членом мафии или что-то в этом роде. А потом он споткнулся, и мой коктейль упал на пол. А потом я почувствовала, что где-то рядом Алекс, и, вырвавшись из захвата коренастого парня, повернулась к Алексу. Парень, кажется, перехватил мой взгляд, потому что пробормотал что-то презрительное, я не расслышала что, а Алекс что-то сказал в ответ. Потом я поняла, что коренастый парень слегка ударил Алекса, отчего Алекс попятился.
Я увидела направлявшуюся к нам Черил. Поняла, что и Алекс увидел ее. Он повернулся и скользнул прочь сквозь толпу.
Рядом со мной материализовалась Флора.
– Тебе лучше держаться от него подальше, – проговорила она, глядя вслед Алексу.
– Я никогда С НИМ и не была, – ответила я.
– Не очень повезло парню.
– Ты так думаешь? – сказала я, трезвея.
– В любом случае не ходи туда, – проговорила Флора очень сурово.
Я направилась было за Черил, которая пошла за Алексом, но она потеряла его из вида. Я обогнала ее, пробралась через сборище и пошла по коридору. Остановилась, как мне показалось, возле мужского туалета, но, когда взглянула на дверь, обнаружила, что на ней стоят рядом две фигурки – мужчины и женщины. Я подумала, что это, возможно, знак. То есть я поняла, что это знак на двери, – но подумала, что это еще и знак свыше. Мимо меня прошла какая-то женщина, и я сообразила, что это унисекс. Я раньше слышала о таком. А теперь вошла.
Увидев, какой там шик, я решила, что это помещение для VIP и в кабинки здесь заходят только для того, чтобы ширнуться. У умывальника стоит Алекс и смотрит на меня в зеркало. Он в другом мире. Я останавливаюсь. Я не хочу разбивать стекло.
Потом мужской голос у меня за спиной говорит: «Угу!» У этого парня такая медлительная манера говорить, что не оставляет сомнений: какие бы часы он ни носил сейчас, вырос он не в высшем обществе. Парень хлопает Алекса по плечу и говорит: «Думаешь, мы с тобой кончили?» Ясное дело, что это мой коренастый кавалер.
Все затихают, как будто поднялся занавес. Все мгновенно понимают, что это СЦЕНА. Возникает замешательство – как будто вы попали в театр еще до того, как все привыкли к мысли, что придется наблюдать за тем, как взрослые люди притворяются.
Во-первых, Алекс не обернулся, и это меня удивляет. Во-вторых, мне становится по-настоящему страшно – до меня вдруг доходит, что Алекс находится в особом положении и для него это уже не забавно. Впрочем, и раньше в этом не было ничего забавного – но вы понимаете, что я хочу сказать.
Тем временем коренастый почувствовал, что им пренебрегают. Раз Алекс не собирается плясать под его дудку, придется завести новую музыку. Коренастый смотрит на его обручальное кольцо. И говорит:
– У тебя половые проблемы в браке, если ты суешься, куда тебя не просят?
Очевидно, в его неандертальском мире это замечание настолько ниже пояса, что не может остаться без ответа. Но Алекс просто заканчивает мыть руки, высушивает их и бормочет:
– Ты же знаешь, что… – и не заканчивает фразу.
Неандерталец прямо-таки взрывается в своем мощном теле.
– Что?
Мы – зрители – ерзаем на краешке наших метафорических кресел.
– Кажется, мне не следовало сюда приходить. – С этими словами Алекс разворачивается и бьет неандертальца прямо по морде. Зал замирает. Неандерталец падает на задницу и отползает по полу.
Вы, наверное, думаете, что мы, зрители, напуганы, но мы, похоже, просто испытываем нарастающую неловкость. Во всяком случае, какую-то разновидность неловкости. Что-то вроде секса на виду у всех. Насилие в кино проходит гладко и уверенно – оно хорошо поставлено и отрепетировано. А тут все идет неуклюже и как-то сомнительно. Вызывает неловкость.
Неандерталец вынимает из пиджака пистолет. Ладно – теперь мы напутаны. Все замерли, словно не в состоянии шевельнуться. То есть мы и прежде не двигались, но теперь нами овладело чувство самосохранения – замереть и не двигаться.
