По непонятной Клер причине Пол проникся к ней сочувствием. Возможно, его тронула ее беспомощность, хотя, скорее всего, объяснение лежало совсем в другой плоскости. Клер была как раз подходящего возраста – неполных восемнадцати лет, к тому же со временем она должна была унаследовать часть состояния Холланда. Как бы то ни было, Пол стал ухаживать за ней, помог окончить школу и наконец сделал ей предложение. В свои тридцать лет он был гораздо опытнее ее и куда больше знал о жизни, а Клер так отчаянно нужно было на кого-то положиться, кому-то довериться! Кому угодно. Даже чужому человеку, которого она едва знала. Пол показался ей надежным, и лишь через несколько лет она поняла, как жестоко ошиблась.
Когда родился Шон, Пол повел себя как настоящий отец, а Клер впоследствии оформила мальчику фальшивую метрику, передвинув дату рождения на три месяца, чтобы все выглядело естественно и никто никогда не заподозрил, что это сын Харли Таггерта.
Клер обожала сына – тем более что видела в нем живое воплощение Харли. И только когда он подрос, она осознала, что в его жилах нет ни капли крови Таггертов. Обнаружив, что ее мальчик как две капли воды похож на Кейна Морана, Клер была потрясена до глубины души, но ее любовь к сыну от этого только усилилась. Теперь у нее навсегда останется частица того отчаянного парня; которого она когда-то, на свою беду, полюбила. Она даже думала, что когда-нибудь отыщет Кейна и расскажет, какой у него замечательный сын.
Через три года Клер родила Саманту. Если ее жизнь и не была идеальной, по крайней мере она казалась наполненной. И хотя Пол уже не проявлял к ней такого внимания, как прежде, Клер думала, что он просто занят на работе. Но она ошибалась. Жестоко ошибалась.
Когда Саманте было всего семь месяцев, Клер впервые узнала, что муж ей изменяет. Одна из преподавательниц колледжа как-то раз проболталась, что Пол встречается с их коллегой по работе. С тех самых пор их брак покатился под гору и наконец развалился.
Клер охватило уже знакомое тошнотворное чувство, связанное с воспоминаниями о муже и пятнадцатилетней девочке, которую он соблазнил.
– Не думай об этом, – сказала она себе, снова взглянув на коттедж Морана.
Интересно, где сейчас Кейн? Сердце у нее на миг замерло, и она закрыла глаза. Бесполезно думать о нем. Та невинная любовь, что их когда-то связывала, давным-давно осталась в прошлом.
Кейн бросил курить шесть лет назад, но сейчас, глядя на факелы, горящие на другой стороне озера, почувствовал, что умрет без сигареты. Подобно посадочным огням, указывающим пилоту верный путь, эти золотистые факелы манили его и притягивали к себе.
Прекрасно понимая, что совершает колоссальную ошибку, Кейн отвязал старую моторную лодку, оттолкнул ее от берега и завел двигатель. Маленькая лодочка полетела вперед, разрезая носом воду и оставляя пенный след за кормой, ветер засвистел у него в ушах и растрепал волосы.
Проведя весь день за опросом свидетелей и узнав при этом куда меньше, чем рассчитывал, Кейн окончательно отказался от мысли вновь увидеться с Клер. Он был не готов; хуже того, находясь рядом с ней, он терял всякую объективность. И куда девался закаленный, не знающий сантиментов репортер, готовый зубами вырывать информацию из глотки очевидцев? Стоило ему оказаться рядом с Клер, как циничный репортер уступал место одержимому детской влюбленностью подростку, мечтавшему заниматься с ней любовью – лежа, стоя, сидя, любыми мыслимыми и немыслимыми способами. Когда-то он не спал ночами, воображая, как она окажется в его власти, видел мысленным взором заветный треугольник мягких рыжевато-каштановых кудряшек у нее между ног, представлял, как будет касаться ее там, исследуя таинственные и влажные глубины ее женского естества. Он разденет ее, припадет губами к ее грудям и будет целовать их, пока они не порозовеют и не нальются желанием. Он будет посасывать их как младенец, но заставит ее ощутить ту же безрассудную, ненасытную, бурлящую в крови страсть, которая сжигала его самого.
В последнее время старые фантазии воскресли в нем с новой силой, и он – взрослый, трезвый человек, ни одну женщину не подпускавший слишком близко к своему сердцу, – вновь превратился в неудовлетворенного, сексуально озабоченного подростка.
– Дерьмо! – выругался он вслух.
Кейн понимал: сигарета не решит его проблем, как не решит их пинта виски или какая-нибудь другая женщина. Он должен переспать с Клер Холланд Сент-Джон: только это может ему помочь.
Свет факелов становился все ярче, в воздухе уже можно было различить запах нарда, поднимавшийся к небу вместе с дымом. Клер сидела на краю причала, опустив стройные ноги в воду. Ее махровый халат ярко белел в темноте.
Кейн заглушил мотор, лодка медленно подплыла к причалу. Она следила за ним, ее глаза светились в лунном свете, чисто умытое лицо без косметики казалось особенно прекрасным.
Он накинул швартов на полусгнивший столбик и сошел на причал.
– Ты нарушаешь границы частного владения, – заметила она, как когда-то в прошлом.
– Я тоже рад тебя видеть.
– Похоже, у тебя это вошло в привычку. Когда-нибудь она доведет тебя до беды.
Он усмехнулся и сел рядом с ней, вытянув ноги и повернувшись спиной к воде.
– Уже довела.
Господи, до чего же она была хороша! Стоило только взглянуть на нее, и Кейн почувствовал приближение эрекции.
– Ну, и что ты здесь делаешь? – спросила Клер, пристально вглядываясь в его лицо.
– Не мог спать. Увидел огни.
– Разве тебе нечем заняться? Ты же пытаешься накопать как можно больше грязи для своей книжки?
– Я просто пытаюсь докопаться до истины.
– Неужели? – Она покачала головой и вздохнула: – Не морочь мне голову, Кейн. Для тебя это что-то
