полкам, и, наконец, четвертая остается на столе у кошевого.
И вот тут-то и начинается широкое казачье веселье. Пьют старшины за царское здоровье. Часть гостей остается на торжественный обед. Другая же отправляется к Головатому, неся перед собой с превеликой церемонией остаток царского хлеба. И тут, и там долго гуляют, памятуя старинный казачий обычай, так же широко и вольно, как в былое время на Запорожской Сечи.
Между тем другая часть казаков — на пути в Тамань. Оказывается, еще до прибытия Головатого войско отрядило на Тамань около 4 тысяч пеших казаков. Они отправились туда под командой полковника Саввы Белого. А через две недели после войскового праздника в том же направлении выступает и сам кошевой во главе пяти полков со штабом и обозом. Два полка предусмотрительно оставлены на месте.
Поздняя осень, конец октября. Изнуренные долгим и многотрудным переходом казаки выходят на реку Ею, к границам Черноморья. Перезимовывают и уже на следующий год окончательно и накрепко занимают Кубанскую границу.
Вскоре подходит и сам Головатый с обоими полками. Состояние переселенцев можно охарактеризовать как почти паническое. Их пугает обилие заросших камышом речек и болот. Нигде не находя приюта, люди начинают зарываться в землю. Положение усугубляет и то, что, отправляясь в долгий путь, люди явились сюда с пустыми руками. Но и здесь их выручает, и уже в который раз, тесное, неразрывное братство. Уже через год-два в этих, прежде необитаемых местах вырастают хутора и курени. Люди с завидным усердием возделывают землю и сажают сады. Разводят пчел и насыпают запруды. Устраивают мельницы и строят храмы. Но самое главное — ради чего они и прибыли в эти края — настойчиво ограждают Кубань пикетами.
Близ Кубани, в Карасунском куте, черноморцы основывают новый город, получивший название в честь государыни, — Екатеринодар. По примеру запорожского коша здесь возводится крепость. Кроме того, по Сечевому уставу поднимаются курени или казармы, в них-то и переселяют казаков, обретавшихся до того во временных землянках. Столь же быстро строится пока еще скромная, походная Свято-Троицкая церковь (100 лет спустя здесь появится и каменная). 38 станиц, разбросанных по Кубанской земле, получают название Запорожских куреней.
Кроме того, вчерашние переселенцы решают построить еще два памятных, значимых куреня. Екатерининский — в честь императрицы. И Березанский — в память о славном подвиге (на острове Березани). А над лиманом Лебяжьим казаки основывают обитель для своей же братии.
Лихие казачьи кордоны
Сколько же было их, этих энергичных, незатейливо-простых, но бесконечно честных и отчаянно- смелых людей?! Около 17 тысяч человек. По излучинам Кубани, от Воронежского редута и вниз, до красивейшего Бугаза (позднее его стали называть Королино-Бугаз, то есть Королевский), на пространстве почти в 300 верст длиной Чепега ставит множество кордонов, получивших название Черноморской кордонной линии.
В верхние кордоны Чепега ставит от 50 до 60 казаков при одном старшине. В нижние — от 25 до 30. Что же представляют собой эти несложные военно-инженерные укрепления? Прежде всего, приступая к их возведению, казаки окапывают кордон глубоким рвом. Сооружают бастионы, обсаженные колючим терновником (плотной зеленой стеной). А за надежной спиной всех этих укреплений, внутри ставят жилье для казаков и навесы для лошадей.
Кроме того, на пространстве между кордонами, в более опасных местах, насыпают батареи и ставят пикеты. Эти самые казачьи батареи — те же кордоны, только оснащенные еще и пушками.