Неандерталец как будто и сам ошарашен своим пистолетом не меньше нас. Он скорее показывает его Алексу, чем целится в него. Но он все еще лежит на полу, и Алекс просто шагает вперед и ногой выбивает пистолет у него из руки. Никто не убегает, никто не двигается.
Алекс подходит и подбирает пистолет. Выпрямившись, он делает жест рукой – мол, не волнуйтесь. Он делает жест рукой с пистолетом, и это вызывает среди нас, зрителей, нечто вроде мексиканской волны. Алекс в замешательстве удаляется в кабинку.
И тут люди начинают суетиться. Раздаются крики: «Вызовите охрану!», кто-то кричит: «Позвоните в полицию!», а еще кто-то: «НЕ НАДО звонить в полицию!»
Неандертальца на полу утешает Царина. Он как будто бы утратил весь свой апломб и сидит сгорбившись, с виноватым видом.
– Ну что поделаешь с таким маньяком? – говорит он.
Я подхожу к кабинке Алекса. И вежливо стучу.
– Пошли вон, – доносится ответ.
– Это я, – говорю я. Никакого ответа.
Я возвращаюсь туда, где танцуют.
Алекс выходит из ниоткуда. Хватает меня за руку и тянет из танцевального зала. Он полон энергии.
– Нам нужно поговорить, – говорит он.
– Конечно, – говорю я. Краем глаза я замечаю, что Флора и Делла нервно наблюдают за мной с винтовой лестницы в правом углу зала. Черил нигде не видно.
– Не беспокойся, – говорю я, впопыхах начав не с того конца, – я уезжаю отсюда! Еду в Мексику. Одна. Мне все равно. У меня забронировано. Прекрасный отель. Я могу просто исчезнуть. То есть просто, чтобы чувствовать, что все в порядке. Чувства и факты – не одно и то же. Мы причиняем друг другу что-то непонятное, верно? Все эти чувства… – Я развела руками, чтобы показать. Я не сомневалась, что он понимает. Я возвысила голос и не старалась приглушить его. Никто вокруг как будто ничего не замечал. – Ты меня не любишь! – очертя голову, продолжила я. – Я не люблю тебя! Я хочу сказать: если бы ты меня любил, то позвонил бы. Верно? Это ведь ясно. Ты не звонил семь лет. Семь лет! Мы даже не знакомы. Мы провели вместе всего-навсего одну ночь! Мы обманывали себя. Жизнь совсем не такая. Ты выследил меня здесь? Может быть, подкарауливаешь?! Потому что – честно – это не шутка. Я хочу знать, что ты затеваешь? Это игра?
– Игра? – проговорил он. И посмотрел на меня. Синими глазами. Я говорила про его глаза?
Краем глаза я заметила а) двух охранников, вбегающих через заднюю дверь, как водится, С руками на кобуре и б) Черил.
– Прямо у тебя за спиной охранники, – сказала я, – а впереди, чуть справа, – Черил.
– Бежим, – сказал он.
Что мы и сделали. Быстро, но не настолько быстро, чтобы я не успела уловить мелькнувшую мимо Черил с двумя бокалами газированной воды в руках и с отвисшей челюстью.
Не доходя до лифта, Алекс схватил меня за руку и втащил в одну из ниш, где находился пожарный гидрант. Там было довольно тесно.
– Ты хочешь сказать: «Нам пора прекратить встречаться таким образом»? – сказала я.
– Нет, – ответил он и поцеловал меня. Не буду останавливаться на этом, чтобы не задерживать повествование. Достаточно сказать одно – семилетнюю коросту наконец почесали.
В двери было стеклянное окошко, и, пока мы целовались, мимо галопом, словно гончие по свежим следам, пронеслись Делла, Флора, Пол и Черил.
Когда они пробежали, Алекс вытащил меня из ниши.
– Они вниз, – сказал он, – а мы наверх.
Мы были так высоко, что лифт дальше не поднимался, и мы воспользовались пожарной лестницей.
– Ты в порядке? – спросил Алекс, когда мы одолели два пролета.
