испариной лоб продюсера.
Тот криво усмехнулся, достал из внутреннего кармана пиджака хромированный «браунинг» и с любовью посмотрел на него.
— Вот этот дружок с кем хочешь справится, — процедил он. — Только бы добраться до мерзавца. Ладно, пошли, и не отставай, чтобы за тебя ещё душа не болела.
Я чуть не разрыдалась от умиления и покорно последовала за ним по коридору, восхищаясь смелостью и мужеством этого ещё не окончательно пропившего совесть и честь человека. Несмотря на свой внушительный вес, он передвигался быстро и почти бесшумно, мягко ступая туфлями по ковровой дорожке. Естественно, я не собиралась позволять ему убивать Климова, пусть даже тот был психически неуравновешенным маньяком-убийцей. Я рассчитывала вмешаться в последний момент и обезвредить обоих. Пусть потом босс разбирается с ними. К тому же этот Климов слишком многое должен ещё объяснить: зачем убил одну близняшку в Семиной квартире, потом вторую в гримерной, а затем ещё и Любу, свою, оказывается, любовницу, задушил. Должны же быть хоть какие-то основания для всего этого кошмара!
Не доходя пяти шагов до двери гримерной, Виктор остановился, предостерегающе выставив руку назад, прислушался и повернулся ко мне.
— Вон там, в конце коридора, пожарный щит, — прошептал он, кивая в ту сторону. — Иди и возьми оттуда топор, что ли. Вдруг он меня завалит, так у тебя будет чем защищаться.
— Да я и так, — начала было я, но он посмотрел на меня с такой яростью, что мне ничего не оставалось, как покорно прокрасться на цыпочках мимо злосчастной двери, из-под которой выбивался свет, к темневшему на стене красному пожарному щиту. До него было метров пятнадцать, не больше, но когда я добралась дотуда и оглянулась, Виктора в коридоре уже не было, а из открытой двери гримерной доносился шум борьбы. Ни секунды не медля, я бросилась туда, боясь, что в любое мгновение может прогреметь выстрел и тогда все, никаких концов не сыщешь. Но не успела я подлететь к дверям, как из неё, будто ошпаренный, с безумием в глазах и зажатым в руке «браунингом» выскочил все тот же волосатый маньяк, снова сшиб меня своим телом и умчался к выходу. Я отлетела к противоположной стене и опять ударилась затылком, как раз тем местом, где уже имелась порядочная шишка.
Я уже хотела бежать за ним, как в дверях показался разъярённый Виктор с разбитой губой. Дико вращая зрачками и растопырив руки, он уставился на меня так, будто я была во всем виновата, и прорычал:
— Дерьмо! Этот псих перехитрил меня!
— Зачем вы вошли? — с упрёком простонала я, потирая затылок. — Теперь он вооружён и Бог знает что может ещё натворить.
— Не бойся, поймаем, — зловеще усмехнулся продюсер. — Бежать ему некуда, я знаю все его гнёзда. Пошли, у меня машина внизу.
— Интересно, почему он не стрелял? — пробормотала я.
— Черт его, недоумка, знает, что у него на уме!
— Может, все-таки лучше милицию вызвать? — неуверенно предложила я. Мне все ещё не хотелось открываться ему и говорить, кто я такая на самом деле. — Мало ли…
— Идём, идём! — Он со злостью схватил меня за локоть и потащил к лестнице. — Твоя милиция сто лет его искать будет. А мы его в два счета…
Мы спустились на первый этаж и пошли к служебному выходу. Когда оказались в комнатке, где находилась вахтёрша, меня ждало ещё одно потрясение. Старушка неподвижно сидела, уронив голову на стол, а из разбитой головы на газету с кроссвордом стекала кровь. Этот негодяй, видимо, ударил её рукояткой пистолета. Он прикончил ни в чем не повинную старую женщину… Ярость, боль и отчаяние овладели мной, и я с трудом сдержалась, чтобы не выматериться. Бросившись к ней, поискала пульс на худенькой шее, но ничего не нащупала. Виктор, застывший перед столом и с тупым ужасом глядевший на мои действия, хрипло проговорил:
— Господи, её-то за что? У него, видать, совсем крыша поехала. Нужно спешить…
Тут я была с ним совершенно согласна. Правда, мне очень хотелось позвонить Родиону и рассказать обо всем, но это дало бы убийце лишнее время для его жутких преступлений. К тому же, если Виктор знал, где его найти, то можно было не сомневаться, что мы его поймаем. И между прочим, я уже не так жаждала взять негодяя живым, как раньше. Поймать его и прикончить, как бешеного пса, — вот чего он заслуживал.