Что же касается пикетов, или, как казаки называют их, «бикетов», то они рассчитаны на совсем небольшие группки защитников, в 8–10 человек. Со стороны они выглядят более чем мирно. Походят на круглые, точно врытые в землю корзины, окруженные небольшим «ровиком». Над каждым из таких «мирных» укреплений возвышается на четырех опорах «вышка». Посредине ее камышовой крыши, сходящейся на конус, или, как говорят казаки, подобранной кверху пучком, торчит высокий шпиль с перекладиной. На обоих концах этой широко разнесенной перекладины покачиваются плетеные шары — эдакое подобие коромысла с ведрами. Это своеобразный вестник тревоги — казачий «маяк».
Стоит сторожевому с вышки увидать неприятеля, как он кричит: «Черкесы! Бог с нами!», а в эти минуты снизу ему отвечают: «Маячь же, небоже!» И вот тогда шары поднимались вверх. Они «маячили» тревогу.
Кроме того, на некотором расстоянии от казачьих укреплений в землю врывали высоченную жердь, обмотанную пенькой и сеном. Это колоритное сооружение именовали «фигурой». И если в темную южную ночь неприятель прорывал где-либо «линию», прежде всего извещали о нем эти факелы.
Загорались «фигуры», проливая багряный свет по берегу. А затем уже следом за световым сигналом до слуха защитников пикета долетали и сигналы звуковые, уже невольные, — учащенные выстрелы и топот коней, возгласы команд и крики врагов, рев быков и блеяние баранов.
Так что вплоть до начала XX столетия на зеленых холмах Кубани возле случайно сохранившихся «фигур» нередко можно было увидеть сравнительно высокие, иногда покосившиеся кресты — могилы павших в одиночном бою постовых казаков.
Пластуны
Почти на всем своем протяжении длинная кордонная линия служила и естественной, природной преградой от горцев. Плавни и болота, покрытые непроглядным лесом камыша, скрывали порой диких кабанов. Мириады мошек и комаров, буквально грозовыми тучами проносились над этими дикими местами.
И вот в таких поначалу неприглядных местах черноморцы, и в первую очередь пластуны, проводят на приграничной линии долгие месяцы и годы. В вечной опасности, часто в холодной, застойной воде, а нередко и выжидая долгие часы под водой, пластуны в вечных поисках черкеса по плавням.
Откуда же взялось это название «пластуны»? Так назывались казаки Кубанского казачьего войска, которые несли службу исключительно пешими. А само слово «пластуны» происходит от другого слова — «пласт», то есть человек, лежащий пластом.
Первоначально это название было присвоено в Черноморском казачьем войске казакам-охотникам (имеются в виду добровольцы, или, по-старинному, «охочемонные» люди), занимавшим в камышах и плавнях Кубани, впереди сторожевых постов, линию засад на случай неожиданного появления горцев. Издавна в пластуны выбирали лучших стрелков и исключительно выносливых, смышленых людей, способных целые дни проводить в воде, в камышах. И летом, среди полчищ насекомых, и осенью, под яростным дождем, и зимой, в снегу.
Мастерство пластунов формировалось постепенно, в упорной борьбе с пограничными племенами и самой природой. Под постоянной угрозой горской пули и кинжала вырабатывался неповторимый тип разведчика-охотника, способного на удивительные подвиги. Однако среди пластунов эти подвиги — обыденность, каждодневный труд.
Приносимая ими польза оказалась настолько существенной, что уже в Николаевскую эпоху (1842 год) в 12 конных полках и 9 пеших батальонах Черноморского войска вводят по штату команды пластунов. А вообще история пластунских батальонов Кубанского казачьего войска такова. 1-й Кубанский пластунский генерал-фельдмаршала великого князя Михаила Николаевича батальон ведет начало от Черноморского войска, образованного из запорожцев 14 января 1788 года.
А 13 января 1802 года Черноморскому войску было повелено содержать 10 пеших полков, в числе которых был сформирован 8-й пеший полк Черноморского казачьего войска. После этого полк в течение многих лет охранял наши границы от горцев и участвовал во многих экспедициях против них.
