для этого нужно было того убить.
Ниггер Йоске, Калека Чарли и Джонни Левински специализировались на воровстве и отравлении лошадей и к концу 1913 года стали практически монополистами в этом роде деятельности. В связи с этим они работали в согласии друг с другом на протяжении нескольких лет, иногда давая друг другу в долг своих людей, чтобы помочь выполнить особенно щекотливые задания. Ниггер Йоске обслуживал продуктовые рынки, грузовые перевозки и прокатные конюшни, Левински – сферу продажи мороженого, а Калека Чарли получал заказы от соперничающих продавцов и производителей сельтерской и содовой воды. Оплата заказов варьировалась в зависимости от масштабов и опасности задания, но обычно они были настолько высоки, насколько торговцы могли себе это позволить. Гангстер, который раскрыл в итоге полиции методы бандитов, назвал средние расценки:
выстрел смертельный – 500 долларов,
выстрел несмертельный – 100,
отравление табуна – 50,
отравление одной лошади – 35,
кража одной лошади вместе с упряжью – 25 долларов.
Пункты про выстрелы, как объяснил гангстер, относились, естественно, к людям. Однако эти цены были чрезвычайно высоки; главари многих группировок из Ист-Сайда были готовы совершить убийство всего за 20 долларов, в то время как бандиты из нижней части Нью-Йорка гарантировали аккуратную работу без всяких последствий за сумму всего лишь от 2 до 10 долларов, в зависимости от социального положения жертвы и их собственного финансового состояния к моменту получения заказа.
К концу второй половины 1913 года, почти год спустя после того, как Большой Джек Зелиг получил по заслугам, в Нью-Йорке существовало самое большое количество банд за всю историю города. Их количество и запутанная структура союзов когда-то сбивали с толку, теперь же от тех сотен банд остались одни воспоминания; сверкнув один раз в поле зрения полицейских и репортеров, они затем испарялись, словно кометы, оставляя за собой хвост из крови и взяток. Но не следует думать, что количество гангстеров было больше, чем в период царствования Монаха Истмена, ведь эти банды были малочисленней. Времена, когда главарь мог поставить под свое знамя от пяти сотен до тысячи приверженцев, прошли с распадом таких банд, как «истмены», «гоферы» и «банда Пяти Точек». Теперь мало кто из главарей мог бы повести за собой больше 30 или 40 головорезов. В результате и территория, которую до того контролировала и грабила только одна банда, теперь стала достоянием бесчисленных маленьких шаек, которые постоянно выясняли отношения, зачастую заходили за пределы своих владений, грабили и убивали, как только представлялась возможность поживиться. Более того, их организация стала более гибкой, ушла в прошлое преданность главарю шайки, которая являлась отличительной особенностью банд старых времен. Не было ничего странного и необычного в том, чтобы присягнуть в верности трем или четырем главарям одновременно, выполняя при этом различные виды услуг для каждого из них. Кроме того, в городе появилось большое количество бандитов-одиночек, которых наняли для выполнения отдельного заказа на убийство или избиение. Число гангстеров такого типа продолжало расти прямо пропорционально искоренению коррупции во властных структурах и повышению эффективности использования полицейских дубинок в ходе борьбы с организованной преступностью.
4
Банды, действовавшие по всей западной части Манхэттена после смерти Большого Джека Зелига, выполняли любую работу, которую требовали от них клиенты, но возможностей для обогащения у них было намного меньше, чем в старые времена. В результате разоблачений Германа Розенталя стали закрывать игорные дома, а оставшимся пришлось действовать при минимальной поддержке полиции; в глазах общества гангстеры превратились в такую проблему, что политики больше не смели нанимать их для своих целей, как прежде. Поэтому гангстерам пришлось искать новые источники дохода, и нашли они их в области промышленности, где шла постоянная борьба, особенно в швейной и смежных с ней отраслях. В конце 1911 года профсоюзы взяли за обыкновение нанимать бандитов, которые должны были убивать и избивать штрейкбрехеров, запугивать неорганизованных рабочих; в это же время работодатели нанимали других гангстеров, чтобы те громили пикеты профсоюзов и разгоняли собрания. Штрейкбрехерами сами головорезы становились редко, так как физический труд им был отвратителен, но они охраняли тех рабочих, которых набирали из толп поденщиков, осаждавших биржи труда на Бауэри и Шестой авеню. Со временем образовался отдельный класс людей, которые отказывались выполнять какую-либо другую работу, разъезжая из города в город и получая высокое жалованье, нанимаясь в штрейкбрехеры. В большинстве своем подкупом и охраной штрейкбрехеров занимались частные детективные агентства.
