– Конечно, красивая.
– Ну, тогда...
– Да? Что 'ну, тогда'?
– О-о-о! – она в отчаянии притопнула изящной ножкой. – Ничего тогда!
Через несколько минут после того, как они вошли в здание аэропорта, Бучер явственно почувствовал, что за ними следят. Пока Анна у стойки наводила справки об отелях Багдада, он встретился взглядом с молодым нищим, уставившимся на него с улицы через оконное стекло. В тот самый момент, когда их глаза встретились, нищий описал рукой незаметный со стороны жест, и Бучеру стало ясно, что связь установлена.
– Но я не хочу ехать в отель 'Язифик' одна, – запротестовала Анна, когда они вышли на улицу и остановились у главного входа в пределах слышимости молодого нищего.
– О'кей, – ответил Бучер чуть громче, чем необходимо. – Я помогу тебе устроиться в 'Язифике', но потом мы ненадолго расстанемся. У меня есть дела в аэропорту.
Однако для встречи с союзником Бучеру не понадобилось возвращаться в аэропорт. Едва выйдя из 'Язифика', он сразу увидел дожидающегося его нищего.
– Бучер-паша, – обратился тот к нему без всяких вводных вежливых фраз на удивительно чистом английском языке, четко, без растягиваний произнося слова[6], – будьте добры, следуйте, пожалуйста, за мной, но незаметно для окружающих. – С этими словами молодой человек в лохмотьях повернулся и пошел прочь.
Бучер последовал за ним, искоса бросая по сторонам пристальные взгляды. Он плохо помнил Багдад, в котором был несколько лет назад. Выполняя одно из своих крупных заданий в Синдикате до того как возглавил отдел Восточного побережья, он прилетел в Багдад, пытаясь установить и наладить надежный источник снабжения для бурно растущего тогда рынка наркотиков в Соединенных Штатах. При воспоминании об этом он скорчил кислую рожу. Первый его приезд в Багдад оказался весьма успешным, и для себя он решил, что и этот будет таким же.
Через несколько минут Бучер понял, что связник-нищий ведет его не в бедные предместья, а в самый респектабельный и престижный район Багдада. На улицах здесь было относительно немного нищих, еще меньше мальчишек-чистильщиков, а проституток не было совсем. Он уже без малого час шел за связником, как вдруг фигурка в лохмотьях остановилась и уселась на траву под высоченной финиковой пальмой, увешанной плодами. Неподалеку стояло напоминающее дворец здание, метрах в ста от тротуара, в глубине улицы.
– Пройдите через малые ворота, что справа от больших у меня за спиной, Бучер-паша, – проговорил молодой нищий, глядя в сторону от подошедшего к нему Бучера. – Потом заходите в дом и представьтесь. Вас ждут.
Ничего не ответив, Бучер выполнил все, как было сказано, и закрыл за собой небольшие встроенные ворота, лязгнувшие металлическим запором.
– Бог ты мой! – изумленно проговорил он, осмотревшись вокруг.
Возвышающееся перед ним здание, только часть которого была видна с улицы из-за ограды, не было домом в обычном смысле этого слова. По своим размерам и очертаниям оно напоминало дворец Абден в Каире. Однако в отличие от Абдена, пространство вокруг него не было сплошь залито бетоном – все было покрыто обширными лужайками с цветочными клумбами и тропическими плодовыми деревьями, которые были подстрижены настолько идеально, что при виде их любой утонченный знаток садового искусства пришел бы в неописуемый восторг. Между воротами и парадным входом Бучер насчитал целых тридцать семь фонтанов, причем некоторые даже двухэтажные.
Он уже потянулся к сверкающему медному кольцу на огромных двойных дверях лимонного дерева, инкрустированных жемчугом, как они вдруг бесшумно распахнулись сами.
Увидев человека, открывшего двери, одетого в строгий, безукоризненный коричневый костюм европейского покроя, Бучер машинально провел аналогию между ним и молодым Уинстоном Черчиллем.
– Меня зовут Бучер, – представился он без обиняков.
Дружелюбно улыбнувшись, человек протянул руку для приветствия и заговорил с таким же четким британским произношением, что и нищий:
– Да, да, мистер Бучер. Давно ждал встречи с вами. Много читал и слышал о ваших подвигах в борьбе с организованной преступностью в вашей замечательной стране. Проходите, прошу вас. Жара сегодня такая, что в песке прямо на улице можно яйца запекать. Меня зовут Саид Махмуд Хадраба.
О вашем прибытии меня известили вчера, – продолжал хозяин, проводя его через огромный сводчатый зал, по роскоши и великолепию не сравнимый ни с чем, что когда-либо доводилось видеть Бучеру. Там и тут стояли восхитительные скульптуры, украшающие помещение, стены были увешаны огромными красивыми портретами пожилых мужчин и женщин, явно написанными в старинные времена арабской истории, а огромная хрустальная люстра ручной работы весила, по оценке Бучера, никак не меньше двух тонн.
– Фамильное состояние, – пояснил Хадраба, обведя вокруг рукой. – Досталось еще от моего прапрапрадеда Абу эль-Эддина. Старика обезглавили в середине прошлого века за то, что во время очередного переворота он принял не ту сторону. – Саид указал на дверь, к которой они подходили. – А здесь мой кабинет. Думаю, нам лучше побеседовать в нем.
– Кто известил вас о моем прибытии? – спросил Бучер, когда они оказались в кабинете, стены которого были сплошь заставлены книгами, и уселись. Он – в огромное кресло, с чересчур мягкими сиденьем и спинкой, а Хадраба – за большой письменный стол лимонного дерева.
– Как кто? Наше руководство, разумеется. Вчера, шифрованной радиограммой. – Хадраба широко улыбнулся: приезд Бучера явно доставлял ему огромную радость. – Я являюсь членом той же самой организации, что и вы, мистер Бучер. И моя сестра Карамина – также.
Бучер вдруг невольно почувствовал, что чудовищный червь подозрения настойчиво зашевелился в нем. Возможно, Хадраба говорит правду, и они с сестрой действительно члены 'Белой Шляпы', но не исключено, что он лжет и что все это ловушка, тщательно подстроенная Синдикатом с тем, чтобы кто-то получил назначенное за голову мертвого Бучера вознаграждение в четверть миллиона долларов. И все же имелось средство, хоть и используемое, как правило, в третьеразрядной приключенческой кинопродукции Голливуда,
