Выкриками одобрения был встречен такой приговор. Бароны и рыцари, каждый по-своему, спешили высказать личное мнение на этот счет, но все были едины в своем решении: виновен! Тишина, царившая в зале вплоть до этого момента, была взорвана гулом многоголосья. Но достаточно было одного жеста короля, чтобы вновь восстановился порядок. Все смолкли, приготовившись слушать монарха.
Филипп величественно встал, вынул из ножен свой меч и положил его на стол.
– К оружию! К оружию! – воскликнул он. – Благородные пэры Франции, ваше определение произнесено, а значит, оно должно быть исполнено. Мечи в руки! К оружию, призываю я вас! Не станем терять ни минуты в пустых разговорах. Соберите своих вассалов. Филипп Французский идет против Иоанна Анжуйского и требует того же от каждого из баронов. Мы стоим за правое дело, и справедливость будет восстановлена! Пусть трусы меня оставят, а храбрые следуют за мной! Клянусь, не пройдет и года, как я накажу изменника!
И в заключение добавил:
– Главное собрание будет через десять дней, и назначается под стенами Гольярдского дворца.
Сказав это, он простился со всеми и вышел из зала.
Филипп-Август не терял времени даром. Отправив герольда в Руан, чтобы тот сообщил Иоанну Анжуйскому о решении, принятом на совете пэрами Франции, он немедленно занялся укреплением собственных позиций, для чего лично составил множество депеш, разосланных в разные концы королевства, чтобы, заручившись поддержкой влиятельнейших баронов, выставить против Иоанна мощную и боеспособную армию.
Такой расклад сил был явно не в пользу английского короля, бароны которого, недовольные его низкими действиями, либо вовсе отказывали в повиновении, либо помогали, но так слабо и неохотно, что вряд ли можно было рассчитывать на победу. Во французских же его владениях большинство вассалов открыто вступились за Филиппа, предложившего им свою дружбу и покровительство. И хотя самые большие города Майна и Нормандии все еще держали сторону Иоанна, оказывая некоторое сопротивление, но превосходство сил Филиппа, его военные достоинства и политические переговоры переманили большую часть баронов под знамена французского короля.
Война началась, по обыкновению того времени, всякого рода грабежами, которые особенно распространились в Нормандии. Войска мародерствовали, опустошая и разрушая все на своем пути; не щадили ни пола, ни возраста и своими поступками вынуждали народ прибегать к покровительству Филиппа, который один мог даровать ему защиту, что и старался делать. Филипп обещал городам свободу, баронам – поддержку их прав и привилегий, народу – мир и безопасность. И почти повсеместно такая политика короля, поддерживаемая к тому же сильной многочисленной армией, гарантировавшей защиту, имела успех. Французская корона торжествовала.
Иоанн Английский сбежал в Гиень, в то время как граф Саллисбюри, командуя небольшой армией и вынужденный отступать, старался сдержать продвижение французских войск. Избегая решительного сражения, в котором французы, без сомнения, одержали бы победу, граф организовывал засады и нападения на отдельные отряды Филиппа-Августа.
Именно здесь и представилась де Кюсси возможность приобрести славу талантливого военачальника. Командуя вассалами графа Танкервильского, составлявшими цвет всей армии, он смог проявить свой военный гений, долго остававшийся невостребованным. Имя де Кюсси гремело и прославлялось во всех дворцах и замках, стоило лишь в разговоре затронуть военную тему.
Другой герой нашего романа, граф Овернский, полностью излечился от ран телесных. Его оруженосцы, пажи и слуги, узнав от де Кюсси о местонахождении графа, отправились к нему. Их неустанная забота и тщательный уход, сделали свое дело: физические силы вернулись к графу, но не рассудок. Ясность мысли и суждений, вернувшаяся к Оверну после ранения, вновь покинула его, Слуги, любившие его всей душой, несмотря на излишнюю холодность и строгость, продолжали заботиться о нем, однако рассудок оставил графа, казалось, навсегда. Однажды, с хитростью душевнобольного человека, усыпив бдительность своих придворных ласковым обращением, Оверн скрылся. Граф исчез не оставив никаких следов, и найти его не смогли.
Все эти события произошли в конце июня. В это же время, совершенно перестав беспокоить набегами королевскую армию, вместе со своим отрядом исчез и граф Саллисбюри, оставив Нормандию без защиты. Во французском лагере распространялись слухи один нелепее другого, и только вернувшийся один из шпионов Филиппа, привез достоверные сведения своему королю.
Монарх находился в своей палатке, читая письма, когда ему доложили о прибытии перебежчика, и король приказал его немедленно ввести.
– Государь, – начал тот, склонившись в низком поклоне, – со всей точностью я могу утверждать, что армия графа Саллисбюри двигается по дороге на Булонь. Я затесался в ряды их солдат, подражая их языку и переодевшись, и узнал, что войско идет во Фландрию.
– Так скоро! – вскричал Филипп, не сдержавшись и невольно выдавая беспокоившие его мысли. – Я не думал, что у них уже все готово, – продолжил он и замолк, поняв, что сказал больше, чем нужно.
Чтобы понять это восклицание короля, нам придется рассказать о событиях, происходивших в это время за пределами Франции. Пока Филипп в частых стычках с английскими войсками отвоевывал Нормандию и праздновал победы, его враги готовились к контрнаступлению. К ним примкнули и отдельные вассалы французской короны, недовольные политикой короля.
ГЛАВА IV
Пока шла война в Нормандии и на Майне, Иоанне отнюдь не бездействовал. Бездарный полководец, то чего он не мог достичь силой, он добивался интригой, хитростью.
Монархам соседних с Францией государств не слишком нравились успехи Филиппа-Августа, и английский король этим воспользовался, заключив сначала союз с германским императором Оттоном, а затем и с другими государями. К этому союзу примкнули и вассалы французской короны, недовольные ущемлениями своих прав. Иоанну этот союз давал надежду на возвращение потерянных владений в Нормандии, в случае если войска Филиппа будут разгромлены союзной армией, и в то же время не слишком связывал ему руки.
Дело в том, что германский император Оттон видел в Филиппе своего непримиримого врага еще с давних пор. Филипп противился в свое время его избранию на престол Священной Римской империи, а также, пользуясь ссорой между Оттоном и папой Иннокентием, поддержал его противника Фридерика Сицилийского, который и стал государем Верхней Германии. Жажда мщения одолевала императора, и Иоанну не стоило большого труда уговорить Оттона взяться за оружие.
