- Я кое-что хочу тебе сказать. - Антон вальяжно развалился на кресле, проводя рукой по грифу гитары. Она почти всегда была с ним.
- Давай быстрее, у меня мало времени, скоро переговоры, - судорожно запихивала в очередную дорогую сумку какие-то бумаги Алла Георгиевна. От переговоров с американцами зависело очень многое в благосостоянии компании, - сядь нормально, милый. Похож на идиота с королевскими замашками. Кстати, мне надоело, что ты пропадаешь ночами.
- Ты заметила? - он пожал плечами. - Удивительно.
- Ты выглядишь, как ненормальный. - Произнесла Алла Георгиевна. - А твоя эта вечная гитара придает тебе статус нищего бродяги-музыканта. В переходах еще не играешь?
- Не играю. Я - роскошный придурок. - Тут же заметил Антон.
- Кто тебе такое сказал? - замерла его мать, повернувшись к сыну. Белые волосы, проколы на лице, вечные наушники на ушах, странная неформальная одежда: тяжелые ботинки, ремни с шипами, черная кожа или хаки. Совсем от рук отбился. Шарм, конечно, появился и умение подать себя - тоже, только вот хороший спокойный характер, каким с детства обладал парень, пропал куда-то. Антон оставался спокойным, но спокойствие это больше походило на равнодушие, дерзость или даже глумление.
- Я сам знаю, мамочка, - сладко потянулся парень. Черная футболка с изображением скалящегося черепа какого-то зверя задралась, и его мать увидела татуировку. Сумка едва не выпала из ее ухоженных рук.
- Ты что, зек? - Закричала она, топнув ногой. - Что у тебя на животе? Наколка?
- Наколка, - с легкостью согласился Антон. - А что? Нравится?
- Неимоверно.
- Я еще сделаю.
Кирилл ведь никогда не будет делать на теле тату. А он сделал и сделает еще.
- Ты совсем уже от рук отбился. Чувствую, больше денег в этом месяце ты не получишь. - С трудом взяла себя в руки Алла Георгиевна.
- Хорошо.
- И сведешь это уродство, милый.
- А ты заставь меня это сделать. - Его серые глаза нехорошо блеснули. В душе Тропининой заиграл гнев. Ей показалось, что сын специально доводит ее.
- Я это сделаю. Не беспокойся. Так, что ты там хотел?
- Я переезжаю жить к отцу, - сообщил Антон обыденным тоном и вновь, как кот, потянулся.
- Что? - повернулась к нему женщина. Она смерила сына точно такими же холодными серыми глазами, как и у него, и ответила ехидно:
- Думаю, это невозможно. Твой отец живет с очередной любовницей, дорогой мой. Ты ему не нужен в своем доме.
- Мы уже обо всем договорились, - отозвался парень, ожидая бури. - И купим новую квартиру, мама. Не переживай.
- За моей спиной? - поняла, что сын не шутит, Алла Георгиевна, - да ты что, с ума сошел? Никуда ты не переедешь! Ты будешь слушать меня, останешься в моем доме и поступишь на экономический факультет, ясно? Я разрешила выбирать тебе два года назад - и ты пошел на никому не нужную психологию! Ты едва не довел меня до инфаркта! Будь добр, второе высшее ты получишь такое, какое требую я! Посмотри на брата! Он экстерном закончил университет! Получает втрое нормальное высшее образование в столице и занимается делами фирмы! А ты? Ты даже с Лесковыми связь потерял! Бросил эту несчастную девочку, целыми днями пропадаешь где-то и бренчишь на гитаре.
- Я репетирую.
- Репетируешь? Кому ты нужен, репетитор хренов? - нашла, наконец, свои документы в столе Адольская. - Не смей никуда переезжать! Думаешь, станешь музыкантом? Нет, милый, это все твои юношеские мечты. А юношеские мечты - все это прах и фантазия. Пора бы уже знать, психолог ты мой. И учти - уйдешь, я все наследство оставлю Кириллу.
- К черту Кирилла. И наследство, - спокойно отозвался Антон.
- Не смей так говорить.
- А что? Я ведь выгляжу куда лучше, чем он. И намного круче.
