отхода редких поездов находился во власти всемогущей посадочной пятерки; без пропуска посадкома никто не имел права выйти на перрон. Все подступы и выходы занимал заградительный отряд комиссии. Поезд, до отказа набитый людьми, мог увезти лишь десятую долю стремившихся уехать. Никто не желал оставаться, ждать днями случайного поезда. Тысячи людей штурмовали проходы, пытаясь прорваться к недоступным зеленым вагонам. Вокзал в те дни переживал настоящую осаду, и дело иногда доходило до рукопашной.
Павел и Рита тщетно пытались пройти на перрон.
Зная все ходы и выходы, Павел провел свою спутницу через багажную. С трудом пробрались они к вагону № 4. У дверей вагона, сдерживая густую толпу, стоял распаренный жарой чекист, повторяя в сотый раз:
— Говорю вам, вагон переполнен, а на буфера и крышу, согласно приказу, никого не пустим.
На него напирали взбешенные люди, тыча в нос билетами посадкома, выданными на четвертый номер. Злобная ругань, крики, толкотня перед каждым вагоном. Павел видел, что сесть обычным порядком на этот поезд не удастся, но ехать было необходимо, иначе срывалась конференция.
Отозвав Риту в сторону, посвятил ее в свой план действий: он проберется в вагон, откроет окно и втянет в него Риту. Иначе ничего не выйдет.
— Дай мне свою куртку, она лучше любого мандата.
Павел взял у нее кожанку, надел, переложил в карман куртки свой наган, нарочито выставив рукоять со шнуром наружу. Оставив сумку с припасами у ног Риты, пошел к вагону. Бесцеремонно растолкав пассажиров, взялся рукой за поручень.
— Эй, товарищ, куда?
Павел оглянулся на коренастого чекиста.
— Я из Особого отдела округа. Вот сейчас проверим, все ли у вас погружены с билетами посадкома, — сказал Павел тоном, не допускавшим сомнения в его полномочиях.
Чекист посмотрел на его карман, вытер рукавом пот со лба и сказал безразличным тоном:
— Что ж, проверяй, если влезешь.
Работая руками, плечами к кое-где кулаками, взбираясь на чужие плечи, подтягиваясь на руках, хватаясь за верхние полки, осыпаемый градом ругани, Павел все же пробрался в середину вагона.
— Куда тебя черт несет, будь ты трижды проклят! — кричала на него жирная тетка, когда он, спускаясь сверху, ступил ногой на ее колено. Тетка втиснулась своей семипудо-вой махиной на край нижней полки, держа между ног бидон для масла. Такие бидоны, ящики, мешки и корзины стояли на всех полках. В вагоне нельзя было продохнуть.
На ругань тетки Павел ответил вопросом:
— Ваш посадочный билет, гражданка?
— Чиво? — окрысилась та на незваного контролера.
С самой верхней полки свесилась чья-то «блатная» башка и загудела контрабасом:
— Васька, что это за фрукт явился сюда? Дай ему путевку на «евбаз».
Прямо над головой Корчагина появилось то, что, по-видимому, было Васькой. Здоровенный парень с волосатой грудью уставился на Корчагина бычьими глазищами:
— Чего к женщине пристал? Какой тебе билет?
С боковой полки свешивались четыре пары ног. Хозяева этих ног сидели в обнимку, энергично щелкая семечки. Здесь, видно, ехала спетая компания матерых мешочников, видавших виды железнодорожных мародеров. Не было времени связываться с ними. Надо было посадить в вагон Риту.
— Чей это ящик? — спросил он пожилого железнодорожника, указывая на деревянную коробку у окна.
— Да вон той девахи, — показал тот на толстые ноги в коричневых чулках.
Надо было открыть окно. Ящик мешал. Положить его было некуда. Взяв ящик на руки, Павел подал его хозяйке, сидевшей на верхней полке:
— Подержите, гражданка, минутку, я открою окно.
— Ты что чужие вещи трогаешь! — заверещала плосконосая деваха, когда он на ее колени поставил ящик.
