Она пожала плечами.
— Что подумают твои соседи, увидев меня?
— Подумают, что я чертовски счастливый человек.
Рене вздохнула. Она не хотела портить последние минуты их свидания, но он должен понять.
— Отнюдь не все так подумают, Тэг. Обязательно найдется человек, которому не понравится, что мы встречаемся.
Он помрачнел и скрестил руки на груди.
— В таком случае, это их проблема, не наша.
— А что же с твоей семьей?
Тэг помрачнел.
— Я думал, что уже прояснил этот вопрос. Мои родственники не предписывают мне, с кем встречаться.
Рене тоже скрестила руки и приподняла голову.
— Может и так, но они будут весьма озабочены. Не думаю, что пекущиеся об общественном мнении Элиоты будут рады видеть в своем стане афроамериканку. Ты, между прочим, сам рассказывал сегодня вечером, как твой дед вдалбливал вам в головы никогда не делать чего-либо предосудительного, и беречь честь семьи.
Тэг еще больше нахмурился.
— Ты считаешь наши с тобой встречи предосудительными?
— Я — нет. Но есть люди, которые будут так считать. — Рене хорошо помнила свои ощущения, когда ее имя было у всех на устах. Дайон тоже был белым, и сотрудники любили посплетничать у них за спинами.
Тэг мрачно потер шею.
— Не делаешь ли ты из мухи слона, Рене? В наше время смешанные пары — не редкость. Даже к однополым бракам люди относятся с пониманием. Это Нью-Йорк, господи боже! Вернись назад в реальный мир и оглядись! Сейчас есть куча других проблем, куда более важных для общественности, вроде развития экономики, безопасности страны, здоровья и благополучия нации. Вот что у каждого в голове, Рене, а не проблема скрещивания рас.
— К вашему сведению, Тэган Элиот, существует достаточно людей, которых все же беспокоят разнорасовые союзы.
— Ты хочешь им уступить?
Рене отстранилась и гневно посмотрела на Тэга.
— Это не уступка!
— Тогда что? Ты нравишься мне. Я нравлюсь тебе. Однако ты не хочешь со мной встречаться, потому что тебя волнует, что могут люди подумать или сказать. Я называю это признанием поражения перед той крохотной частью общества, которая не в состоянии мыслить прогрессивно и воспринимать человека как личность независимо от цвета кожи.
— Однажды все изменится, станет другим, но…
— Не хочу я ждать какого-то «однажды», Рене. Для меня важно настоящее. К черту! Мне все равно, что твоя кожа темнее моей. Единственное, в чем я уверен, — что ты мне не безразлична. Я хочу проводить с тобой как можно больше времени. И когда ты узнаешь меня получше, возможно, разглядишь во мне самостоятельного и независимого мужчину. Я сам принимаю решения. Я сам выбираю себе женщину!
Рене смущенно улыбнулась. Он протянул руку.
— Дашь ли ты мне шанс? Дашь ли нам шанс? — Улыбка тронула уголки его рта. — Ты прекрасная женщина, я тоже не самый плохой человек на свете. Как считаешь?
В это мгновение сердце Рене переполнилось любовью к мужчине, стоящему рядом. Она глядела в эти синие глаза и видела в них свое счастливое будущее рядом со своим бесстрашным защитником.
— Я считаю, — дрожащим голосом произнесла она, принимая протянутую им руку, — что твои аргументы достаточно веские.
— И?.. — Он притянул ее к себе. Она с готовностью поддалась, что для Тэга было хорошим знаком. Рене улыбнулась, сложив ладони на его груди, что опять же в его понимании было хорошим знаком, Сердце учащенно забилось, и он почувствовал, как кровь стремительней побежала в венах.
— И… — сказала она, тесно прильнув к его телу, словно хотела стать с ним единым целым. — Я считаю, что нам стоит попробовать, и посмотреть, что из этого выйдет.
— Я могу тебе сказать, что выйдет, — сказал он тихим голосом, заглянув в ее глаза.
— И что же? — спросила она, приподнимаясь на носках.
— Совсем скоро ты будешь поражаться, что такие сомнения вообще возникли.
Рене собралась было возразить, но его рот не позволил вырваться ни слову из ее уст. Страсть пронзила ее насквозь, когда он своим языком разделил ее губы и вторгся в сладкую глубину рта.
Мгновения спустя Тэг оторвался от нее и прошептал:
— Останешься на ночь?
— Да, — приглушенно прошептала она, — останусь.
Он улыбнулся и поцеловал ее снова. Его руки нащупали язычок «молнии» и стали медленно расстегивать платье.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кеннон щелкнул пальцами перед лицом Тэга:
— Эй, ты с нами?
Тэг вздрогнул и прищурился. Сперва взглянул на Кеннона, а затем на Эрику, Лайама и Бриджит. Все четверо от души веселились, застав Тэгана Элиота спящим днем.
Они сидели в гостиной поместья «Морской прилив», где мама сейчас поправляла здоровье. С детства Тэг любил приезжать сюда, чтобы навестить бабушку и дедушку. Расположившись на пяти акрах отвесного берега над Атлантическим океаном, резиденция Элиотов имела собственную охраняемую дорогу. В их владения входил дом, большой бассейн, прекрасный английский розарий и вертолетная площадка.
Особенно Тэгу нравилась вырезанная вручную каменная лестница, ведущая вниз по обрыву на частный пляж с лодочным доком. Именно там отец и дедушка научили его плавать.
— Тэг?
Услышав повторное обращение брата к себе, Тэг подумал, что будет лучше, если он откликнется:
— Да, я с вами, ребята, хотя мне ужасно скучно, — сказал он, улыбаясь. — Говорите о чем-нибудь таком, от чего я не усну, ладно?
Состроив мину, Бриджит сказала, слегка прикасаясь губами к стакану с вином:
— К твоему сведению, мы обсуждаем тот факт, что тебя видели на бродвейской пьесе в субботу вечером.
Тэг закатил глаза, понимая, что сестра получила информацию от Каролины Даттон, своей школьной подруги. Все знали, что у этой особы слишком длинный язык. Каролина пошла в мать, Лилу Даттон, одну из худших сплетниц, знакомство с которой для любого являлось несчастьем. Тэг столкнулся с Каролиной в театре в субботу, и если Бриджит знала, что он ходил на пьесу, значит, она также была в курсе, кого он взял с собой.
— Не стоит так волноваться из-за этого.
Тэг откинулся на спинку стула и мечтательно улыбнулся. Он проснулся рядом с Рене в субботу утром. После очередного занятия любовью они приняли душ вместе, а затем он отвез ее домой, чтобы она переоделась.
Вечером Тэг пригласил ее на пьесу «Король Лев», которая им обоим очень понравилась. После этого он отвез Рене обратно домой, где и провел ночь.
— Твоя улыбка вызывает отвращение, Тэг.
Улыбка стала еще шире.
