«Солдаты! Ведомые доблестным сыном Германии, генералом Гудерианом, вы ворвались на землю извечного врага нашего народа, неся жителям России свободу от жидо- большевисткого ига, и достигли неслыханных прежде побед.
Теперь, когда гордый тевтонский меч выпал из рук вашего прежнего командира, павшего в неравной рукопашной схватке с азиатскими ордами — Земля Отцов вручает этот меч мне.
Солдаты, мои боевые товарищи! С гордостью я принимаю этот пост- ибо мне предстоит вести к новым и новым победам истинных героев нации.
Солдаты! В бессильной злобе враг бросает против нас всё новые и новые резервы. Отлично, воскликну я! Ибо любой немецкий гросс-бауэр знает, что чем гуще трава, тем её легче косить.
Уничтожим русских в одном-единственном приграничном сражении!
У русских больше нет резервов- и чем больше мы убьём их сегодня, сейчас — тем меньше останется нам работы завтра. И наступит день и час- когда мы просто сядем в поезд и доедем до сокровищ древнего Das Kremlin.
Вперёд, мои храбрецы! К новым боям! Да здравствует победа!
Heil Hitler!»
«Halb Liter!» — пробурчал командир 8-ой силезской дивизии генерал-майор Гоне…
И продолжил, обращаясь к своему адьютанту, обер-лейтенанту Эриху Менде: «Мы найдём лишь смерть на огромных русских равнинах, как Наполеон. Менде, запомните мои слова- час начала этой несчастной войны стал часом началом конца нашей старой Родины…Finis Germania!»
Генерал знал, что он говорил- он сражался в 1918 году с русскими… (случай подлинный)
Двадцать три часа сорок восемь минут. Буховичи. Штаб 4-ой советской Армии.
На свет выложенных костров прямо на Варшавское шоссе приземлился связной самолёт У-2 из Штаба ЗапФронта.
Командующий Фронтом Павлов — и.о. командующего Армии Сандалову, карандашом, без даты и реквизитов, на клочке топографической карты:
«Почему механизированный корпус не наступал, кто виноват, немедля активизируйте действия и не паникуйте, а управляйте. Надо бить врага организованно, а не бежать без управления.
Каждую дивизию вы знать должны, где она, когда, что делает и какие результаты.
Почему вы не даете задачу на атаку механизированному корпусу? Немедленно атакуйте всеми силами.
Найти, где 49-я и 113-я стрелковые дивизии и вывести.
Исправьте свои ошибки. Подвозите снаряды и горючее. Лучше продовольствие берите на месте.
Запомните, если вы не будете немедленно действовать активно — Военный совет больше терпеть не будет».
Леонид Михайлович Сандалов пробегает глазами эту «цидулку», пожимает плечами, потом передаёт Берии…Тот внимательно читает, переворачивает- нет ли там чего ещё, снова читает…аккуратно складывает, кладёт в планшет…
Берия: «Ну…царь Леонид…держись. Тут, у Бреста- твои Фермопилы…А я — в Минск. Кажется, я нашёл твоего Эфиальта…»
В этот момент прикрывавшие важнейший участок- левый фланг Белостокского выступа -49 и 113 стрелковые дивизии, одна- формально остающаяся в 4-ой Армии, вторая- ещё остающаяся в 10-ой армии, но обе готовые к передаче под командование управления 13-той Армии — читателю всё понятно? — а если нет, то поясню- вообще никем не управляемые… Отступали в Беловежскую пущу…Теснимые четырьмя…нет, не дивизиями — четырьмя немецкими КОРПУСАМИ…
А в Штабе Фронта Член Военного Совета в этот момент меланхолично докладывал товарищу Ворошилову: «Давайте, Климент Ефремович, посмотрим правде в глаза. Что в самом деле у нас получается? Командующий Фронтом либо молчит с угрюмым видом, либо отделывается общими фразами. Вы тоже высказываетесь как-то неопределенно: ведете речь только о действиях Четвертой армии, не связывая эти действия ни с войной в целом, ни даже с обстановкой на Западном фронте. А ведь именно в полосе этой армии фашистские войска вклинились наиболее глубоко. И для Вас, по-видимому, не секрет, что среди бойцов и даже командиров, в том числе и некоторых крупных начальников в тыловых частях и учреждениях, пошли слухи об измене, о том, что Четвёртая армия предана. Надо же наконец разобраться во всем этом. Лично у меня есть много вопросов к генералу Сандалову…»
Ворошилов, молча играя желваками, внимательно слушает, не перебивая…
От Советского Информбюро на 23 июня 1941 года сводки не поступало.
