– Ты ошибаешься, многомудрый. Ведь мой посох – не более чем символ. Для удобства. Утончённый гурман с удовольствием воспользуется на званом обеде дюжиной разных ложек, вилок и ножей, но, если припёрло, сможет поесть и руками.
Ксарбирус выразительно поднял бровь.
– Аналогия неточна, как и все аналогии. Знавал я таких гурманов, что не стали бы есть руками, даже умирая от голода.
Дхусс ничего не ответил, просто кивнул, мол, спорить не стану, и отошёл. На лице алхимика мелькнуло нечто вроде разочарования, словно он рассчитывал, что задетый за живое Тёрн отбросит посох и продемонстрирует «настоящее умение».
Вечером берега Делэра звучали множеством птичьих голосов, провожавших зорьку, над склонившимися венчиками сладкоцветов кружились хороводы светлячков. Несколько тут же устроились на плечах и даже на кончиках бровей сидхи, превратив недвижный силуэт лесной обитательницы в сказочную Иль-сейдин, Деву Снов, по преданию, являющуюся как раз в облаке светляков, её слуг и спутников. Нэисс не шевелилась, предоставив крохотным созданиям резвиться, как им угодно.
Костёр разожгли по требованию Ксарбируса, утверждавшего, что, помимо прочего, он должен осмотреть свою недавнюю пациентку. Разрезы, сделанные скальпелем алхимика, затягивались на бывшей Гончей с поразительной быстротой.
– Мои эликсиры, – горделиво заявил мэтр Ксарбирус, заметив взгляд Тёрна, устремлённый на существенно уменьшившийся багровый росчерк. – Ускоренная регенерация, причём не просто заполнение соединительной тканью, а именно регенерация, восстановление «как было». У меня шрамов не остаётся, мой дорогой дхусс.
– Уважаю ваше искусство, достопочтенный доктор, – последовал лёгкий кивок.
Небо пылало хвостатой кометой, наискось перечеркнувшей созвездие Жужелицы. Приняв облик пламенного меча, сгусток огня казался угрожающе занесённым над всем миром Семи Зверей. В былые времена они, все семеро, встали бы на защиту собственного обиталища, ибо комета, как утверждали некоторые из древних сказаний, есть не что иное, как клинок в руке незримого царя демонов, только и ждущего удобного момента, дабы изрубить несчастную землю на миллионы миллионов кусков.
Служители Ома-Прокреатора, конечно же, с этим спорили: по их мнению, комета являла собой не что иное, как огненный плевок Шхара или его наложницы Жингры, изгнанных великим Омом вместе с их нечестивыми слугами, Семью Зверями; после этого бесам только и осталось, что плеваться и топать в бессильной злости. Комета пройдёт, говорили в храмах Ома, пройдёт, как не раз проходила и прежде. Как прошёл Небесный Сад, когда оных комет по небу блуждало куда больше.
…Стайни, дай ей волю, и вовсе не отошла бы от дхусса, однако сейчас её деловито крутил и вертел Ксарбирус – жёсткими, уверенными руками опытного лекаря, не делая ни единого лишнего движения, – и Гончая могла только метать ревнивые взгляды на сидху, устроившуюся непозволительно близко к Тёрну вместе со своими светляками.
Кройон замер на самом краю светового круга, прилёг тёмной грудой, время от времени моргая красными, жутковато смотрящимися во мраке глазами. Ему было лучше всех – это остальные мучились неведомыми страхами и сомнениями, влача на плечах груз неведомых ошибок и угрызений совести; демон же просто возвращался домой.
И на следующий день они тем же порядком поднимались по быстрому неглубокому Делэру. С Вилосского хребта время от времени сбегал короткий приток, сливаясь с основным руслом. Всякий раз Тёрн окунал пальцы в воду, осторожно пробуя воду на вкус.
– Гниль, – заявил он, когда челноки на третий день пути миновали устье очередной речушки. – Там, в горах. Выше по течению. Излилась невозбранно.
Ксарбирус нахмурился; Нэисс метнула на травника ехидный взгляд. Впрочем, многоучёный доктор отнюдь не смутился:
– Как интересно. Впервые сталкиваюсь с подобным феноменом! Если б не моё обещание мэтру Кройону, честное слово, всё бы сейчас бросил и отправился к месту воспаления.
