положению собаки на сене, чем к ревности из-за любви. Ни Уолтер, ни Мари не понимали, что главным оружием Сибель являлось сочетание невинности, самоуверенности и чувства превосходства перед Мари. Эта обычная ошибка натолкнула Уолтера на мысль, что лучше Сибель не видеть его в обществе Мари. В связи с этим он вскоре предложил перебраться в более «удобное» место.
Мари мельком взглянула на кресло, из которого поднялся Уолтер, но не улыбнулась, хотя поняла, что это место было, не менее удобно, чем любое другое, на которое он намеревался его сменить. Угол у камина был вполне надежен для любых целей, если не считать самых интимных намерений. Она была достаточно занята в течение трех дней, ушедших на свадьбу и турниры. Женщин было мало, к тому же Мари была милой и опытной кокеткой. Ни секунды она не чувствовала недостатка в мужском обществе, поэтому ничуть не скучала по Уолтеру.
Вдобавок к этому, Мари постоянно убеждала сестру попытаться установить лучшие отношения со своим мужем. Тут она действовала скорее в собственных интересах, нежели для блага Жервез. Мари понимала, что стоит Жервез досадить Ричарду, как ее без промедления отправят назад в замок Пемброк, и Мари, несмотря на полное отсутствие вины, придется отправиться с сестрой. Мари признавала, что рыцари из свиты Ричарда и вожди валлийских кланов и в подметки не годились мужчинам французского двора. Тем не менее, она считала, что, за неимением ничего лучшего, и они были хороши.
Жервез соглашалась с этим, может быть, неохотно, но все же соглашалась. Два года фактической изоляции научили ее кое-чему. Она достаточно урезонила свои манеры, так что Ричард не испытывал негодования от постоянных выискиваний недостатков и жалоб. Более того, время, проведенное им в обществе Элинор, Джоанны и их мужей, напомнило ему, что брак в глубине души может быть не только надоевшей ношей. Этот факт, в совокупности с чувством вины из-за его обращения с женой превратил попытки Жервез в прекрасные всходы на благодатной почве. Ричард и словом не обмолвился о том, чтобы отправить супругу и ее сестру назад в Пемброк. Не перебрался он и в отдельные апартаменты, когда Жервез стала доступной.
Перебралась Мари, и ее сестра не возражала против этого, как то бывало прежде. Во-первых, Жервез не хотела пока использовать Мари в качестве оружия против своего мужа; во-вторых, обе женщины пришли к мнению, что Уолтер был единственным подходящим мужчиной из всех, кого они видели. Из того, что они слышали, война, похоже, пока не близилась к концу, и даже после нее Ричард вряд ли будет в почете при дворе и станет стремиться туда. Да и в Нормандию – каким бы ни был исход войны – Ричард скорее всего не вернется и не позволит вернуться им без него. Фактически, он уже вел разговоры о поездке в Ирландию – еще более варварскую и примитивную страну, чем Англия или Уэльс. Таким образом, выбор будет не велик.
Более того, перед Жервез стояла собственная неразрешимая задача, заставлявшая ее внимательней обычного прислушиваться к советам Мари. Жервез не хотела уезжать в Ирландию. Ей не нравился Уэльс, и она не думала, что Ирландия понравится больше; однако, если бы Мари вышла замуж за человека, который пользовался уважением и доверием Ричарда, существовала вероятность того, что Жервез будет позволено остаться с Мари на попечении своего зятя. Жервез пришла к выводу, что это было бы лучше неотступного следования за своим мужем по тропе войны. Таким человеком должен был стать Уолтер, и Жервез с Мари подолгу обсуждали проблему, как разлучить Уолтера с Сибель.