— Мотька, чтой-то за гражданин шум подымает? — обратилась она за помощью к своему соседу.
Тот, не слезая с полки, толкнул Павла в спину ногой, одетой в сандалий:
— Эй ты, плешь водяная! Смывайся отсюда, пока я тебе компостер не поставил.
Павел молча снес пинок в спину. Закусив губу, открыл окно.
— Товарищ, отодвинься маленько, — попросил он железнодорожника.
Освобождая место, отодвинул чей-то бидон и встал вплотную к окну. Рита была у вагона, быстро подала ему сумку. Бросив сумку на колени тетки с бидоном, Павел нагнулся вниз и, захватив руки Риты, потянул ее к себе. Не успел красноармеец заградотряда заметить это нарушение правил и воспрепятствовать ему, как Рита была уже в вагоне. Неповоротливому красноармейцу ничего не оставалось, как выругаться и отойти от окна. Появление Риты в вагоне всей мешочной компанией было встречено таким галдежом, что Рита смутилась и затревожилась. Ей негде было встать, и она стояла на краешке нижней полки, держась за поручень верхней. Со всех сторон неслась ругань. Сверху контрабас изрыгнул:
— Вот гад, сам влез и девку за собой тащит! А кто-то невидимый сверху пискнул:
— Мотька, засвети ему промеж глаз!
Деваха норовила деревянный ящик поставить на голову Корчагина. Кругом были чужие, похабные лица. Павел пожалел, что Рита здесь, но надо было как-то устраиваться.
— Гражданин, забери свои мешки с прохода, здесь товарищ станет, — обратился он к тому, кого звали Мотькой, но в ответ получил такую циничную фразу, от которой весь вскипел. Над правой бровью его часто и больно закололо.
— Подожди, подлец, ты мне еще ответишь за это, — едва сдерживаясь, сказал он хулигану, но тут же получил сверху удар ногой по голове.
— Васька, ставь ему еще фитиля! — улюлюкали со всех сторон.
Все, что долго сдерживал в себе Павел, прорвалось наружу, и, как всегда в такие моменты, стали стремительны и жестки движения.
— Что же вы, гадье спекулянтское, издеваться думаете? — Подымаясь на руках, как на пружинах, Павел выбрался на вторую полку и с силой ударил кулаком по наглой роже Мотьки. Ударил с такой силой, что спекулянт свалился в проход на чьи-то головы.
— Слезайте с полки, гады, а то перестреляю, как собак! — бешено кричал Корчагин, размахивая наганом перед носами четверки.
Дело оборачивалось совсем по-другому. Рита внимательно наблюдала за всем, готовая стрелять в каждого, кто попытался бы схватить Корчагина. Верхняя полка быстро была очищена. «Блатная» башка поспешно эвакуировалась в соседнее отделение вагона.
Усадив Риту на свободной полке, он шепнул ей:
— Ты сиди здесь, а я разделаюсь с этими. Рита остановила его:
— Неужели ты еще будешь драться?
— Нет, я сейчас вернусь, — успокоил он.
Окно опять было открыто, и Павел через него выбрался на перрон. Несколько минут спустя он уже был у стола перед УТЧК Бурмейстером — старым своим начальником. Латыш, выслушав его, отдал распоряжение выгрузить весь вагон, проверить у всех документы.
— Я же говорил, поезда подаются к посадке уже с мешочниками, — ворчал Бурмейстер.
Отряд, состоявший из десятка чекистов, выпотрашивал вагон. Павел, по старой привычке, помогал проверять весь поезд. Уйдя из ЧК, он не порвал связи со своими друзьями, а в бытность секретарем молодежного коллектива послал на работу в УТЧК немало лучших комсомольцев. Окончив проверку, Павел вернулся к Рите. Вагон наполнили новые пассажиры — командированные и красноармейцы.
На третьем ярусе в углу оставалось лишь место для Риты, все остальное было завалено тюками газет.
