девственницу?
Ну, еще давным-давно монахи в аббатстве Святого Дамиана первыми подметили, что любопытство было моим главным пороком.
— Эвиг, — произнес я, — ты знаком с мастеровыми, которые работали в этом доме. Я полагаю, там не слишком много дверей. Постарайся принести мне план особняка.
Так и получилось, что однажды летним вечером я появился в доме на холме Эсквилин. Открывшая дверь хорошенькая служанка проводила меня в прихожую. Помещение это было округлой формы и просторное, мне, старому опытному воину, достаточно было одного взгляда, чтобы все как следует рассмотреть. В центре комнаты стоял стол из розового мрамора, по обеим сторонам от него — такие же мраморные скамьи, больше никакой мебели не было. Caia Мелания полулежала-полусидела на скамье, повернутой к двери, через которую я вошел. В полукруглой стене за ее спиной виднелось еще пять таких дверей, все закрытые. На одном конце мраморного стола стояла изящная хрустальная ваза, полная только что сорванных персиков, все они были крепкие, спелые и безупречной формы, в каплях росы; поверх плодов лежал небольшой нож из червоного золота. На другом конце стола стояла хрустальная чаша поглубже, с водой, в которой, шевеля прозрачными, похожими на вуаль плавниками и хвостами, лениво плавали какие- то маленькие рыбки, тоже персикового цвета.
Очевидно, розовый, или персиковый, был любимым цветом Мелании, во всяком случае, в тот день на ней была парчовая тога такого же оттенка. Как и говорили, хозяйка особняка была уже весьма почтенной матроной, от силы на восемь или десять лет моложе меня. Однако для своего возраста она прекрасно сохранилась — хрупкая, но с прекрасной фигурой, — я представляю, какой красавицей она была в юности. Теперь же безжалостное время дрожащими пальцами небрежно окрасило несколько ее золотистых локонов в серебряный цвет, а ниже щек цвета полупрозрачной слоновой кости тут и там виднелись морщинки. Однако ее голубые глаза были большими и блестящими, а губы — все еще розовыми и не сморщенными. Эта женщина не нуждалась ни в какой косметике, чтобы замаскировать изъяны или приукрасить достоинства.
Caia Мелания сделала короткий приглашающий жест, и я занял место напротив нее, усевшись при этом как можно прямее. Без всяких приветствий, улыбок и церемоний она начала свой допрос. Как меня и предупреждали, вопросов было много, но — хотя ее голос и звучал довольно благожелательно — она задавала их так, словно выполняла какую-то проформу. Это заставило меня заподозрить, что она заранее наводила справки обо всех кандидатах, прежде чем они переступали порог ее дома. Когда я рассказал хозяйке о своих вкусах и склонностях, она осталась все такой же равнодушной. И тут я прервал расспросы, чтобы легкомысленно заметить:
Как я понял, caia Мелания, ты уже сочла, что я не гожусь для самого главного сокровища твоей шкатулки.
Она подняла бровь, немного откинулась назад и холодно взглянула на меня.
— Почему ты так думаешь?
— Ну, я честно ответил на все твои вопросы. Я не притворяюсь, что являюсь знатным благородным патрицием или кем-то в этом роде. Да и к этому моменту ты, должно быть, уже сама догадалась, что я не вхожу также и в число самых известных римских распутников.
— Из этого ты заключил, что недостоин самой лучшей девушки в моем доме?
— Ты здесь хозяйка, caia Мелания. Тебе и решать. Неужели ты сочла меня достойным?
— Взгляни сам — и увидишь.
Она подала какой-то тайный знак, потому что одна из дверей за ней тихо открылась и на пороге появилась девушка-sere. Как я уже обнаружил много лет назад, представительницы этого народа не имеют волос на теле, вот и сейчас наряд из прозрачной пуховой ткани, который был надет на этой девушке, не скрывал ничего подобного. Каждая прекрасная черта ее была беззастенчиво открыта моему восхищению, ясно, что sere как следует постаралась, чтобы ее тело персикового цвета приняло наиболее привлекательную позу.