Мари утверждала, что Уолтер выказывал ей неослабное личное предпочтение и сделал предложение семье Сибель только потому, что Ричард отказывался дать приданое или предлагал слишком незначительную для брака долю. Жервез не опровергала это мнение, но отметила, что вряд ли можно заставить Ричарда увеличить приданое, предложенное Уолтеру. Война обходится дорого; возможно, когда она закончится, Ричард решится на более высокое приданое, но тогда может оказаться слишком поздно, или, что еще хуже, Ричард потерпит поражение и подвергнется такому штрафу, что едва ли сможет что-то дать Мари. Ситуация, возможно, не улучшится даже в случае победы Ричарда. Ничего удивительного не будет в том, если он устремится в Ирландию и потащит за собой Жервез и Мари.
Нужно было как-то действовать, и действовать быстро, пока неформальное соглашение, о котором, похоже, знали все гости, не стало письменным договором. Жервез отметила, что свидетельств активной неприязни Уолтера по отношению к Сибель не было, предпочитал он Мари или нет. И Жервез сомневалась в том, что Сибель также испытывала к Уолтеру неприязнь. В конце концов, именно Сибель рассказала почти каждому человеку в Билте о своей помолвке.
При таких обстоятельствах Жервез и Мари пришли к единодушному мнению, что нужно предпринимать решительные действия. Прежде всего, Мари придется позволить Уолтеру соблазнить ее. Затем, в зависимости от количества того времени, что они проведут вместе, она могла надеяться, что забеременеет от него. Если это окажется невозможным, они заманят его в ловушку, и Жервез «застанет» их за актом совокупления. Любое обстоятельство должно было заставить Уолтера аннулировать свое соглашение (которое они считали совершенно случайным) с лордом Джеффри и жениться на Мари. И если он не предложит такой план сам, Жервез оповестит об этом Ричарда, который заставит своего вассала исполнить долг.
Поначалу Жервез решила действовать осторожно, опасаясь, что, принуждая Уолтера на брак с Мари, они заставят его возненавидеть Мари и дурно обращаться с ней. Однако Мари заметила, что винить он будет не ее; Жервез, а не она обо всем сообщит Ричарду, а сама Мари будет слезно сожалеть об этом и клясться, что не имела таких намерений. Она могла даже заявить, что умоляла свою сестру не выдавать ее, но Жервез не захотела слушать ее. Если Уолтер разозлится на Жервез, ей не будет от этого никакого вреда, поскольку он не имел власти над ней. И если Мари отлично сыграет свою роль, ему придется вскоре смириться с непоправимой ситуацией.
Итак, когда Уолтер предложил подыскать для непринужденного разговора более «удобное» местечко, Мари не стала ни дразнить его рассуждениями о сравнительном удобстве того или иного кресла, ни лукаво хихикать. Вместо этого она бросила на Уолтера исключительно чарующий взгляд тихо сообщила, что перебралась из апартаментов сестры и мужа в отдельную комнату.
– И благодаря вашей предусмотрительности насчет того, чтобы я прихватила с собой свою собственную мебель, на самом деле будет там удобно.
Хотя Уолтер был крайне удивлен таким необыкновенно откровенным приглашением, он не моргнул при этом и глазом. Когда он предлагал поменять их нынешнее местонахождение, то думал лишь о том, чтобы перебраться в место, не знакомое Сибель, где она вряд ли могла застать их. Взволнованный рыцарскими турнирами и углублением своих ношений с Сибель, Уолтер почти позабыл о своем флирте Мари. Он вспоминал об этом время от времени, когда его физическая неудовлетворенность перерастала в сущее неудобство, но все подобные ситуации в прошлом возникали в такие моменты, когда ничего было нельзя предпринять.
Однако сейчас все благоприятствовало тому, чтобы отнестись к предложению Мари как к манне небесной. Наспех осмотревшись по сторонам, Уолтер отметил, что в зале не было ни одного из хорошо знакомых ему людей, способных на сплетни. Более того, хотя его острое желание близости ослабло, общая мучительная потребность пронизала все тело. Он тотчас же воспылал страстью и, наклонившись вперед, ласково пробормотал Мари, что она столь же добра, сколь и красива.
