Под конец она изрядно вымоталась, но все-таки ей было радостно вновь очутиться на работе, в кругу тех, кого она успела хорошо изучить за несколько лет, к кому привыкла и даже прикипела душой..
– Не бери в голову, – посоветовал Тини. – Не знаю, какая муха сегодня укусила Мелбу, но вообще-то она тебя обожает.
– Меня обожают, меня любят, по мне соскучились. Я готова петь от счастья. – Саманта взяла его под руку, другой рукой оперлась на костыль, и так они вместе покинули приемную и вошли в так называемую «аорту» – нескончаемый, изгибающийся коридор, куда выходили двери всех кабинетов и студий.
Старое здание, приютившее «Р-1» вместе с его многочисленными вспомогательными службами, в прошлом неоднократно меняло хозяев и перестраивалось под их нужды, а теперь походило на перенаселенный термитник, где использовался каждый уголок, каждая щелка, чтобы поместить туда одного или нескольких занятых кипучей деятельностью муравьев.
Тини задержал шаг у двери своего крохотного, без окон, но зато отдельного кабинета, переделанного из бывшей кладовки, и несколько смущенно предложил:
– Может, зайдешь хоть на пару минут?
– Зачем, Тини?
– Посмотришь свою почту. Я сложил ее у себя.
Студент-заочник колледжа Лойолы, Тини был по общему мнению «компьютерным гением» и обслуживал всю локальную сеть радиостанции. Специалист он был бесценный, к тому же настоящий трудоголик. Саманта, как и все, относилась к нему с уважением, хотя считала, что он слишком уж не от мира сего, и это представляет для него определенную трудность. Однако такая отрешенность от житейских проблем не помешала ему по уши влюбиться в Саманту, что несколько затрудняло их общение, хотя она и притворялась, будто понятия не имеет о его чувствах.
– А что, много пришло писем?
– Тонны! И все одинаковые – слушатели хотят твоего возвращения в эфир.
– Ты, значит, читал мою почту? – Она изобразила возмущение.
Тини покраснел до кончиков ушей.
– Только те, что были адресованы не тебе лично, а радиостанции. Но все равно, в большинстве из них речь шла о тебе.
– Ну, ладно, – смилостивилась Саманта. – Но личную свою почту я уж, с твоего позволения, вскрою сама.
– Конечно. – Хотя ему явно хотелось остаться в кабинете вдвоем с Самантой, Тини тактично удалился.
Саманта торопливо разрезала конверты один за другим, ощущая противную дрожь в руках, вытряхивала их содержимое на стол. Никаких фото, только послания, написанные от руки или на машинке. Во всех примерно одно и то же – добрые слова и пожелания, без какого-либо подтекста. Ничего, что могло бы встревожить или напугать.
Она отправила их в мусорную корзину, вышла в коридор и поискала глазами Тини, но того, покорно дежурившего за дверью, заслонила могучая фигура Элеонор.
– Вот она, наша заблудшая овечка! – загремел ее голос, отозвавшийся эхом по всей «аорте», и блеснули в люминесцентном свете золотые коронки во рту, растянувшемся в широкой, чуть ли не до ушей улыбке. Рослая негритянка имела пристрастие ко всему блестящему – браслетам, ожерельям, пуговицам, а в качестве пресс-папье на письменном столе держала бронзовые шары фунтов по пятнадцать и иногда жонглировала ими, демонстрируя внушительные бицепсы.
Она бесцеремонно подхватила Саманту за талию, чуть не оторвав от пола, и повела, вернее, потащила дальше по коридору в свой кабинет, а там усадила в роскошное, обитое дорогой кожей кресло для почетных посетителей – единственное напоминание о прежних обитателях этого здания, об их размеренном образе жизни, отличном от вечной спешки и нервозности, царящих на радиостанции.
– Сколько еще времени тебе придется таскать это на себе? – Элеонор ткнула пальцем в повязку, облегающую ногу Саманты.
– Наверное, не больше недели, я надеюсь. Но работать я могу.
– Отлично. Ты мне нужна за микрофоном. Твои слушатели ропщут и требуют тебя, Сэмми, а «Антен» зарится на твою территорию. Они уже запустили в нее зубы, передвинув Триш Лабелль с семи часов на девять, чтобы накрыть твое шоу, начинающееся в десять. Я предложила сдвинуть тебя на час позже, но Гатор Браун завопил: «Караул! Убивают!», доказывая, что тогда ты оттяпаешь у его аудитории единственное подходящее время для восприятия легкого джаза. Люди отправятся на боковую, не насладившись шедеврами, которые он им подобрал. Ему бы хотелось, чтобы ты осталась в прежнем интервале от десяти до полуночи.
Элеонор отыскала в ящике стола пузырек с пилюлями, вытряхнула парочку на ладонь и проглотила, не запивая.
– А мой супруг еще удивляется, почему у меня такое высокое давление.
Саманта не приняла близко к сердцу проблему, столь волнующую ее босса.
– Они вещают на средних волнах, а мы на коротких. У нас и качество вещания другое, и аудитория разная.
– Аудитория та же! – резко возразила Элеонор. – Мы все здорово потрудились, чтобы вывести нашу станцию на первое место, и скатываться с него не собираемся. Я не попрекаю тебя тем, что ты вдруг вздумала уйти в отпуск в неподходящее время, но не могу не отметить, что это снизило наш рейтинг. А в мои обязанности забота о нем входит в первую очередь. Как ни крути, ни верти, а это так...
Она улыбнулась, но улыбка выглядела несколько фальшивой. Саманта ощутила неловкость, но, на ее счастье, зазвонил телефон, и Элеонор тут же деловито схватила трубку.
