Из клюва ворона невольно вырвался испуганный крик:
И он взлетел, поднимаясь все выше, выше, и тут солнце ослепило его. А ветер резким порывом швырнул его в сторону, пытаясь сбросить на землю.
Все мужество Торака разом треснуло, как тонкий ледок.
Ветер победоносно взвыл.
Острая боль пронзила внутренности Торака — и он снова стал самим собой, падая на землю с огромной высоты.
Глава седьмая
Очнулся он в синеватой полутьме снежной пещерки.
В ушах его все еще звенел злобный смех ветра.
Ренн, стоя на коленях, низко наклонилась над ним. Лицо у нее было испуганное и чем-то озабоченное.
— Ох, слава Великому Духу! Я же все утро тебя разбудить пытаюсь!
— Все… утро? — пробормотал Торак. Он чувствовал себя куском шкуры, которую отбили и выскоблили.
— Ну да, сейчас уже полдень, — сказала Ренн. — Но что все-таки
— Я упал, — только и сумел выговорить Торак. Каждый вдох вызывал нестерпимую боль в груди; казалось, у него разбито все тело; от боли взвизгивал каждый сустав, но, как ни странно, руки и ноги по- прежнему его слушались, значит, кости явно не переломаны. — А на лице у меня… много ссадин?
Ренн покачала головой. «Ссадины на душе остаются», — подумала она.
Торак лежал неподвижно, глядя на низкий потолок снежной пещерки и повисшую прямо у него над головой каплю, готовую вот-вот сорваться и упасть.
— Ты след-то видел? — спросила Ренн.
Он мучительно сглотнул и сказал:
— На север. Они шли на север.
Но Ренн чувствовала, что он чего-то не договаривает.
— Как только ты вошел в транс, — сказала она, — сразу поднялся сильный ветер. И он так сердито завыл!
— А я летел. А ведь я вроде бы не должен уметь летать.
Та капля все-таки сорвалась и упала на парку Ренн, затерявшись в густом оленьем меху: в точности, как чья-то душа, упавшая с небес на землю.
— Тебе не следовало этого делать! — сказала Ренн.
С трудом приподнявшись на локте, Торак посмотрел в щель. Ветер снова притих, зато возобновилась поземка, похожая на чьи-то призрачные пальцы, тянущиеся к нему по земле.
— Ничего, мы еще поборемся! — попыталась приободрить его Ренн.
Торак снова лег, зарывшись в спальный мешок до самого подбородка. И подумал о том, что Пожиратели Душ взяли Волка в плен.
Он никак не мог заставить себя сказать это Ренн — во всяком случае, пока не мог. Если она узнает, кто их враги, то, пожалуй, потребует, чтобы они немедленно вернулись назад, в Лес, за помощью. А может, и одна уйдет, а его бросит тут.
Торак даже глаза закрыл при мысли об этом.
«А кто они
«Мало кто знает их имена, — ответил Фин-Кединн. — А те, кто это знает, никогда об этом не говорят».
«А
«Со временем скажу», — вот и все, что ответил ему тогда вождь племени Ворона.
И все это время Торак никак не мог разобраться, как же Фин-Кединн к нему относится. Он принял его в свое племя, узнав о гибели отца, с которым они когда-то давно, оказывается, были добрыми друзьями. Вот только Фин-Кединн очень мало и редко рассказывал о своем прошлом. Он сообщал Тораку лишь те сведения, которые считал совершенно для него необходимыми.
Так что теперь Торак знал лишь то, что Пожиратели Душ вступили в сговор, желая править всеми лесными племенами. И они уже начали забирать власть в свои руки, но могущество их было поколеблено сильнейшим пожаром, и с тех пор им пришлось скрываться. За это время двое из семерых нашли свою смерть. А потому, согласно законам лесных племен, их имена нельзя было произносить в течение целых пяти зим. И одним из этих погибших колдунов был отец Торака.
Где-то глубоко в груди Торака проснулась знакомая боль. Ведь его отец присоединился к этим знаменитым колдунам, которых впоследствии стали называть Пожирателями Душ, чтобы
А теперь Пожиратели Душ взяли в плен Волка.
Но почему Волка, а не самого Торака? Почему, почему, почему?
И, несмотря на мучившие его вопросы, Торак уснул, убаюканный стонами ветра.
Кто-то тряс его за плечо, кто-то звал его по имени.
— Что-что?.. — пробормотал он еле слышно, потому что спал, уткнувшись лицом в олений мех.
— Торак! Да
Он с трудом стряхнул с себя сон, приподнялся и сел, насколько это позволяла низкая крыша пещерки. Ренн была рядом. Судя по ее бледному лицу, она изо всех сил крепилась, чтобы не поддаваться панике.
Щель, оставленная ими для воздуха, исчезла. На ее месте возникла стена плотного, точно утоптанного снега.
— Пока ты спал, — сказала Ренн, — я все время копала, но так и не смогла прокопаться наружу. Нас совершенно засыпало. Должно быть, всю ночь мело.
Торак заметил, что она просто сказала «мело всю ночь», а не «ветер, должно быть, похоронил нас заживо, пока мы спали». Значит, она еще не совсем пала духом.
— Где мой топор? — спросил он.
И тут лицо Ренн исказилось.
— Снаружи! Оба топора остались снаружи! Мы сами их там оставили. Там же и все остальное наше снаряжение.
Торак молча выслушал это, а Ренн с отчаянием прибавила:
— Надо было мне все внести в пещеру!
— Здесь не было места.
— Надо было мне расчистить немного места! Надо было мне головой думать!
— Ты же обо мне заботилась. Нет, Ренн, ты ни в чем не виновата. Ничего, у нас есть ножи. Откопаемся.
