Мать попыталась приподняться в постели, смягчить Кэтрин заблестевшими в глазах слезами.
— Он был тебе хорошим отцом, Кэтрин. Ты не должна его плохо вспоминать.
Кэтрин рассмеялась и ушла в кухню.
Когда Кэтрин было двенадцать лет, мать решила позвать к ней гостей. В магазине, где продавались всякие дешевые мелочи, она купила маленькие пригласительные открытки, бумажные колпаки и крошечные плетенки для конфет. Еще купила мороженого, игру 'Прикнопь ослу хвост'[5] и испекла торт.
— На все ушло не больше трех долларов. — сказала она отцу. — Основную часть суммы я взяла из хозяйственных денег на неделю.
— Не понимаю, зачем устраивать для Кэтрин дорогие увеселения, — сказал, хмурясь, отец. — Она моя дочь, и ее положение объясняет отсутствие мирского легкомыслия в ее жизни.
— Но у ребенка никогда не было гостей, — твердо стояла на своем мать.
— Не хочу гостей, — сказала себе Кэтрин, лежа в кровати, одна, наверху в своей комнате. — Никого не хочу здесь видеть.
Мать разослала маленькие приглашения (Кэтрин Винсент, четверг, 24 августа, от 2 до 5 вечера), и пришли почти все из двенадцати приглашенных.
Это был неудавшийся, скучнейший вечер. Кэтрин в старом платье с новым воротничком и манжетами и мать в платье, которое она надевала в церковь, встречали гостей у двери и рассаживали их в общей комнате, где на столиках одиноко торчали плетенки с конфетами. Гости брали по одной конфетке, играли в 'Прикнопь ослу хвост', но не дольше, чем того хотелось миссис Винсент, а потом тихонько сидели, пока кто- то из них не догадался сказать, что пора домой.
— Но вы еще не попробовали мороженого! — весело воскликнула мать Кэтрин. — Вы не можете уйти, не дождавшись мороженого.
Для Кэтрин воспоминания того вечера были воспоминаниями о матери, как она яростно все устраивает, смеется, мурлычет себе под нос, снует туда-сюда, и ее старое платье то и дело мелькает среди выходных платьиц детей; как она восклицает:
— Ну, что за милашка!
Или:
— Ты, наверное, самая красивая девчурка в классе!
Потом за обеденным столом мать спросила ободряюще:
— Ну что, киска, ты довольна вечером?
— Говорила я тебе, что они притворяются, — ответила Кэтрин. — Не любят они меня.
— Кэтрин незачем приглашать гостей, если они не умеют вести себя с ее матерью, — сказал мистер Винсент, предаваясь тарелке с печенью и копченой грудинкой. — Ты измоталась, истратила кучу денег, а ребенку все это было не нужно.
— Помнишь тот вечер, когда ты пригласила ко мне детей? — спросила Кэтрин у лежащей в постели матери. — Помнишь тот ужасный вечер, когда ты настояла, чтобы дети пришли?
— Неблагодарная дочь, — буркнула мать, ворочаясь под одеялами. — Ты всегда была равнодушным, эгоистичным ребенком.
Однажды — Кэтрин тогда было лет четырнадцать — мать вошла в спальню, где Кэтрин разбирала ящики своего шкафа. Присев на кровать, миссис Винсент обратилась к дочкиной спине:
— Отец просил меня поговорить с тобой.
Кэтрин, замерев, продолжала складывать носовые платки и свертывать шарфы.
— О чем же он просил тебя поговорить со мной?
— Он считает, пришло время мне с тобой поговорить, — грустно ответила мать.
Пока мать говорила, неловко, как бы оправдываясь, Кэтрин сидела на полу, сворачивая и разворачивая шарф.
— А девочки у тебя в школе когда-нибудь говорили об этом?
— Все время, — ответила Кэтрин.
— Не слушай их, — горячо отозвалась мать. — Мы с отцом вооружены знаниями и можем сказать тебе правду, а твои девчонки ничего не понимают. Обещай мне, Кэтрин, что ни с кем, кроме нас, не будешь об этом говорить.
— Если у меня возникнут вопросы, я спрошу папу, — ответила Кэтрин.
— Не смейся над отцом с матерью!
Она обернулась и посмотрела на мать.
— Ты все сказала?
Мать кивнула.
— Тогда давай больше не будем об этом говорить, никогда, — попросила Кэтрин. — Я не хочу больше об этом говорить.
— Я тоже, — зло ответила мать. — С вами, юная леди, вообще трудно о чем-либо говорить, а уж о деликатных вещах и подавно.
— Скажи папе, что поговорила со мной, — крикнула Кэтрин, когда мать уже вышла из комнаты.
— Ты любила отца? — спросила Кэтрин у лежащей в постели матери. — Когда-нибудь ты любила моего отца, мама?
— Ты никогда не любила его, — ответила мать, ворочаясь на подушке. — Неблагодарное дитя.
— А думала, что будешь с ним счастлива, когда выходила замуж?
— Он был хорошим мужем, — ответила мать, — и очень старался быть хорошим отцом, а ты только огорчала его. Всю жизнь.
Кэтрин девятнадцать лет; она сидит в кафе на краешке стула, руки аккуратно сложены на столе, рядом — ее книги, взгляд устремлен на дверь. Хоть бы кто-нибудь вошел, думает она, вот сейчас, если бы кто-нибудь из девчонок увидел, прямо сейчас.
— Ты сегодня tres serieuse,[6] — говорит Эрон. — Кофе?
— Пожалуй, — отвечает Кэтрин.
— Послушай, я пригласил тебя на кофе, потому что с тобой интересно поговорить. А сейчас ты почему-то сидишь и молчишь.
Кэтрин подняла голову и увидела, что он улыбается.
— Скажи что-нибудь остроумное.
Она задумалась, но тут подошел официант, и Эрон спросил кофе, а когда официант ушел и Эрон вежливо повернулся к ней, она только покачала головой и улыбнулась.
— Тогда я начну, — сказал Эрон. — Какую книгу ты несла вчера?
— Ты меня видел? — вырвалось у Кэтрин, прежде чем она успела подумать.
— Конечно, видел. Я тебя каждый день вижу. Иногда на тебе — зеленый свитер.
Кэтрин почувствовала, что сказать нужно именно сейчас, срочно, быстро, пока не ушло время.
— Я вообще не люблю одежду, — сказала она. — И чего с ней все так носятся. Человеческое тело и так прекрасно.
Эрон удивленно уставился на нее.
— Ну…… - протянул он.
Кэтрин поняла, что хватила через край и покраснела.
— Я не то имела в виду, — сказала она.
В другой раз, когда Кэтрин почувствовала себя с ним более раскованно, Эрон спросил ее:
— А что, если мы пойдем в магазин и купим тебе помаду?
— Отец убьет меня, — ответила Кэтрин.
