— Ну и бессовестная! Сунешь палец в рот — руку откусит! — проворчал Хаджи, посмотрев на остальных.
Лоточник от смеха даже закашлялся.
— Забудь о яйцах, абджи! — посоветовал дворник.— Тебе их уж не видать.
— Уходи и благодари бога, что все кончилось благополучно, — проговорил лоточник, успокоившись.— Молись за Хаджи-ага, что спас тебя от позора. Бог с ними, с яйцами.
Снисходительный взгляд Хаджи-ага красноречиво говорил: «Ничего, Аллах все видит! От него никуда не скроешься…» ещё несколько мгновений все стояли молча, в нерешительности.
Раньше всех двинулся с места Хаджи. Потом лоточник и дворник — каждый зашагал своей дорогой. ушёл и мужчина в плаще. А женщина все ещё стояла, тупо глядя им вслед. Наконец медленно побрела и она.
От бульвара до Дарбанда[158] и обратно
На бульваре было светло как днем. Выбрав местечко потемней, я терпеливо ждала клиента. Никто не подходил ко мне — видно, не замечал. Да я и старалась быть незаметной. Ведь в любой момент мог появиться полицейский и поймать меня с поличным. Тогда главное — суметь удрать от него, чтоб не отвёл в участок. Не то — пиши пропало. Даже подумать страшно… И тут я вдруг увидела его — на противоположной стороне улицы. «Что же делать? — в растерянности подумала я, шагнув на мостовую.— Схватить такси и улизнуть…»
Кося одним глазом на полицейского, я следила за машинами, мчавшимися сплошным потоком. В двух шагах от меня затормозил автомобиль, приоткрылась дверца. Полицейский бросился наперерез. Мигом нырнув в машину, я захлопнула за собой дверь и вцепилась в ручку, умоляюще глядя на сидевшего за рулём господина: ох, беда, сейчас фараон догонит да высадит!.. Господин невозмутимо прибавил газу, и мы вихрем пронеслись мимо полицейского.
— Перетрусила? — спросил мой спаситель, разворачиваясь в конце бульвара.
Я молча кивнула.
— Что, любят свою власть показать?
— Ещё как! — подхватила я.— Всю душу вымотают!
Тут я и разговорилась. Рассказала ему, как эти злодеи измываются над нами, как каждый старается сорвать с тебя отступного побольше, как придираются ко всяким пустякам. Он молчал, глядел прямо перед собой и вроде бы не слушал меня. Но я чувствовала — он не пропускает ни слова.
После того как мы свернули на улицу Пехлеви, он достал пачку заграничных сигарет. Заметив, с какой жадностью я гляжу на них, спросил:
— Куришь?
— Курю!
«Сейчас,— подумала я,— прикурит одну сигарету и даст». Так всегда делают таксисты. Но он предложил мне всю пачку. Я вытащила одну сигарету, хотя очень хотелось взять две — постеснялась. Он протянул мне зажигалку, я нагнулась, прикурила. Какое-то время ехали молча. Потом я спросила:
— Куда мы едем?
— Тебе нечего делать, так ведь? — ответил он вопросом на вопрос.
— Так,— согласилась я.
— Обратно не торопишься?
— Нет!
Проехав ещё немного, он остановил машину у большого магазина, где толпился народ, вышел и вскоре вернулся с двумя объёмистыми пакетами в руках. Когда он клал их на заднее сиденье, там что-то звякнуло, и я поняла, что он купил вино и закуску.
Потом мы снова поехали прямо, все время в гору, никуда не сворачивая, по Дарбандскому шоссе. Он так гнал машину, что мне иногда жутко становилось. Около Сарбанда[159] он выбрал безлюдное местечко, и мы расположились выпить и закусить. Сидели почти что не разговаривая. Из приёмника в машине доносилась негромкая музыка. Он наливал себе по полстакана водки и запивал пепси-колой прямо из бутылки, а мне разбавлял в стакане. От водки на душе стало тепло и спокойно, и я совсем перестала его стесняться. Когда мы покончили с едой и закурили, я спросила запросто:
— Ты случайно не из тех ли пижонов, что любят поболтать и пристают ко всем с дурацкими вопросами?
— Я действительно пижон! — засмеялся он.— Но дурацких вопросов не задаю. Зачем мне это надо? А что, собственно, значит «пристают с дурацкими вопросами»?
— Однажды мне попался один такой зануда, замучил расспросами. Я не выдержала, говорю: «Зачем задаёшь столько вопросов?» Он начал объяснять, что ему, мол, жалко нас, хотел бы чем-нибудь помочь. «Если тебе действительно нас так уж жалко, чего ж ты шляешься сюда?» — спрашиваю. Он что-то промямлил, я толком не поняла. Уловила только, что вроде бы ему приспичило и что он без этого не может. Я, на него глядя, вспомнила светских дам, которые как-то навестили нас — тоже хотели нам помочь. Говорили, что жалеют нас, а сами небось любой проститутке сто очков вперёд дать могут — раскрашены и разодеты были так, будто собрались на свадьбу. Или, может, им тоже приспичило? Собирались обучать нас грамоте, шитью и ещё какой-то чепухе. Зачем нам грамота? Курам на смех!..— Я умолкла.
— О чем задумалась? — вдруг услышала я.
— Так, ни о чем.
— В сон клонит?
— Да нет!
— Так ты не понимаешь, почему эти пижоны задают вам столько вопросов?
— Нет, не понимаю.
— Жизнь вашу узнать хотят.
— Нашу жизнь? — удивилась я. — Для чего?
— Книги про вас напишут.
— Зачем это им понадобилось?
— Чтоб люди прочитали да на вашем примере поучились, — ответил он и захохотал.
Я решила, что он перепил. Ведь если подумать, и в моей судьбе, и в судьбах моих подружек, чьих рассказов я столько слышала-переслышала, ничего нет такого, о чем стоило бы писать в книгах.
Пока я не познакомилась с Исмаилом, жизнь моя текла скучно и однообразно. Знала я только дом да работу по дому. Ну иногда выйдешь за покупками на базар или в мечеть — вот и все. На базаре я и увидела Исмаила. Взгляды наши встретились, он улыбнулся, а я засмущалась, почувствовала, что покраснела. В растерянности купила что-то первое попавшееся и вернулась домой. На следующий день мы снова увиделись. И так три дня подряд. А на четвёртый он подошёл ко мне на площади, что возле мечети.
— Здравствуй,— говорит,— читать умеешь? Можешь прочитать мне молитву? Сделаешь благое дело!
Я опять покраснела, сердце так и заколотилось, еле-еле выговорила в ответ:
— Грамоты не знаю, но прочитать молитву смогу.
— Ну тогда читай! — говорит.— Авось аллах исполнит моё желание.
Я быстро-быстро начала, читать какую-то молитву. А он нагнулся ко мне и шепчет на ухо:
— Знаешь что? Я без памяти влюбился в тебя! Умираю! Жить без тебя не могу!
— Человек вы нездешний… — отвечаю.
— Я из Тегерана,— говорит.— У меня легковая машина! Я лепечу:
— Мне домой пора. Поздно уже, будут беспокоиться.
