Из груди Уилли вырвался странный булькающий звук, глаза его закатились.
— Нет! — Бриг продолжал поддерживать Уилли под голову, отказываясь признать самое страшное. Он устремил в зловещую высь исполненный недоумения взгляд, словно оттуда пришла эта страшная беда, уничтожившая дом брата и унесшая жизнь Уилли. Когда же он снова посмотрел на багровое зарево, в гла зах его горела ярость и жажда мести.
— Клянусь, Уилли, я убью его. Я должен убить его!..
Задыхаясь от кашля, зажимая ладонью кровоточащую рану в боку, Бриг попытался встать на ноги. Фигура Деррика по-прежнему маячила на крыльце, призрачная и безучастная; он словно не замечал, что пламя уже подбиралось к самому коньку крыши, не чувствовал ядовитого дыма, не слышал, как вокруг шипит и лопается стекло; не видел рассекавших воздух огненных брызг. Деревья вспыхивали как свечки; огонь плотоядно пожирал все на своем пути. Где-то совсем рядом взвыла сирена, которой глухо вторили автомобильные гудки.
Прибыла пожарная команда.
Но было уже слишком поздно.
Деррик сошел по ступенькам и направил дуло винчестера в грудь Брига.
— Маккензи, думаю, тебе самое время отправиться прямиком в преисподнюю. — В позе его не было ни тени страха, напротив — какая-то бесшабашная бравада.— И мне приятно сообщить тебе, что отправляю туда тебя именно я.
— Только я захвачу тебя с собой, кровопийца,— рявкнул Бриг и, превозмогая боль, рванулся вперед.
Визжали шины. Послышались чьи-то голоса.
— Эй, там!
— Остановитесь!
— Да что здесь происходит, в конце концов? Ого, да у него пушка!
Деррик спустил курок.
Но в это же мгновение страшный взрыв сотряс воздух. Обоих подняло вверх взрывной волной: земля ушла из-под ног. В небо взметнулся огненный столб, и небеса разверзлись, пролившись на землю дождем обломков.
Бриг понял, что умирает, из простреленного бока хлестала кровь, горячая и липкая, ему не хватало воздуха. Рука его бессознательно потянулась к шее, тщетно пытаясь нащупать цепочку с медальоном, которую он носил столько лет.
Кэссиди,— прохрипел он.— Кэссиди, родная, прости…— Он закрыл глаза, и ее образ соткался из тьмы.— Я люблю. Я всегда любил тебя…
Кэссиди остановила джип рядом с пожарной машиной и в ужасе воззрилась на объятый пламенем дом; увидела Брига, освещенного пламенем, Деррика, сжимавшего в руках ружье…
— Не смей! — закричала она, и страшная взрывная волна отбросила ее назад. Но она успела заметить, как той же волной Брига швырнуло под старую яблоню.
— Бриг! Нет!
— Леди! Назад!
Не обращая внимания на крики пожарных, она подбежала к безжизненно распростертому на земле телу Брига, услышав — даже сквозь вой сирен — сорвавшиеся с его губ последние слова.
— Я люблю тебя, Бриг! — Она опустилась на колени, обхватила руками его голову и, прижав к груди, припала ртом к безжизненным губам, словно желая вдохнуть в него жизнь. — Я тоже люблю тебя. Я всю жизнь любила только тебя. Ты не можешь умереть. Ты не смеешь!
Голос ее тонул в вое сирен и реве машин, одна из которых затормозила в каком-нибудь полуметре от нее. Прижимая тело Брига к себе, она молилась со слезами на глазах, чтобы он выжил, твердила, что будет любить его до самой смерти. Ее душило отчаяние и страх.
— Я люблю тебя. Люблю больше жизни! Вокруг сновали какие-то люди. Пожарные, спасатели, полицейские, невесть откуда взявшиеся женщины, среди которых — и Фелисити. Она носилась точно фурия и умоляла спасти ее Деррика.
— Я не хотела! — обезумев от горя, причитала она, вырываясь из рук пожарного, который пытался удержать ее. — Я не хотела убивать его. Только не Деррика. Это Бриг заслуживал смерти. Как заслужила ее Энджи! Умоляю, кто-нибудь, спасите же его!
— Стойте здесь. Кто-нибудь пригласите сюда полицейских. Ее муж…
—Похоже, с ним все кончено.
—Нет! Он не мог умереть! Не мог! Я не хотела! Боже, что я натворила?— голосила Фелисити. — Помогите ему… Он…
Шеф пожарных не обращал внимания на ее причитания.
—Подключайте вторую машину к воде и поливайте гараж. Третью — на дом… Что за черт? Откуда взялась эта собака?
— Была заперта в гараже — похоже, кто-то усыпил или…
— Вы имеете право не отвечать на вопросы…
Слова, отражаясь в помутившемся сознании Кэссиди и лишаясь всякого смысла, транс формировались в некие раздувшиеся гипертрофированные образы; прочие же звуки — шум моторов, собачий лай, крики людей — сливались вместе с ревом пожара в сплошную какофонию, порождавшую то ощущение чудовищного кошмара, с которым воспринимала она происходящее вокруг, пока прижимала к себе отяжелевшее тело Брига, которого она так безумно любила и от которого ушла… Она словно окаменела.
— Послушайте-ка.— Кто-то положил руку ей на плечо. — Давайте посмотрим, что с ним.
Медленно подняв глаза, Кэссиди увидела стоявшего перед ней Т. Джона, человека, которого она долгое время считала своим заклятым врагом.
— Умоляю, спасите его… Я…
— Прибыла «скорая». Врачи сделают все, что в их силах.
— Я… люблю его.
— Я вас понимаю…
— Он… это…
— Мне уже все известно. А теперь надо поторопиться — как можно быстрее доставить его в больницу.
Она заставила себя встать и, не чувствуя под собой ног, не чувствуя собственного тела, точно завороженная, наблюдала, как Брига укладывают на носилки и несут к машине «скорой помощи».
— У нее шок,— как во сне услышала она. — Ей самой нужен врач.
Но Кэссиди оттолкнула руку, кем-то участливо предложенную ей, и, не видя ничего вокруг себя, пошла за носилками, спотыкаясь о протянутые по земле шланги, задевая людей, которые, не переставая, качали воду, которые держали в руках брандспойты, поливая то, что осталось от дома, построенного для нее Чейзом. Она должна находиться рядом с Бригом, потому что, возможно, больше никогда не увидит его. «Скорая» с включенной сиреной тронулась. Кэссиди взяла Брига за руку, переплетя свои пальцы с его. Не в силах сдержать слезы, она смотрела на него, проклиная себя за то, что не может заново прожить этот день.
— Прошу тебя, Бриг. Очнись. Я не могу остаться без твоей любви.
Но он был недвижим; повязка пропиталась кровью, кровь запеклась и на лице— в том месте, где он ударился об асфальт.
По щекам ее струились слезы. Неужели они не могут ехать быстрее?
— Я люблю, люблю тебя, слышишь? Не смей умирать, Бриг Маккензи.— У нее перехватило дыхание.— Клянусь Богом! Если ты умрешь, я никогда не прощу тебе этого!
