еще одно письмо. Не желаете ли ознакомиться с его содержанием?
Анна промолчала, так как ее терпение лопалось.
— Нет, думаю, нет, — продолжал он. — Это послание от некого Вильяма Кормака, — он посмотрел на Анну, непроизвольно зевнув, сгреб бумагу и прочитал: «Прошу Вас, сэр, простить прошлое моей дочери. Она всегда была упряма и своенравна, но ей многое прощалось. У нее светлая голова и любящее сердце, начав новую жизнь, она может стать замечательной женщиной, если Вы ей дадите такой шанс. Я позволю себе напомнить Вам мудрые слова Свифта: «В мужчинах и в их душах иногда встречаются золотые жилы, о которых они сами даже не подозревают».
То же самое можно сказать и о женщинах и, конечно, о моей дочери Анне.»
Женщина стояла как вкопанная с бледным лицом, и молчаливые слезы катились по ее щекам. Она не могла говорить.
— За Вас просят уважаемые люди, мадам, — продолжал губернатор. Сейчас время милосердия и доброй воли, — он наклонился вперед. — Если я освобожу Вас, Вы обещаете покинуть острова и никогда не возвращаться сюда?
Анна прочистила горло, мысли смешались в ее голове:
— Да, милорд.
— И никогда не возьмете в руки оружие?
— Да, милорд.
Он откинулся, раскачиваясь в кресле, слегка постукивая пальцами по столу и разглядывая ее с ног до головы. В этой тишине выступил вперед Майкл:
— Сэр, если вы даруете ей свободу, мы поженимся. Сейчас же вы зарегистрируете этот брак. Обещаю вам, что увезу отсюда миссис Бонни навсегда.
Губернатор погрозил ей пальцем:
— Мадам, я помилую вас. И дам имя вашему ребенку. И, упаси Бог, чтобы я еще когда-нибудь увидел ваше лицо.
В голове у нее все кружилось вихрем, когда, стоя все перед тем же столом, рука об руку с Майклом, она во второй раз в своей жизни повторяла брачные обещания. Сердце переполняла радость, и она тихо плакала, не заботясь о том, кто сейчас видит ее слезы. На следующий вечер Анна и Майкл стояли в доке в Порт-Ройале, наблюдая за шхуной, готовой к отплытию. Через час они отправлялись в Норфолк.
Предыдущую ночь она будет помнить всю жизнь. В объятиях Майкла она, наконец, почувствовала себя дома. Он спас ей жизнь и, возможно, ее душу, и неизвестно, чего ему все это стоило. Он не просто спас ее от неминуемой смерти в петле. Она знала, что он сделал бы все возможное, чтобы они были вместе. И если бы он ничего не добился, то умер бы вместе с нею. Ее глаза наполнились слезами, и она уткнулась лицом в его плечо. Майкл крепко обнял Анну, разглаживая ее волосы, все еще влажные после ночи любви. Даже на это простое прикосновение все ее тело отвечало ему, как звенящая струна. Она привлекла его к себе, давая понять, что снова хочет его, обвила руками и ногами, тело ее страстно изгибалось при каждом движении Майкла. Доведенная до экстаза, она совершенно потеряла контроль над собой. Жаркая истома, поднимающаяся от ее живота, разливалась по всему телу. Женщина сомкнула глаза. Она никогда ранее не испытывала ничего подобного.
Насытившись любовью, Анна снова спросила:
— Как ты думаешь, почему он все-таки освободил меня?
Майкл тихо засмеялся, касаясь ее кончиками пальцев:
— Можешь быть уверена, не из-за угрызений совести, — он провел рукой по ее волосам. — Ходят разные слухи, но я склонен верить одному. Ты когда-нибудь слышала о капитане Робертсе?
Анна нахмурила лоб, припоминая, но покачала головой, поудобнее устраиваясь рядом с ним.
— Тем лучше для меня, — усмехнулся Майкл. — Но этот капитан Роберте слышал о тебе, моя дорогая. Если верить слухам, он послал письмо нашему другу Лоэсу, в котором предупредил его, что если он не отпустит Анну Бонни, то почувствует шквал его пиратских орудий от Порт-Ройала до Кингстона.
— Бог мой, — задохнулась Анна. — Бартоломью Робертс? Я с ним даже никогда не встречалась, но слышала, что у него четыре корабля или даже больше. Она лукаво взглянула на мужа, изгибая шею, что заставило его тут же стиснуть ее в своих объятиях. Она хихикнула.
— Клянусь, я никогда его не видела. К тому же, я слышала, что он не терпит женщин на борту корабля.
Майкл подчеркнуто облегченно вздохнул, гладя ее живот. Анна издала тихий стон от удовольствия.
Вечером, стоя на берегу, он снял с нее туфли, игриво схватил за руку и потащил в воду. В лунном свете они брели по воде, взявшись за руки, и пенные барашки разбивались об их обнаженные ноги.
— Ты научишь нашего ребенка плавать, девочка? — улыбнулся он. — Или оградишь его от моря, чтобы он даже не слышал запаха морской воды?
Она задумчиво улыбнулась.
— Оградить ребенка от воды, значит оградить его от жизни. Он будет любить море так же, как и я. Но оно не станет для него смыслом жизни.
Майкл склонил к ней голову, крепче обнял ее и поцеловал. Теплая вода ласкала их ноги.
— Ты — удивительная женщина, — страстно проговорил он, почти касаясь ее губ, — и ты любишь меня. Скажи, что любишь.
Она немного отодвинулась, улыбка играла на ее губах, и сказала:
— Мой лозунг — «А ну-ка, поймай!»
Мужчина усмехнулся, завораживая ее взглядом
— И ты пойдешь за мной повсюду?
— Только, если захочу, — промурлыкала она, нежно целуя его губы.
— Даже, если я буду высокомерным нахалом и занудой?
Она поморщилась, Майкл чувствовал ее теплое дыхание на своих губах.
— Я тебя немедленно брошу, — но всем телом прильнула к нему.
— Говори, говори, — прошептал он.
— Я люблю тебя, — ответила Анна и, приоткрыв рот, обещающе поцеловала его, ощутив в своем сердце свободу.
Эпилог.
В мае 1721 года юная новобрачная писала своей матери в Нью-Йорк. Они с мужем сели в поезд, следующий на запад от Вирджинии. Она писала, что они познакомились с другой молодой парой, вынужденной перебираться к новому месту жительства за Аппалачи. Их попутчики были радушно приняты первопроходцами. Мужчина — хирург, а его жена прижимала к груди прекрасного младенца.
Молодая женщина писала: «Мама, мы хорошо себя чувствуем в этой утомительной поездке на запад с нашими новыми друзьями. Она не прячет свои волосы от ветра и жары под шляпку, как мы. Ее длинные рыжие волосы свободно развеваются на ветру».
Послесловие.
Это произведение нельзя назвать чисто художественным, но не все здесь и правда. Я потратила немало сил, чтобы отыскать материал о жизни Анны Бонни. Я прошла все архивы от Библиотеки Конгресса
