Мадам Жозен торопливо надела шелковое платье, мантилью, шляпу и, уходя из дома, крикнула леди Джейн, сидевшей у Пепси, что идет по делам и, может быть, долго не вернется.
День клонился к вечеру, когда изнемогшая от усталости мадам Жозен вышла из узенького переулка на окраине города, чуть ли не в нескольких милях от улицы Добрых детей. Вдруг перед ней остановилась крытая повозка, запряженная двумя мулами. Правил повозкой старый негр.
– Это ты, Пит? – воскликнула она, обращаясь к вознице.
– Кто ж, как не я, мисс Полина, – сказал, широко улыбаясь, негр. – Как я вам рад!
– И я, Пит, очень рада, что встретила тебя, – мадам тоже улыбнулась. – Ты, как видно, обзавелся фургоном? Твой?
– Ну, не совсем мой, мисс Полина. Беру напрокат и нанимаюсь возницей.
– А я как раз ищу фургон, чтобы перевезти багаж и сундуки сегодня ночью, – подчеркивая последние слова, сказала мадам Жозен.
– Сегодня ночью, мисс Полина? У нас не принято работать по субботам, да еще ночью.
– Ты мне прежде скажи, сколько ты берешь за перевозку?
– С господ беру по два доллара, и то если не слишком далеко ехать, – немного подумав, ответил старый негр.
– Вообще-то, придется далеко ехать. Я теперь живу на улице Добрых детей.
– О, мисс Полина! Сегодня ночью я не могу приехать к вам за вещами. Мои мулы и без того слишком устали.
Мадам Жозен с минуту размышляла.
– Слушай, Пит, – наконец сказала она решительным голосом, – ты, конечно, помнишь, что в прежние времена, когда ты был нашим рабом, мы тебя не обижали. В память о прошлом исполни мою просьбу. Только не расспрашивай ни о чем. И держи язык за зубами! Так вот, отведи сейчас своих мулов на конюшню, накорми их досыта и дай хорошенько отдохнуть. Ко мне приезжай вечером, в десять часов. Если сумеешь без суеты, без шума перевезти меня, я заплачу тебе десять долларов.
– Десять долларов, мисс Полина? – старик-негр даже облизнулся. – Деньги хорошие, но ведь и дорога- то, дорога какая длинная!
– А будь она короче, зачем я платила бы тебе впятеро больше? Возьми с собой помощника и поставь фургон на боковой улице. Надо, чтобы ты погрузил весь багаж и сундуки вдали от дома, а главное, чтобы все это тихо делалось. Запомни, Пит, – никакого шуму!
– Хорошо, мисс Полина, явлюсь к вам, как сказано. А вы сдержите слово – заплатите мне десять долларов?
– Заплачу. А теперь прощай, – проговорила старуха и заковыляла обратно к дому.
Соседи мадам Жозен потом нередко вспоминали, как плохо им спалось в ту ночь. Снились какие-то тяжелые сны, чудился таинственный шепот и шаги. Но поскольку рано утром разразилась сильная гроза, женщины решили, что все это «от погоды».
Пепси, впрочем, уверяла, что ночью ей слышались крики леди Джейн, звавшей на помощь, а потом мужские голоса, осторожный стук колес и другие странные звуки.
Наутро бедная Пепси проснулась совсем больная. Грустная и бледная, сидела она в своем кресле и не сводила глаз с дома мадам Жозен, с нетерпением ожидая, когда креолка откроет ставни и отопрет входную дверь.
Вот уже пробило восемь часов, а у соседей будто все вымерли. Ни на звонок молочника, ни на призывные крики булочника, мясника и других торговцев никто не откликался. Пробило десять часов, а окна дома оставались закрытыми.
Наконец Пепси не выдержала.
– Ступай сейчас же и разузнай, в чем дело, – велела она Мышке.
Давно уже мучимая любопытством, негритяночка бросилась на задний двор соседей. Несколько раз постучала в кухонную дверь и, не получив ответа, подобралась к ближайшему окну. Она заглянула в комнаты и опрометью кинулась обратно – бледная, с вытаращенными от испуга глазами.
– Ой, мисс Пепси! – затараторила она. – Ведь соседки-то наши уехали, клочка бумаги не осталось. Леди Джейн исчезла, и старуха тоже!