Я сказал:
— Это и есть та редкость? Главный приз? Жемчужина твоей коллекции? Для меня? Я едва осмеливаюсь надеяться. Нет, правда, я потрясен. — И тут же демонстративно зевнул, дав понять, что на самом деле ничего такого не думаю.
Девушка в дверях выглядела обиженной, а Мелания произнесла ядовитым тоном:
— Что-то не слишком похоже, что ты потрясен.
Я искоса посмотрел на нее и рассудительно заметил:
— Думаю… когда тебе было столько же лет, сколько ей сейчас, то ты, caia Мелания, наверняка была намного красивее.
Хозяйка заведения слегка смутилась, но резко бросила мне:
— Я не торгую собой. А девушка-sere торгует. Неужели ты хочешь сказать, что можешь устоять перед ней?
— Да. Видишь ли, я всегда старался следовать одному из афоризмов поэта Марциала. — Я процитировал: — «Живи так, чтобы, оглядываясь назад, ты снова с удовольствием проживал свою жизнь». Поэтому один раз мне уже довелось получить наслаждение от девушки-sere. Теперь у меня есть мои воспоминания, моя вторая жизнь, так сказать. Полагаю, что тебе лучше приберечь эту девушку для кого- нибудь не такого пресыщенного, не столь искушенного…
Мелания процедила сквозь зубы:
— Ее берегли для одного-единственного мужчины.
— И ты выбрала именно меня? Но почему?
Она выглядела слегка сбитой с толку.
— Я имею в виду… девственность — это настоящее сокровище… Вот ты отказываешься от такой возможности, а какой-нибудь другой мужчина оценит…
Я кивнул:
— Да уж, он и впрямь будет единственным. Ты права. Eheu, чего в нашем мире в изобилии, так это опасностей.
Мелания посмотрела на девушку-sere, которая сперва обиженно надула губки, а затем бросила на меня долгий взгляд, Она, очевидно, решила, что я говорю все это лишь потому, что нервничаю и всячески пытаюсь скрыть свое волнение. Поэтому красотка, сделав над собой усилие, постаралась сдержать свое нетерпение и, чтобы помочь мне расслабиться, сказала:
— Возможно, я слишком тороплю тебя, сайон Торн. — Девушка сделала знак, и дверь за ней закрылась. — Давай просто посидим и поболтаем немного. Вот, раздели со мной один из этих персиков.
Красавица взяла миниатюрный золотой нож, затем вежливо дождалась, когда я выберу персик и протяну его ей. Она осторожно разрезала покрытый росой персик на две части, извлекла косточку и протянула мне половинку плода. Я благоразумно не дотронулся до персика, пока девушка не откусила от своей половинки, что она и сделала с видимым искренним удовольствием. Sere улыбнулась мне с полным ртом и искренне сказала:
— Восхитительно! Это один из тех персиков, которые скорее пьешь, чем ешь.
При этих словах я взял свою половинку. Однако не отправил ее в рот, а поднес к хрустальному сосуду с рыбками и так сильно сдавил персик, что сок с мякотью брызнул прямо в воду. Почти в тот же самый момент несколько рыбок в сосуде заметались в возбуждении, а одна перевернулась кверху брюхом и всплыла на поверхность. Я перевел взгляд с сосуда на Меланию: лицо ее побелело, а глаза широко раскрылись. Вся дрожа, она попыталась встать, но я покачал головой и резко ударил кулаком по столу, подавая сигнал. Все пять дверей позади хозяйки моментально открылись, на каждом пороге стояло по воину из числа тех, что я привел с собой, с мечами наготове. Они ждали от меня дальнейших приказаний, но я сел и стал ждать тоже, пока коварная женщина наконец не заговорила.
— Я была уверена, что тщательно все продумала, — произнесла она, и голос ее при этом слегка дрожал. — Мне казалось, что я все предусмотрела. Не может быть, чтобы ты знал, кто я такая. Я очень старалась не появляться на людях в Риме. А ты, выходит, догадался обо всем еще до того, как переступил порог моего дома. Но каким образом?
— Я прекрасно знаю, чего можно ожидать, вот не всегда только знаю от кого, — сказал я. — Когда-то