— Нужно хотя бы «скорую» вызвать, — дрожащим голосом сказала я. — Нехорошо так бросать…
— Ей уже не поможешь, а со «скорой» мы три дня разбираться будем. Поехали!
На улице стемнело, зажглись фонари. Зеленой «Лады» на стоянке уже не было. У Виктора был темно- синий «БМВ», мы сели в него, и он быстро довёл машину в сторону Садового кольца.
— Куда мы едем? — спросила я, изучая увеличившуюся шишку на своём затылке.
— На дачу, — ухмыльнулся тот. — Он думает, я про неё не знаю, недоносок вонючий. А я все про него знаю!
— Откуда? — удивилась я.
— От верблюда. Работа у меня такая — все про всех знать. Иначе в шоу-бизнесе долго не протянешь. Любаша мне как-то призналась, что была на одной даче с этим молокососом.
— Зачем же она вам это рассказывала? Вы ведь в разводе.
— Досадить хотела, — усмехнулся он. — Она же жалела, что бросила меня, локотки кусала, дура, когда я богатым стал, простить себе не могла. А то раньше все ничтожеством обзывала, алкашом непутёвым и вообще по-всякому изгалялась. А теперь вот ластиться начала, когда у меня бабки появились.
— Мне показалось, что она вас любила…
— Стерва она! — Его глаза зло блеснули. — Вот я её любил и до сих пор люблю, а ей только деньги и красивая жизнь нужны были. Видела бы ты, с каким наслаждением она рассказывала, как трахалась с этим молодым психом! И все смотрела, мучаюсь я от этого или нет. Все подробности описала, даже объяснила, как на ту дачу проехать, чтобы я воочию убедился, что она не лжёт. Там, говорит, все вверх ногами перевёрнуто. У меня сердце разрывалось, но я и виду не подал, посмеялся только, а потом всю ночь не спал, сердце болело… — Он тоскливо вздохнул. — А ты говоришь, любила.
— Простите… — пробормотала я.
— Ничего, крошка, — весело проговорил он вдруг, — жизнь на этом не кончается, не правда ли? — и подмигнул. — Если захочешь, я тебя королевой сделаю, райскую жизнь устрою, только пожелай.
— Ой, скажете прям уж, — смутилась я понарошку. — У вас, наверное, и так желающих хоть отбавляй.
— Это все ерунда, крошка. Я сам решаю, кого делать счастливым, а кого несчастным. У кого есть деньги, тот может себе это позволить. Деньги — это все, это власть и огромная сила. Раньше маги и волшебники разные были, которые чудеса творили, а теперь я понял, что сила магии и сила денег — одно и то же! Есть бабки — считай, ты уже и волшебник, все, что захочешь, можно сделать. А нет, так в дерьме катайся.
— И много у вас этих денег? — несмело спросила я.
Он бросил на меня уничижительный взгляд и покачал головой:
— Никогда, киска, никогда не задавай никому таких вопросов.
— Почему же?
— Это очень опасно. Если дают — бери и ни о чем не спрашивай. Меня вот тот следователь очкастый тоже сегодня пытал, хотел узнать, все ли налоги я в казну плачу. Так я знаешь, что ему ответил?
— Что?
— Что это не его собачье дело, ха-ха! — Он зычно расхохотался, довольный собою. — Придурок! Ему даже и сказать на это нечего было! Отбрил я его, короче, по полной программе.
— Кстати, что ещё тот следователь говорил? — как бы между прочим спросила я. — Сему отпустили или нет?
Виктор посерьёзнел, нахмурил брови и процедил:
— А мне наплевать, отпустили его или нет. Сема мне уже после такого скандала не нужен. Весь телецентр думает, что он убийца, теперь не отмоешься. Слухи все равно просочатся, а мне эти гнилые базары даром не сдались.
