бросил выгодную работу и начал вырезать из дерева музыкальные инструменты, а больше всего из-за того, что он сам играл на этих инструментах. Другие члены семьи Телора тоже умели изготавливать музыкальные инструменты, но делали это только по заказу, в то время, как Телор ничем, кроме этого, заниматься не хотел.
Вся родня Телора единодушно сошлась во мнении – хотя бесконечно жаль, что он так и не расстался с этим ремеслом, но тут уж ничего не поделаешь. Для всех оставалось загадкой, почему Телор не хочет жить так, как все. Но родители поняли, что уже слишком поздно что-либо менять, и, к его величайшей радости, уступили сыну. Его отдали в ученики к Юриону, менестрелю, своему старому постоянному заказчику. У Юриона были многочисленные поклонники в соседних замках и поместьях, его всегда тепло принимали. Конечно, это был сильный удар по общественному положению семьи, ведь сын преуспевающего резчика по дереву становился странствующим музыкантом, но родители Телора уже начинали опасаться, что если они не разрешат юноше стать учеником Юриона, он рано или поздно окончит свою жизнь на виселице. Им пришлось смириться с этим, они даже не отказали сыну от дома, а терпеливо ждали, когда ему, наконец, надоест болтаться по свету и он вернется домой, станет вежливым с соседями и снова начнет вырезать из дерева то, что ему будут заказывать. Вот так и получилось, что Телор колесил по дорогам совсем не потому, что ему негде было жить. Он сам хотел такой жизни, это был его собственный выбор, он ничего еще в жизни не лишался, и поэтому ему было так неловко утешать Дери.
И все, что он мог сделать после того, как Дери никак не прореагировал на его замечание, это по- дружески коснуться плеча карлика. В другом конце сарая беспокойно переминались с ноги на ногу их привязанные лошади. Жители деревушки предлагали вывести их на пастбище, но Телор тактично отказался. Это были, несомненно, честные люди, но первый урок, который усвоил Телор у своего учителя Юриона, заключался в том, что менестрель не должен поддаваться никаким искушениям. Телор не сомневался, что у сельского головы были наилучшие побуждения, предлагая лошадям артистов место на пастбище, но всегда могло случиться, что кто-нибудь позарится на чужих лошадей и решит, что никого не будет волновать долгое отсутствие Телора и его карлика. Ни один лорд не бросится мстить за их исчезновение. Бродячие артисты не представляли из себя никакой ценности, и потом, разве обязаны деревенские жители стеречь их лошадей? Тем более что убитые и брошенные где-нибудь в канаве, менестрель и его карлик не смогут уже никому пожаловаться.
Беспокойное поведение лошадей заставило Дери прищуриться и пристально вглядеться в тот угол, где они были привязаны. Он не меньше Телора сознавал, что их видимое процветание могло сослужить им плохую службу, став опасной приманкой. Рука карлика скользнула к кожаному ремню, за которым были спрятаны гладкие камешки, которые представляли из себя простое, но довольно опасное для жизни оружие. Когда же Дери не увидел ничего подозрительного, он повернулся к Телору и нахмурился.
– Может быть, действительно стоит отправиться в замок, чтобы узнать там побольше новостей? – повторил свой вопрос Телор.
– Прошлый раз, когда ты останавливался в поместье сэра Роберта, он продержал тебя там целую неделю, заставляя писать идиотские стишки женщине, в которую был влюблен, – возразил Дери. – Можешь не сомневаться, он оценит твое опоздание на свадьбу сына лорда Коумб как остроумную шутку. Он точно обрадуется нашему визиту, но не из-за твоего распрекрасного голоса, а из-за возможности черкнуть пару- тройку поэм даме своего сердца, которая, благодаря твоим стараниям, считает, наверное, сэра Роберта великим поэтом. И потом, откуда сэру Роберту знать больше, чем знаем мы?
Телор вздохнул. Oтчасти потому, что был рад отвлечь Дери от его грустных мыслей, отчасти потому, что был согласен со своим другом. Действительно, вполне могло оказаться, что сэр Роберт знает немного или даже совсем не подозревает о событиях, которые происходят за пределами его собственных земель.
– И все-таки проблема остается, – заметил Телор. – Или мы преодолеем значительное, но безопасное расстояние и, возможно, опоздаем к Коумбе, или же отправимся прямо через территорию, охваченную войной.
Дери смотрел мимо Телора на противоположную стену.
– Поступай, как хочешь. Мне абсолютно все равно.
На этот раз Телор не вздохнул, испугавшись, что задел чувства Дери. Когда речь заходила о войне, у карлика всегда появлялись мрачные воспоминания, но он, казалось, всегда держал себя в руках.
– Тогда мы отправимся напрямик через опасную местность. В конце концов, я думаю, что армии, если, конечно, там дошло до армий, не причинят нам никакого вреда. И опоздать мы сможем только по одной причине – если они задержат нас в своем лагере, чтобы мы их развлекали, – Телор пожал плечами и засмеялся. – Ну, а если мы не сможем попасть в Коумб вовремя, то отправимся на север. Мне кажется, я уже превращаюсь в купца, который ездит по одной и той же дороге и останавливается в одних и тех же местах снова и снова. Может быть, пришло время увидеть другие страны?
Стряхнув с себя уныние и подавленность, Дери поднялся на ноги.
– В таком случае мне стоит пойти получить причитающиеся нам деньги. Чем дольше мы ждем, тем меньше получим.
Телор рассеянно кивнул, размышляя о неприятностях, которые могли возникнуть между ним и лордом, и о том, что ждет их в пути. Конечно, менестрели и бродячие артисты, как правило, считались лицами нейтральными, безразличными к тому, кто выиграет или проиграет войну, но все же им не доверяли, и люди, потерявшие спокойствие от ужасов войны, вполне могли убить их без всякой причины. Телор намеревался отправиться по старой римской дороге до Бата и затем повернуть на север, но, даже если сражения и закончились, армии в любом случае все еще размещаются лагерем вдоль дорог. Если же они с Дери будут передвигаться по ночам и как можно осторожнее, может быть, их не заметят. Единственная известная Телору дорога проходила мимо соседнего поместья, которое было захвачено противником. Но с наступлением темноты ворота поместья надежно закрываются и не откроются даже в том случае, если стражники и заметят на дороге двух путников.
Глава 2
Кэрис почувствовала нестерпимую боль, охватившую все тело, ей захотелось скрыться от этой боли, оставшись в такой приятной и спокойной темноте. Раньше она часто только этим и спасалась, но на этот раз ничего не помогало. Холодный ночной ветерок перебирал лохмотья, в которые превратилось платье Кэрис, и она, не придя еще полностью в сознание, принялась нащупывать старенькое заплатанное одеяло, решив, что оно соскользнуло с ее тела. Но, почувствовав резкую боль, пронзившую ее от этого движения, девушка вдруг поняла, что лежит в каком-то странном положении на голой земле, и сразу же все вспомнила. Она спрыгнула со стены и, падая, слышала пронзительный женский крик и шумное оживление мужских голосов, но не помнила, как ударилась о землю.
От пережитого ужаса и боли Кэрис тихо застонала и снова потеряла сознание, но очень быстро пришла в себя и поняла, что ее окружает лишь темнота. Темнота, но не тишина. Неясные звуки, доносившиеся до нее, были не чем иным, как громкими голосами, раздававшимися с настила и искаженными значительным