24 июня 1941 года. Ноль часов две минуты. Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области.
«А-а-а, бляжьи дети…припёрлись? Схватило кота поперёк живота? Ну заходите, сволочи…»
Отец Гарвасий сплюнул под ноги полночным незваным гостям и повернулся к ним спиной: «Господи, помяни царя Давида и всю кротость его…Ну, что встали, как засватанные?»
Вася Корж: «Дядя Фима, пойдём отсюда, а?»
Фрумкин: «Нет, погоди, Васятка…А Вы, отче, не очень-то сволочитесь, а то и вправду развернёмся и уйдём…»
Отец Гарвасий: «Чой-то вы, бесово отродье, уйдёте? Дождёшься от вас такой милости, как же…Сами припёрлись, меня разбудили, матушку растревожили, а теперь уйдёте? Нет уж. Давайте к столу. Водку пить будете? Нет? Ну и ладно. Тогда хлебайте сырой воды…Слушаю.»
Фрумкин, садясь за стол: «Гражданин Семёнов, Вы, как человек, пострадавший от Советской власти…»
Отец Гарвасий, перебивая: «Слава Богу, Слава Богу- сподобил меня принять венец купно праведниками, мучениками и исповедниками, под сенью Зосимы и Савватия…Когда бы ещё на Соловки я попал? А так довезли, и два года продержали в затворе, в посте и молитвах…Спасибо земное!»
И отец Гарвасий, действительно зЕмно поклонился ночным гостям…
Фрумкин: «Вот, значит, когда придут в деревню немцы, Вы, отец Гарвасий, для нас не могли бы…»
Отец Гарвасий, показывая Фрумкину сразу две фиги: «А вот это ты не видал? Для вас…Для вас, выблядки — и чихнуть жалко…
Вот для России-матушки постараться, дело другое. Кабы не рать иноплеменная, я бы с вами, мерзопакостники, и говорить бы не стал, не токмо за одним столом сидеть.
Но коли попущением Господним пришла беда…отворяй ворота! Ну, говорите, чего вам надобно…»
…..Спустя час, провожая гостей, отец Гарвасий как-то застеснялся и промолвил: «А знаете, вам бы к тётке Олесе сходить…я-то к ней не ходок, да и тех, кто на исповеди о том кается- потом к Св. Причастию не допускаю…Но сходить вам надо. ХарАктерная старушка…Лет триста назад я бы её с удовольствием сжёг. Вот, внучка моя вас отведёт…»
Укладываясь под бок матушки, отец Гарвасий, выслушав целую нотацию («Куда малую послал, бес старый, к кому…») ехидно резюмировал: «Да, нужда научит калачи есть…Дождёмся, гляди, что Антихрист Усатый ещё нас назовёт, поди, не товарисчами, а братьями да сёстрами…»- и сам рассмеялся таковой глупости…
Второй час ночи. Берег озера у деревни Сипурка Каменецкого района Брестской области.
«Всё, дяденьки, я далее не пойду. Я боюся…»- и маленькая, лет десяти, девчушка стремительно засверкала пятками по лесной тропинке…
Пахло сыростью, тихо плеснула волна…
Корж: «Рыбы тут, наверное…»
Фрумкин, построжев лицом: «Это не рыба…»
Корж: «А что?»