- Боже, кого я вырастила! Только одно и есть: смазливая рожица и никаких стремлений! Только гитара в руках! Я вкладываю в тебя деньги, а ты? Что ты делаешь для меня?
- Для тебя все сделает Кирилл, - спокойно отозвался Антон.
- Хватит постоянно таким тоном говорить о брате. - Жестко произнесла его мать. - Так, все я опаздываю. Из-за тебя, разумеется. Приеду - разберусь с тобой, красавчик ты мой ненаглядный. И забудь глупости с переездом. С Тропининым ты жить не будешь. - И, отвечая на какой-то срочный звонок, Алла Георгиевна убежала.
Антон проводил ее мрачным взглядом. Опять испортила настроение, а ведь оно только что поднялось - его группой заинтересовались какие-то шишки, и сегодня им звонил мужик по имени Андрей, предлагающий обсудить контракт - он вчера приходил в клуб на их всего лишь четвертое выступление.
Подумав, он набрал номер дяди - Антон Георгиевич всегда заступался за любимого племянника и во всем помогал ему.
- Привет, когда у вас зачисление на юрфак? - с ходу поинтересовался Антон, продолжая задумчиво касаться гитары. - Понятно. Думаю, успею. Ты ведь знаешь, что мы с Арином создали группу. Нет, не зря. Кажется, нам светит небольшой контракт. Нет, реально. У меня завтра будет встреча по этому поводу. Не-а, не надо ни с кем связываться, мы сами себя сделаем... Да, прав, я хочу поступить на юрфак. Отец сказал, что у меня должно быть 'нормальное' образование. - В голосе парня послышался смех . - Сказал, что будет не против, если я начну серьезно заниматься музыкой, но поставил условие: я должен получить или экономическую, или юридическую 'вышку'. Да, для подстраховки... Я выбрал юрфак. Не слушай ее, мне совершенно не нужен этот ваш эконом. К черту его. Девушки нет. Расстались. Мать сказала об этом? Да, дядя... Нет, я хочу заниматься музыкой. Серьезно. Отец очень даже поддерживает. А ты? Тогда отлично.
- Тебе 22 года, - слушая его, хмуро произнесла я. - Ты идиот. Даже в таком возрасте.
- Даже в таком возрасте люди бывают разными, малыш. Моему брату 22, и он серьезен настолько, насколько это возможно. Филу и Рэн 26 - а они... ты сама видела, как они себя ведут. - Возразил он.
- Какая разница. Ты... ты все равно сволочь.
- Да, наверное, да. Так и появились двое: Антон и Кей, - продолжал парень. - А тебя ведь очень интересует этот вопрос, Катюша - я знаю. Не думай, у меня не раздвоение личности, хотя это наверняка похоже. Просто я учился приспосабливаться. Я всегда был спокойным и серьезным, и мне было наплевать, как я выгляжу - мать это сильно бесило. И все то, что я говорил тебе, будучи в облике Антона - это правда. Я люблю тебя и хочу быть с тобой самым нежным. Глупо, да?
- Да.
Вовсе нет. Я хочу твоей нежности.
- Дома, в одиночестве, или с близкими друзьями - а до семнадцати у меня было только три по- настоящему близких человека, с которыми я общался с детства, я и был Антоном. Серьезно. Там, где была мать, или на светских раутах, или на людях, когда я появлялся с Алиной, я становился наглым и уверенным в себе парнем. Девушки западали на мою внешность и деньги. Мама была просто счастлива, что у нее такой сын, который сразу же привлекает внимание. Я не знаю, кто я сейчас - во мне есть черты характера и Кея, и Антона, вот и все. Или нет... для всех я остаюсь Кеем: для друзей, приятелей, знакомых, поклонников. А для тебя хочу быть Антоном. Когда мы наедине. - Он повернулся ко мне и снова со знакомой жадностью заглянул в мои глаза. У меня участилось дыхание. С пустыней происходило что-то странное. Кажется, впереди виднелся оазис.
- А почему ты назвал себя Кеем? - ни с того, ни с сего спросила я, - а не Тони, к примеру? Или Дракончиком, - вспомнила я прозвище, данное парню Алиной.