– Воспаления?
– Гниль очень напоминает обычные человеческие прыщи, – с важным видом пояснил Ксарбирус. – Те самые, появляющиеся в ранней юности и проходящие с возрастом. Но это излияние случилось действительно посреди полного безлюдья. Тут бродят только трапперы, да и то по одному за год. Гм… друг мой дхусс, а что ты думаешь по этому поводу? И, кстати, как ты определил наличие гноя в воде? При такой степени разбавления я не могу себе представить, чтобы…
– Вы, почтенный доктор, сами всё сказали – Арфа без струн и не на такое способна, – залихватский тон дхусса совершенно не вязался с выражением его лица.
– Не понимаю я тебя, – Ксарбирус скрестил руки на груди, беззастенчиво пользуясь, как и остальной караван, невероятной физической мощью демона. – Мы делаем одно дело. Зачем эти секреты?
– Какие же тут секреты, мэтр? – это говорил уже прежний Тёрн, спокойный, чуть мрачноватый, сосредоточенный. – Я могу почувствовать Гниль на вкус, даже если её в воде – одна капля на бочку. Тут примерно так оно и выходит.
– Ты не пользовался магией, – авторитетно заявил алхимик. – Значит, это или врождённое, или благоприобретённое. Насколько я знаком с анатомией и физиологией обычных представителей племени дхуссов, у тебя это качество именно благоприобретённое. Тебя хорошо готовили, друг мой Тёрн. Не хуже, чем нашу прекрасную Стайни. Не пойму только, почему твои наставники при эдаких талантах ещё не свернули шею Некрополису.
– Потому что любая Гончая «на кулачках» легко свернёт мне шею, мэтр.
– Не скромничай! – фыркнул Ксарбирус. – Любая Гончая с тобой бы только кровью умылась. Она тебя – «на кулачки», а ты её этой, как её, Арфой без струн, – он хихикнул.
Дхусс только пожал плечами, явно не желая спорить дальше.
– Как ты считаешь, Стайни? – не унимался алхимик.
– Если кто-то живым вырывается из кольца многоножек, то я б с таким даже полносильной Гончей поостереглась бы «на кулачки» выходить.
– Это неважно, – терпеливо сказал дхусс, глядя прямо в глаза Ксарбирусу. – Досточтимый доктор, мы действительно делаем одно дело. Вы – знаток Гнили. Неужто вас не настораживают последние совпадения?
Алхимик уже привычным для остальных движением поднял бровь.
– Здесь не слишком подходящее место для подобных бесед, мой милый дхусс, слова над рекой далеко разносятся. Но тебя я понял. Нет, любезный друг Тёрн, я не думаю, что за нами кто-то охотится. До сих пор никто, ни одна сила в пределах Райлега не смогла обуздать Гниль и поставить её себе на службу. Ни Держава, ни Некрополис, ни Чаша, ни Солнце, и уж тем более не Роза. Больше я значительных игроков в нашем скромном уголке и не знаю. Южные чародеи… среди них встречаются владеющие оригинальными, зачастую утраченными на севере стилями, но уж слишком они увлекаются материальным и прозаической борьбой за власть. Не доверяют друг другу, грызутся, копят Камни Магии в своих замках; там нет ничего подобного Высокому Аркану или Совету Мастеров, там некому объединить талантливых одиночек, направив их усилия к общей цели. За морем Мечей, в антских пределах нечего даже и искать. У их полуденных соседей, королевств Западного Дракона, может, кто-то и мог появиться, но очень, очень вряд ли. Мы бы знали.
– Мы – это кто?
– Мы, мой дорогой дхусс, в данном случае – сообщество учёных, озабоченных распространением Гнили и считающих необходимым её удержание в естественных границах.
– То есть, – подала голос Нэисс, – Гнилью никто управлять не может?
Ксарбирус энергично затряс головой:
– Никто, моя прекрасная сидха. Иначе нам пришлось бы признать, что вода без вмешательства магии способна течь вверх по склону, а дважды два в обычной жизни равно пяти.
– Значит, и это случайность? – напирала лесная дева.
– Нет, – вдруг отрезал алхимик. – Это уже не случайность. Случайностью оно может стать, только если и Некрополис, и Держава, и королевства вдоль моря Тысячи Бухт сейчас являют собой один сплошной ковёр
