Роберта Джеллис
Сладкая месть
Аннотация
1
Сибель молча внимала рассуждениям леди Элинор и лорда Иэна о человеке, который мог стать ее мужем. Вряд ли ее не волновало собственное будущее, однако правила приличия обязывали юную шестнадцатилетнюю девушку смиренно принимать решение старших в семье: замужество вообще никак не связывалось с симпатиями или с тем более серьезными чувствами, а считалось делом политических союзов и основывалось на правах владения собственностью – мнение и желания женщины редко принимались во внимание в вопросах заключения брачных контрактов. Но в случае с Сибель причина крылась вовсе не в следовании каким-то там правилам: девушка была не только любимой дочерью и обожаемой внучкой – она являлась наследницей замка Роузлинд. Поэтому сейчас Сибель слушала бабушку с дедушкой, конечно, с интересом, но без волнения – и этим отличалась от большинства девушек, а может, была счастливее их. Сибель не боялась, что ей навяжут ненавистного или страшного мужа, ибо знала, что родные могут ей дать добрый совет, но навязать?! Нет, женщины этого рода выбирали свою судьбу сами. И Сибель уже отказала многим женихам, которых ей предлагали. Тем более что недостатка в женихах при таком могуществе семьи не предвиделось ближайших лет семьдесят ее жизни.
И все-таки Сибель заметила, что обычное чувство облегчения, которое появлялось на лицах ее родителей, когда она отвергала первых претендентов, за последний год сменилось некоторой озабоченностью и тревогой. Она начала понимать, что в ее шестнадцать уже давно пора быть замужем......
Когда Сибель впорхнула в комнату, чтобы посоветоваться с бабушкой по хозяйственным вопросам – женщины Роузлинда всегда присматривали за своими работниками и вникали в самые что ни на есть прозаические проблемы управления землями, в отличие от большинства высокородных дам, что предпочитали музицирование и праздную болтовню, а из работы знали лишь вышивание золотом, – ее встретили две пары нежных любящих глаз: карие, с золотым блеском, глаза леди Элинор и глубокие, словно тихий бездонный колодец, бархатные очи лорда Иэна. Тревога, сквозившая в его взгляде минуту назад, когда он обсуждал с Элинор последствия недавнего поражения короля Генриха, исчезла, и лицо расплылось в теплой улыбке: Сибель была его любимицей.
Иэн и Элинор сидели, как это часто бывало в последние годы, в маленькой уютной комнате, спрятавшейся за просторным залом. И хотя очаг в ней не был большим и не мог вмещать такие огромные поленья, как те, что трещали и сыпали искрами в каминах обеденной залы, в комнате не ощущалось холода. Во многом от него защищали прекрасные гобелены. Они придавали комнате особенный уют – тонкая работа изображала сцены парадной королевской охоты, разгоняли мрак, давали глазам ощущение теплоты и, кроме того, действительно закрывали от пронизывающей сырости каменных стен, храня тепло пляшущего в очаге огня.
В комнате царил мир, и чувствовалась полная защищенность от ноябрьских ветров, поднимавших на море огромные волны, которые разбивались о скалу под высоченными каменными стенами крепости Роузлинд. Сюда не доносились шум и суета большого зала. С годами оба, Элинор и Иэн, все больше дорожили минутами покоя, которые им удавалось урвать у жизни. Нельзя сказать, что за всю жизнь они накопили хотя бы день безоблачного счастья. Непоследовательность короля Генриха III давно вносила суматоху в жизнь Англии, а сейчас привела к открытому бунту многих влиятельных баронов, военным стычкам и к унизительному поражению короля от когда-то самого преданного его вассала – Ричарда Маршала, графа Пемброка, которой пользовался благосклонностью лорда Ллевелина, принца Уэльса.
И вот сегодня в замок Роузлинд пришло послание, которое и обрадовало, и повергло в замешательство леди Элинор.
Элинор, дочитав письмо, подняла голову и обратила взор на мужа. Наблюдая за выражением лица лорда Иэна, когда тот первым читал письмо, она с облегчением поняла, что надо быть готовой к неожиданным, но отнюдь не трагическим или страшным известиям. И теперь Иэн отвечал ей взглядом, в котором почти не осталось удивления и неверия – лишь тревожная задумчивость.
– Это шутка? – спросила Элинор, протягивая письмо мужу.
– О нет, – тяжело вздохнув, ответил Иэн. – Оно подписано полным титулом лорда Ллевелина и скреплено печатью. Это вовсе не шутка. Это официальное приглашение на свадьбу нашего сына Саймона и Рианнон, дочери Ллевелина, принца Уэльса.
Элинор бросила письмо на маленький столик возле себя с такой яростью, что стоявший на нем кубок с вином даже покачнулся. Губы Иэна слегка дрогнули. Характер Элинор хоть и смягчился за шестьдесят прожитых лет, но душа ее осталась все так же непосредственна.
– Тогда старик теряет разум! – резко выпалила она. – Никто не устраивает свадьбу в разгар войны, если семьи жениха и невесты находятся в разных лагерях!
– Ллевелин не старше меня, – со смехом напомнил ей Иэн, – и я хотел бы обладать столь же ясным рассудком, как он.
Выражение лица Элинор тут же смягчилось, и она встала, чтобы с любовью обнять мужа.
– С твоим разумом все в порядке, – прошептала она. – У тебя страдает сердце, любовь моя, от того, что слишком мягко и податливо.
