как ответную реакцию неодолимую потребность немедленно ринуться в бой. Он резко вырулил за бордюрный камень на край тротуара, столь быстро нажав на тормоза, что Анну бросило на приборный щиток.
– Что случилось? – спросила она, открыв рот и оцепенев при виде помрачневшего лица Бучера.
– Не знаю пока, – и от ярости хищника, прозвучавшей в его голосе, по спине Анны поползли мурашки. – Но чертовски хочу выяснить. Сиди здесь.
– Нет, я...
– Сиди здесь!
Анна съежилась от страха. Вся манера и тон Бучера не допускали возражений, поэтому она сидела, притихнув, в то время как Бучер распахнул дверцу, вышел из машины и встал, глядя на отель 'Женева' и укрываясь в тени, отбрасываемой гроздьями высоченных тропических цветов, растущих на обочине тротуара.
Возможно, сейчас он ведет себя глупо, подумал Бучер. Никаких очевидных признаков того, что что-то не так, не было. И все же инстинкт самосохранения, в прошлом спасавший ему жизнь несчетное число раз, настойчиво твердил ему: что-то тут не так. Быстро, по-прежнему оставаясь в тени, он осмотрелся. Было начало первого, уличное движение в это время дня еще не стало сильным. Большинство местного населения предвкушало традиционную сиесту[4]. Однако до его слуха доносился смех из бассейна во дворе отеля. Гости «Женевы» были преимущественно не мексиканцами, а иностранными туристами и отнюдь не намеревались прекращать свои занятия ради сиесты.
'Значит, вот где таится опасность, – хладнокровно оценил ситуацию Бучер, – отель 'Женева'.'
Осторожно выйдя из тени, он двинулся по одному из бесчисленных проулков, которыми изобилует мексиканская столица, ведущему под прямым углом ко двору отеля, где находился бассейн. Бучер был уже как раз на полпути между оставленной машиной и зданием отеля. Чтобы преодолеть оставшееся расстояние, требовалось сделать еще несколько шагов, и вдруг он заметил, как что-то ярко сверкнуло в окне на пятом этаже отеля. Бучер метнулся за толстую глинобитную стену, и спустя долю секунды раздался дребезжаще-кашляющий звук крупнокалиберной винтовки с глушителем.
Проклиная свою глупость, он, однако, сумел овладеть собой. Именно сейчас никак нельзя было терять хладнокровия. Какой-то сукин сын хотел убить его, а Бучер был намерен остаться в живых. Все еще укрываясь за стеной на полусогнутых ногах, он начал медленно выпрямляться. Верхний край стены находился сантиметрах в двадцати от уровня его глаз. Он быстро осмотрел проулок и нашел то, что искал, метрах в четырех от себя, – это была большая потемневшая от старости деревянная дверь, наглухо закрепленная кожаными ремнями.
Бучер пригнулся и стал пробираться на полусогнутых, оставаясь в этом положении, даже когда поравнялся с дверью. Очевидно, она была частью ограды заднего двора отеля. Из внутреннего кармана пиджака Бучер извлек небольшой приборчик, внешне точь-в-точь похожий на обыкновенную шариковую ручку. Однако вещь эта составляла предмет особой гордости технических специалистов 'Белой Шляпы' – мощный миниатюрный телескоп с силой линз, позволяющих дать увеличение от трех до шестидесяти крат.
По-прежнему с величайшей осторожностью Бучер немного выпрямился, просунул объектив минископа в щель между досками и начал наводить его на резкость, покручивая зубчатое колесико большим и указательным пальцами. Когда изображение стало в фокус, перед ним в матовой дымке возникла кирпичная кладка отеля. Бучер, тщательно осмотрев всю стену, без труда установил окно, из которого был произведен выстрел.
Он постоянно увеличивал размер изображения, и распахнутое окно предстало перед ним на расстоянии всего в несколько сантиметров. А метрах в двух от окна, в глубине номера, он обнаружил кое-что еще. От изумления Бучер шепотом выругался.
Яркое сверкание, замеченное им ранее, было не чем иным, как отблеском палящего мексиканского солнца, отразившегося от окуляров на винтовке. А сейчас Бучер видел, что эту самую винтовку крупного калибра с оптическим прицелом сжимают костлявые руки Лэппи Рэмзака. И он опять выругался от удивления. Стало быть, где-то в системе оповещения 'Белой Шляпы' что-то дьявольски барахлит.
Лэппи Рэмзак был одним из самых высококвалифицированных профессиональных убийц, когда-либо находившихся на службе у Синдиката. Более того, Рэмзак никогда не работал в одиночку, а всегда с Икки Я-Я, о котором до недавней поры Бучер думал, что его уже несколько лет нет в живых, Йортом Свиное Брюхо и Текумсе Хо-Хо – еще тремя убийцами, каждый из которых в изящном искусстве убивать не уступал Лэппи Рэмзаку ни в чем.
'Бог ты мой, – рассеянно думал Бучер, – да на этот раз Синдикат пустил по моему следу целую волчью стаю'. Этих подонков ему не удастся запугать так, как Жирного Витторио. Кого угодно, но только не Рэмзака и компанию. Таким громилам страх неведом. Кроме того, они весьма дорожат своей репутацией – перечнем совершенных убийств, – ронять которую не собираются. Это Бучеру было известно. Но теперь ему стало известно и другое. Сам факт, что за ним охотятся именно эти четверо убийц, говорит о том, что он чертовски близко подобрался к раскрытию тайны контрабанды наркотиков.
Нет, вовсе не случайно четверо лучших профессионалов Синдиката поджидали его в отеле 'Женева'. Кто-то здорово подставил его. Кто-то, кому было известно о том, что он направляется в Мехико, в отель 'Женева', подготовил ему тепленькую встречу.
Злобный возглас вырвался из груди Бучера. Этим 'кем-то' могла быть только Анна Хелм, потому что больше никто не знал, что они летят в Мехико. Если только Витторио не посадил им на хвост какую-нибудь свою ищейку еще в 'Алмазной Тиаре'. Эта ищейка легко могла узнать, куда направляются Бучер и Анна, сразу же после того, как их самолет взлетел. Бучер раздраженно тряхнул головой. С выяснением того, кто именно его выдал, можно было и подождать. Сейчас же ему предстоит схватиться с четырьмя матерыми убийцами, одним из которых он займется немедленно.
Крайне тщательно Бучер определил расстояние между собой и Лэппи Рэмзаком – сто метров. Ну, может, сто десять. С поправкой на то, что при выстреле на сто метров пуля, выпущенная из 'Вальтера П-38', снижается на десять сантиметров, Лэппи Рэмзака можно уже считать покойником.
Доставая пистолет из наплечной кобуры, Бучер вдруг испытал острое отвращение к происходящему, и его жесткое лицо исказила презрительная гримаса. Убивать человеческое существо, пусть даже подобное Рэмзаку, не дав ему ни единого шанса, – это находилось в вопиющем противоречии с теми убеждениями, которые он разделял и всегда отстаивал.
– Будь я проклят, – пробормотал Бучер, – если изменю этим убеждениям из-за такого подонка, как Лэппи Рэмзак.
