– Красный Тед, – сказала Флора, – это твой нерожденный ребенок.
Когда я сказала, что Флора поверхностна, мне следовало бы пояснить, что это – чистое притворство, ее манера, стиль, но никак не содержание.
К сожалению.
Мне хотелось сказать: «Ты слишком серьезна», – но я сказала:
– Нерожденный ребенок. Верно. Меня спас звонок в дверь.
Угадайте кто. Не угадали. Эд. Я впустила его и удалилась в ванную, чтобы все обдумать. Но он последовал за мной.
– Что происходит? – спросил он.
– Ничего не происходит.
Молчание.
– Подготовка к браку – очень напряженная штука, – сказала я.
– Но мы не женимся, – напомнил он. – Ты ведь отменила бракосочетание. Забыла?
Молчание.
– Если и правда хочешь знать, – проговорила я, – я просто не смогла вынести твоего лица, когда ты рассказывал о танцовщице.
Он облегченно вздохнул, на лице его промелькнула улыбка… Я вдруг поняла, что он доволен собой.
– Вот опять! – завопила я.
– Что?
– То же выражение! – вопила я. – Самодовольство!
– Дорогая, – сказал он, – я люблю тебя.
Я глубоко вдохнула. Из живота поднималась раскаленная добела ярость.
– Не надо! – сказала я. – Не надо.
Потом мной овладело другое чувство. Не знаю какое. Помню, что подумала: если я сейчас расплачусь, то уже не смогу остановиться, и потому погрузилась в воду. Когда я вынырнула, вся мокрая, Эд был еще здесь, совсем рядом, он присел на корточки у ванны. Я посмотрела на него, и единственной моей мыслью было: убирайся.
– Знаешь, когда я впервые тебя увидела, – сказала я, – в тот самый момент я подумала: это не мой тип.
Эд не двинулся. Даже не вздрогнул.
– Объясни, – сказал он, – как ты заключила из моего похода в стриптиз-клуб (единственный раз, на мальчишнике перед свадьбой), что я не твой тип отныне и во веки веков? Ты можешь, конечно, отыскать во мне какой-то брачок – прости за двусмысленное слово, – и все-таки я твой тип. У меня есть свидетельство.
– Кто ты такой? – спросила я. – Долбаный Рампол из Бэйли?[20]
– Будь я не твой тип, хрена бы тебя закондобило, что, блин, я делал хоть с пятьюдесятью стриптизершами? – Он с удовольствием произнес все это, он не часто так выражается, и я подумала, что он не скоро остановится, но Эд лишь добавил: – Не хочу на этом залупаться.
Он улыбнулся, и меня охватило желание стереть эту улыбку с его лица.
– Эд, – тихо и терпеливо проговорила я. И для пущего эффекта выдержала паузу. – Все очень просто. Я ушла от тебя, не строй иллюзий, и давай покончим с этим.
Он пошатнулся. Рана была смертельной. Мне пришел на ум фильм про Индиану Джонса «В поисках утраченного ковчега», где Харрисон Форд сталкивается с каким-то свирепым бородачом, который принимается с яростью размахивать жуткого вида ятаганом. А Харрисон просто вынул пистолет и застрелил его.
Эд направился к двери – это была мысль. Потом вернулся. Он всегда возвращается.
До меня вдруг дошло, что мне хотелось бы сейчас спокойно сидеть в шикарном ресторане с каким- нибудь крутым самодовольным парнем, который любуется на себя в зеркале, совершенно не обращая на меня внимания.
– Ты хочешь прогнать меня, – сказал Эд.
– Умоляю тебя, – сказала я, пытаясь одним движением вылезти из ванны и завернуться в полотенце. Я чувствовала, что события принимают такой оборот, когда необходимо что-то на себя надеть.
– Хорошо, – сказал Эд. – Так что именно испугало тебя в браке? – Он всегда любил такие разящие вопросы в сексуальных сражениях. – Что разочаруешь меня?
– Я? Разочарую тебя? – переспросила я. – Это мужчины обычно разочаровывают женщин. Мужчины бросают их, – сказала я. Не знаю, откуда я это взяла. Честно, не знаю. Но откуда-то взяла и была совершенно убеждена в этом – кстати, статистика тут ни при чем: женщины чаще бросают мужчин, чем мужчины женщин.
– Ну что ж, – сказал он. – Мне придется уйти самому.
Что он и сделал.
Глава пятая
Кому: honeypot@webweweave.со. uk
Тема: Привет
Дата: 12 апреля, 11.40
Хани,
я уже говорил тебе об этом у меня в машине. Я подумал: а что, если бы ты была рядом со мной? Пришла в голову такая мысль. Возможно, тебе интересно об этом знать.
Иногда, когда я что-то делаю или о чем-нибудь думаю, мне вдруг представляется угол улицы. Без всякой причины. Всегда один и тот же угол. Наверное, возник в голове какой-то нейронный проход, подключающий к этому образу, – словно бы ни с того ни с сего, но настойчиво. И этот проход все больше и больше разнашивается, и электрические сигналы в моем мозгу так и текут по нему.
Так бывает в парках – в траве сами собой протаптываются тропинки, потому что люди любят здесь ходить. Такие пути называют линиями желания. Так вот, география моего мозга постоянно приводит меня к тебе.
Ну что, Хани, мой старый дружище, как жизнь? Как ЖИЗНЬ?
У меня, на этом берегу Атлантического пруда, хорошо, спасибо. То есть Х.О.Р.О.Ш.О. – что обозначает: Хреново, Очень Резкое Обострение Шизофренического Остервенения, но ты и сама подберешь нужные слова. Да, да, у меня все хорошо. Я пребываю в трехмерном мире больших металлических предметов, которые очень медленно перемещаются, и, хотя меня убеждают, что я точно такой же, как все, я-то знаю, что на самом деле это не так. Со мной происходит что-то такое, на что я не должен обращать внимания. Зато у меня отлично сшитый костюм и очень важное предназначение в жизни и собственный металлический предмет, чтобы гоняться на нем за этим предназначением. О да, я живу хорошо, большое спасибо.
Жизнь – в данную конкретную минуту – это шикарный номер в «Шато-Мармон» с видом на холмы над бульваром Сансет. Стало быть, жизнь – это номер в отеле, псевдостаринный кофейный столик и вид на пыльный откос, напоминающий строительную площадку.
Я набираю текст на ноутбуке. Том, мой режиссер, охотно предоставляет это мне. Он только что унизил меня перед своими моделями, потому что одна из них унизила его. На ней была кое-какая одежда—не много, но была, что, похоже, и вызвало проблему. Она постоянно в одежде. Говорит, что ей обрыдли прилюдные раздевания. Том направляется ко мне:
– Алекс, прошу тебя вернуться с планеты Алекс на Землю и объяснить этой… гм… молодой леди, что мы снимаем.
Том – один из немногих, кто замечает мое отстраненное состояние. Я говорю:
– Гм… Это ролик, рекламирующий крем-депилятор для… гм… особо чувствительных частей тела.
Модель выходит из себя:
– Блин! Мои части тела в этом не нуждаются. И демонстрирует нам это. Без хамства, зная меру, – словно показывает свои школьные отметки. Девушка близко-близко и напоминает цветок тигровой лилии – восковой, золотистой, на длинном стебле.
Я чувствую, что мне становится жарко. Хочу ли я эту девушку? Не то чтобы хочу, но приходится делать
