— Ты тоже думаешь, что Гилберт дал Лестеру повод подозревать его?
Альфред вздохнул и лег.
— В каком-то отношении да, в каком-то нет. Эту ситуацию можно сравнить со змеей, которая кусает себя за хвост. Мне кажется, что полного доверия между ними не было никогда. Например, Гилберт не входил с самого начала в партию Лестера, и между ними и до сих пор остаются разногласия по поводу пленных и выкупа. Гилберт не в силах исправить положение, и ему остается только гадать, подозревает ли его Лестер. А он, может быть, подозревает, а может, и нет. Если ты сама говоришь, что Лестер старше и опытнее, то для него вполне естественно принимать решения, не советуясь с Гилбертом, который по возрасту почти ровесник его третьего сына. Однако всякий раз, когда Лестер игнорирует Гилберта, он усиливает его сомнения. Гилберт молод и горяч, но он слишком уважает Лестера, чтобы спорить с ним. Тогда он замыкается в себе. Лестер видит, что он угрюм, и это усиливает подозрения. И так далее, по кругу: зубы змеи впиваются в собственный хвост, хвост бьется в зубах, отчего они впиваются еще глубже, усиливая боль…
— Снова и снова, и так будет всегда? — грустно промолвила Барбара. — Когда же это кончится?
Альфред не отвечал, и Барбара задрожала. Тогда он обнял ее и медленно произнес:
— Мне жаль, любимая, но зерна раздора были посеяны еще тогда, когда Лестер настоял, что форма правления, утвержденная им на Кентерберийском мире, должна быть распространена на правление Эдуарда. Это сделало принца непримиримым врагом, и всякий знает это. Каждый знает также, что любая клятва, данная принцем, ничего не стоит, потому что принесена по принуждению. Эдуард выступит против Лестера при первой возможности. Так что принц всегда будет знаменем, объединяющим всех врагов Лестера, которых он имеет… или создаст. Если он будет продолжать отталкивать Глостера, тот вернется к Эдуарду.
Альфред удивился, когда Барбара отреагировала только безропотным вздохом. Она не один раз говорила ему, что ей безразличны партии, только бы в стране воцарился мир, а ее отец и дядя — жили в безопасности; но она так же решительно говорила и о неспособности короля править. Поэтому он не знал, говорить ли ей об идее, которая пришла ему в голову: Мортимер должен использовать тот факт, что земли Глостера находятся в Уэльсе, и его недовольство Лестером, чтобы спасти себя и своих друзей.
Но Барбара избавила Альфреда от необходимости упоминать об этом, сказав:
— Ты должен напомнить Мортимеру, что Гилберт знает, что мы пленники в Уигморе, и будет недоволен, если нас будут удерживать дольше. — Затем она вздохнула и добавила: — Мне так жаль Мортимера и его бедную жену, страдающую вместе с ним, но я не думаю, чтобы наше присутствие здесь могло принести хотя бы малейшую пользу. Нам пора возвращаться во Францию.
Поскольку у Альфреда не было привычки смотреть в зубы дареному коню, он подхватил тему разговора, предложенную Барби. Вечер они провели восхитительно. Вместе приятно поужинали тем, что Клотильда принесла с кухни, поговорили на более спокойные темы, помечтали о будущем: следует ли им оставить комнату, которую Альфред снимает в Париже, или попытаться купить дом, а также искать ли Барбаре место придворной дамы у королевы Маргариты. Этот разговор так поднял настроение Барбары, что она почти забыла о проблемах Англии. Потом они пошли спать, и у них была восхитительная ночь.
Разговор повлиял и на Альфреда, с одной стороны, усилив желание защитить жену и увезти ее прочь от мучений этого разделенного королевства, а с другой — помочь Эдуарду бежать из заключения, пока он не стал непоправимо озлобленным. Что касается его самого, то он наслаждался участием в опасных предприятиях, которые затевал Мортимер. Вначале это были попытки преградить Северн, чтобы Лестер не мог атаковать, объединив свои силы, затем — поездка верхом в глубь Уэльса, чтобы попытаться встретиться с кузеном Мортимера — принцем Алевелином.