Пепси не сразу уразумела, о чем говорит Мышка. Но когда наконец поняла, что мадам Жозен ночью сбежала, прихватив с собой леди Джейн, бедняжка упала без чувств, а потом рыдала, как безумная, и никого к себе не подпускала.
Послали за Пэшу и тетушкой Моди. Дядюшка тут же отправился на поиски старой беглянки. От жены хозяина дома он узнал, что мадам Жозен заплатила за квартиру, вручила ключ и сказала, что она получила неожиданное известие и должна ехать вслед за сыном. Только это Пэшу и смог сообщить своим.
– Вообще-то у меня был план, как ее уличить, но раз девочка пропала, я ничего не могу сделать, – признался он.
На следующий день Пепси была не в силах заниматься привычными делами и, полулежа в кресле, пыталась развлечь себя пасьянсом. Вдруг она увидела, что к дому напротив подъехала богатая коляска, в которой сидела изящно одетая женщина. Лакей позвонил, но поскольку никто не открыл, он подбежал к дверям соседней табачной лавки и спросил, не тут ли живет мадам Жозен.
Испанец Фернандес, вежливо кланяясь подъехавшей даме, ответил, что мадам Жозен действительно тут жила, но два дня назад съехала. И добавил, что у нее что-то случилось, иначе она бы не уехала, не простившись со своими приятельницами и не оставив им нового адреса.
Выслушав это, красивая дама с явным изумлением оглядела закрытые ставни и велела кучеру повернуть назад.
Приезд неизвестной богатой дамы возбудил нескончаемые толки.
– Я уверена, – говорила Пепси, – что эта прекрасная дама не кто иная, как мать леди Джейн. Ах, какое несчастье, что она не приехала вовремя!
Бедная Пепси весь день заливалась слезами, и никто не мог ее утешить.
Маленькая уличная певица
Это было в самый канун Рождества. Уже стемнело, когда мадам Ланье проезжала по бульвару Святого Карла. Ее изящная коляска была полна подарков, предназначенных детям, друзьям и знакомым. Вдруг, на повороте, ей бросилась в глаза маленькая детская фигурка на тротуаре и она даже успела рассмотреть девочку лет шести, в грязном, измятом белом платьице. Длинные черные чулки были все в дырах, башмаки стоптаны. Она куталась в тонкую, полинялую шаль. Золотистые, заплетенные в косу волосы небрежно закреплены на затылке. На худеньком, бледном личике отпечаталось такое горе, что девочка сразу же пробуждала сочувствие. Пусть и в грязной одежде, но она не выглядела нищенкой, и ее приятная наружность невольно привлекла внимание мадам Ланье.
«Бедная малышка, – подумала она, когда коляска свернула за угол, – в этом лице есть что-то необыкновенно благородное. Надо было велеть кучеру остановиться и спросить у нее, кто она такая».
Это была леди Джейн. Но как же она переменилась!
После страшной ночи, когда мадам Жозен грубо разбудила спящую малышку и приказала «немедленно встать и одеться, потому что им нужно сейчас же ехать», леди Джейн утратила былую живость. В ту ночь девочка сначала не хотела повиноваться и громко заплакала. Она звала на помощь Пепси, Диану, Жерара, но – тщетно. Креолка напустилась на нее, ударила и до того запугала, что бедняжка покорилась.
Страшная гроза в ту ночь, физиономии чернокожих возничих, толчки и брань от тети Полины – все это так ошеломило девочку, что она сделалась подобием марионетки и слепо исполняла, что велят...
Вот как за четыре месяца изменилась жизнь бедной леди Джейн. Изнеженная вниманием, ласками и заботами своих недавних друзей, теперь она стала круглой сиротой.
В ночь бегства мадам Жозен сильно простудилась: от ревматизма начались боли в ногах, и она лежала в постели почти целыми днями. Те небольшие деньги, что у нее оставались, быстро таяли. Им грозил голод, они мерзли, потому что не на что было купить угля. С бедностью мадам Жозен была знакома, но тут пришла нищета. Креолка была вынуждена скрывать, где живет. Ничего удивительного, что никто из прежних ее знакомых ни разу не навестил ее и не помог им. Больная, измученная, она осталась совсем одна на белом свете!
С помощью Пита она распродала уцелевшие пожитки. А однажды, отправив леди Джейн собирать