Избиения и стрельба за несколько месяцев были признаны неизбежными спутниками решения проблем в промышленности в Ист-Сайде, так что большая часть профсоюзной работы легла на плечи банд, возглавляемых Сонным Бенни, Джо Гризером, Малышом Роди, Пинчи Полом и Билли Лустихом, а работодатели тем временем были вынуждены довольствоваться услугами менее эффективных группировок. Главари банд числились в платежных ведомостях местных профсоюзов и получали от 25 до 50 долларов в неделю. Кроме этого, на каждого гангстера, которому было дано задание избить штрейкбрехеров или запугать упрямых рабочих, платили сверх еженедельной оплаты еще по 10 долларов в день, из которых два с половиной доллара шли главарю, а оставшиеся семь с половиной долларов – головорезу. Профсоюзные лидеры обязывались также оплачивать все штрафы, оказывать поручительство, нанимать юристов и принимать все возможные меры по защите гангстеров, используя все связи в полиции и структурах власти. Сонный Бенни принял дополнительные меры предосторожности, наняв адвоката, и тот составлял договоры без какого-либо упоминания о характере работы, но не забыв включить в контракт пункт о том, что зарплата будет начисляться гангстеру и в том случае, если он попадет в тюрьму.
Преступную карьеру Сонный Бенни начал в возрасте 10 лет, воруя посылки из курьерских поездов. Он обирал пьяных, затем подался в карманники и в конце концов стал чуть ли не самым удачливым бандитским главарем своего времени, хотя, может быть, и недостойным носить мантию Монаха Истмена. Сонный Бенни не был наркоманом, но заболевание лимфатических желез и носоглотки, которым он страдал с детства, придавало ему печальный и сонный вид, от которого и пошло его прозвище. В качестве руководителя он был значительно лучше своих современников, так как заблаговременно позаботился о том, чтобы заручиться верностью дюжины более мелких банд, среди которых были «щенки», остатки «гудзонских чистильщиков», несколько «гоферов», которые забрели в Ист-Сайд после того, как подразделение железнодорожной полиции Нью-Йорка прошлось по «Адской кухне», и банды под руководством Порки Флахерти и Аби Фишера. Сонный Бенни разделил остров Манхэттен на участки и каждый участок отдал одной из своих вассальных банд, которая работала на благо того, кто первым обращался к его услугам, хотя в основном бандиты выполняли заказы профсоюзов. Сонный Бенни же вполне мог руководить избиениями и резней, защищая интересы профсоюзов в одном районе и выступая против них в другом. В течение трех лет не было практически ни одной забастовки в Нью-Йорке, в которой не участвовали бы гангстеры. В это время годовой доход Бенни составлял от 15 до 20 тысяч долларов. Его все так боялись, что группа работодателей однажды предложила ему 15 тысяч долларов, лишь бы он сохранял нейтралитет во время надвигающейся забастовки. Но Сонный Бенни с негодованием отказал им со словами, что его сердце принадлежит рабочему человеку и его гангстеры будет находиться в распоряжении профсоюзных лидеров. Свои методы он описал в признании окружному прокурору, попав в конечном счете под суд, таким образом:
«Моей первой работой было пойти в магазинчик и побить там каких-то рабочих. Мои работодатели дали по 10 долларов каждому, кого я задействую, и 100 долларов мне лично. Я набрал где-то человек 15, а позже, встретив своего работодателя, сказал ему, что не буду ничего делать за те деньги, которые он предлагал, так как нанял больше человек, чем планировалось, и заявил, что примусь за нее только в том случае, если он заплатит больше денег.
В конечном счете он согласился заплатить 600 долларов. Я собрал своих людей, разделил их на группы, каждая из которых была вооружена кусками газовой трубы и дубинками, на этот раз без пистолетов, и, когда рабочие шли с работы, мои люди напали на них и стали избивать. В то время, когда это происходило, меня не было на месте. Я сказал своим людям, что делать, и был неподалеку, но сам в избиении не участвовал. После этого я встретился с человеком, с которым была заключена договоренность, и спросил,
