломануться за ней, думая, что это я, и обнаружить закутанного в простынь Федьку с левой фатой на голове. А я должна была в это время быть у соседей в квартире, чтобы потом выбежать и уехать в ЗАГС на ожидающем меня лимузине.
— До? — с интересом спросил самый классный голос на свете. — До куда?
— До выкупа. Готовься, тебе, малышшш, тебе будет реально плохо на нем.
— Уже готов, — отозвался Дэн голосом отважного морпеха. Тут же его тон поменялся, стал серьезным и невероятно милым. — Маш, прямо сейчас подойди к окну.
— Ну… хорошо.
Я выполнила его просьбу, распахнула окно и с улыбкой встретила новый день, день одновременно простой, как и все другие июньские дни, но и очень торжественный. Очень важный. Свежий. Летний. Прекрасный.
— Смотри внимательнее, — прошептал Смерч в трубку.
— Куда?
— Вперед.
Я вгляделась вдаль. Белые и бледно-розовые легкие-легкие облака складывались в огромное неровное сердце, в середине которого блестело белым золотом просыпающееся солнце. А вдали, за крышами высоких и сонных еще домов, летело в небо множество воздушных шаров — ярких и больших, свободных, как ветер, и красных, как огонь.
— Помнишь? — спросил Дэн тихо. Глупости, но, кажется, труд визажиста мог пойти насмарку. Опять эти слезы на ресницах! Я сжала пальцы, чтобы матовые, с белоснежными узорами длинные ногти впились в ладони до боли. Жаль только, сердце сжать было нельзя — его просто переполняла щемящая нежность. Она все росла, росла, росла… А я смотрела вперед, не в силах отвести взгляда от воздушных шаров.
— Конечно, помню. Он тогда не улетел, напоролся на ветку и лопнул, — прошептала я.
Венера сморгнула со своих пышных ресниц бриллиантовую слезу.
— Ну, он просто знал, что ему нельзя нас покидать, — отвечал Денис с нотками медовой грусти в голосе. — Поэтому и остался. Я ведь много раз говорил тебе, что нас сводила сама Судьба, а мы этого тогда не замечали. — Его голос вновь стал веселым-превеселым. — До встречи… в ЗАГСе, Чип! Буду ждать с нетерпением. Хочу увидеть свою любимую в подвенечном наряде. Бай!
— Откуда ты это знаешь?! — завопила я. Слезы тут же высохли. Что за подстава, кто раскололся?!
— Ну, я же гениален. — Смерч так и не научился быть скромным. И Чипом он меня продолжал называть, и Бурундуком, и это аж бесит. А еще он не научился улыбаться так, чтобы его милые ямочки на щеках не сводили бы меня с ума. Нежность во мне переросла в многоцветную экспрессию.
— Я гениален, да?
— До одури! И попробуй только что-нибудь выкинуть, я тебя ночью…, - пригрозила я, но он уже повесил трубку.
— Вот же… умник. Все разнюхал. Да-да, мама, я уже готова! Иду!
Сейчас начнется самое веселье. Выкуп невесты женихом и его дружками. Да, их всех ждет веселый ахтунг и океан веселья!
— И почему я тебя люблю? — задала я сама себе вопрос, продолжая наблюдать за шариками, которые становились все меньше и меньше. Их забирало с собой само небо.
'
— Ну, Сморчок, — шмыгнула я носом, а потом распрямила плечи и легкой походкой вышла из своей детской спальни. — Держись.
Все-таки у нас полное согласие. Я дышу Денисом, а он мною греется. И мы друг друга любим.
Воздух и пламя.
P.S.: Когда я уматывала от Дэна на лимузине вместе с хохочущими подружками и свидетельницей, он, сволочь, нагнал меня на своем байке в компании довольных-предовольных Черри, Ланде, Игоря и еще доброго десятка молодцев на мотоциклах и на перекрестке, когда мы затормозили, деликатно постучал в окно…
Мы мигом перестали смеяться, Марина вместо невесты сфотографировала чьи-то ноги, а Инга чуть не