Неудача обеих попыток не слишком на него подействовала, потому что он не верил как в возможность освобождения Эдуарда силой, так и в организацию действенного выступления против Лестера без предводительства принца. Сейчас Альфред чувствовал некоторую вину за свое безразличие к судьбе Мортимера и за то, что это причинило боль Барби, а ее замечание, что они не смогут принести никакой пользы, оставаясь в Англии, огорчило его еще сильнее. Со всей прямотой Альфред должен был признать, что все, что он делает, чтобы помочь Эдуарду, могло быть исполнено не хуже или даже лучше кем-нибудь другим. Так что, оставаясь в Англии, он просто потворствовал своим желаниям, а Барби расплачивалась за его удовольствие.
Поэтому на следующий день Альфред, не найдя Мортимера в большом зале, попросил позволения войти к нему в комнату. Там он обнаружил также Лейборна и Клиффорда. Все трое тупо смотрели на него невыспавшимися глазами.
— У меня есть два предложения, — начал он. — Первое состоит в том, что, когда вы привезете нас с Барби в Вустер…
— Почему мы должны позволить вам воспользоваться нашим несчастьем? — горько спросил Лейборн. Темные брови Альфреда приподнялись.
— Нет нужды объяснять, что не осталось никакого смысла удерживать нас. Лестеру я ни к чему, от Норфолка вы тоже не получите никакого выкупа или одолжения. Вы должны уладить ваше дело с Лестером прежде, чем об этом узнает Норфолк. Вполне вероятно, что, когда Норфолк услышит, что Барби в плену, он поддержит Лестера и потребует, чтобы вы все были повешены.
Мортимер сердито махнул рукой в сторону Лейборна.
— Вы не в плену, Альфред, и знаете это. Когда мы уедем в Вустер, вы можете отправиться с нами или ехать на все четыре стороны. Это не имеет значения. Роджер совершенно зашел в тупик.
— Вот я и пытаюсь вправить ему мозги, — буркнул Альфред, раздраженно поджав губы. — Вы должны обращаться с нами, как с пленными, чтобы иметь возможность уступить нас открыто. Вы можете заявить, что мы были единственными пленными, которых вы успели привезти за то короткое время, которое было вам отпущено, чтобы подчиниться вызову Лестера в Вустер. Наше освобождение докажет ваши добрые намерения и ничего не будет вам стоить.
В глазах Лейборна загорелась искра живой заинтересованности.
— Черт возьми, это умно.
— Не совсем, — поморщился Альфред. — Я прошу прощения у вас всех, но боюсь, что вы так глубоко увязли в колее поражения, что совсем не соображаете. Думаю, вам принесет больше пользы, если вы передадите нас Глостеру, а не Лестеру.
— Мы должны найти способ заморочить голову Лестеру, — процедил сквозь зубы Мортимер.
— Не думаю, что вы в этом преуспеете. Лестер великодушный враг, но не дурак. Вы дважды проиграете, заключая соглашение с ним. Что вы можете предложить, чему он поверит? Ничего, только одну надежду. И я думал, вам нужно попытаться завоевать симпатии Глостера…
Он был прерван грубым смехом и с удивлением поглядел в лица троих мужчин. Клиффорд пояснил:
— Я боюсь, что Глостер не слишком любит нас. Мы совершили набег на его земли в Уэльсе и разграбили их…
— Недавно? — спросил Альфред. — После того, как вы сражались с ним в июне и июле?
— Нет, раньше.
Альфред улыбнулся.
— Тогда «оскорбления», нанесенные ему Лестером, свежее в его памяти и более болезненны, чем любой ущерб, причиненный его кошельку. Помните, я рассказывал вам о трещине в отношениях между Глостером и Лестером? Барби говорит, что теперь она стала еще шире. Если вы передадите нас Глостеру, то сможете воспользоваться поводом, чтобы побеседовать с ним. Вы можете сказать, что сожалеете о происшедшем. Он враг вашего сюзерена — принца, и вы были вынуждены напасть на него, несмотря на то, что он ваш приятель, валлийский лорд.
— И какую пользу нам это принесет? — сердито проворчал Клиффорд. — Не будем ли мы похожи на побитых псов, лижущих его руку в поисках доброго расположения?
— Нет, если вы будете говорить с достоинством и не попросите ни о каком одолжении. Вы, конечно, должны сказать, что передаете ему меня и мою жену по нашей просьбе. Это будет извинением и подготовит почву, чтобы я мог хорошо отозваться о вас в разговоре с Глостером, сказав, что вы не буйные бароны- разбойники, а верные подданные английского трона, а Лестер не понимает проблем валлийцев. Наказание, которое он предлагает наложить на вас, только увеличит эти проблемы.
