В. Весьма достойно сожаления и то, что мы не знаем ни всемирной, ни даже собственной истории. Говоря о положении сынов Иуды в Средние века, Дюринг заметил: «Евреи все поработили бы, если бы сами не были порабощены», И вот, — уже вслед за первым разделом Польши оказалось, что в Белоруссии, где еврейство не было порабощено, оно действительно явилось поработителем. Свидетельствуя об этом, могилевский губернатор, генерал-поручик, а впоследствии генерал от инфантерии и граф, M. B. Каховский, с редким мужеством боровшийся против еврейских деспотизма и коварства, — писал, в 1773 году, генерал-губернатору Белоруссии Чернышову:
«Евреи — народ хотя и трезвый, но ленивый, плутовской, суеверный, к чистоте не приобыклый. Все они — пришельцы и умножаются там, где правление слабое и не наблюдающее правосудия. Живут обманом и трудами крестьянскими. Находят все средства задолжать обывателям, и тем, по принуждению, терпимыми себя быть заставляют. Должны всем, у кого только занять было можно, а напоследок умышленно делаются банкротами. Хитрым и ласкательным вымыслом входят в милость и покровительство у знатнейших здешнего края жителей, дабы только кредит свой подкрепить, так и в судах, через протекцию, дела запутать. — Народ несправедливый, злобный. С ворами и разбойниками имеет сообщение. — Из них всякий на все в состоянии покушение сделать. — С их сообщества, в здешнем крае умножаются преступления. Они подлых людей умышленно подговаривают промышлять воровством. Им дана здесь воля и все способы к изнищанию крестьян доставлены. Без трудов, — одним обманом, они в сих местах пропитание имеют, — Обманов еврейских такое множество, что их описать трудно, — а короче сказать так; что ни евреин, то и новый вид обмана!..»
Таково было первое, так сказать, личное знакомство русской власти с польскими евреями, — увы, заполонившими, в наши дни всю Россию и подчинившими себе, — risum teneatis, amici, — «матушку- Москву».
Но если «размах» еврейства стал теперь несравненно шире и глубже, чем в иные времена, то сущность кагальных замыслов не изменилась.
По свидетельству Тацита: «Иудейский культ нелеп и мрачен. У них все запятнано, что для нас священно, и, наоборот, почитается ими то, что в наших глазах нечестиво. Это племя погрязнет в распутстве. С их точки зрения, нет для них ничего недозволенного, — ко всем же другим народам они питают лютую ненависть».
Между прочим, говоря о Востоке, Тацит замечает о давнем и всеобщем презрении к евреям.
«Евреи не могут пользоваться свободой, — говорит Дюринг, — без того, чтобы не грозить опасностями другим народам. Как бы ни было, однако несомненно, что, кроме прирожденной рабской морали, которой никогда не изменял народ Моисеев, народ египетских рабов, — в нем, на средневековой почве, где условия были несомненно лучше, чем в Египте или Вавилоне, развилась, тем не менее, еще одна непривлекательная сторона рабского состояния. Успевая пронырством втираться между презиравшими его новыми национальностями, «избранный» народ задался целью эксплуатировать собственное рабство, дабы, в конце концов, захватить золото и серебро своих властителей. При этой, новоявленной задаче, которою определилась и доныне обусловливается деятельность евреев, их исконная мораль ничего, разумеется, выиграть не могла!..»
А что и самое рабство евреев, да еще весьма призрачное, отнюдь не оправдывает их репутации, — это показал уже Вольтер: «Баниане в Индии — то же, что евреи в Европе. Их обособляет от других народов религия, столь же древняя, как летописи мира, а связывает торговля, в которой они играют роль факторов. Эти баниане и гебры не уступят евреям ни в древности происхождения, ни в богатстве. Между тем, их повсюду встречают радушно, тогда как евреи внушают отвращение всем народам, среди которых живут…»
Историк и географ I века по Р.Х. Страбон говорит так: «Иудеи захватили все города, и трудно назвать место на земле, где бы не было этого племени или, лучше сказать, которым оно не завладело бы. Египет, Киренаика, много других стран, переняли их нравы, тщательно соблюдают заповеди их и достигают больших выгод из принятия их национальных обычаев. В Египте, — им разрешено жить на законном основании, и им же предоставлена большая часть города Александрии. [181] Там у них свой этнарх, который управляет их делами, творит правосудие, наблюдает за исполнением договоров и духовных завещаний, как будто он состоит главою независимого государства».
Подтверждаясь изложенным, то, что уже мы знаем о евреях вообще, находит за себя свидетелей в лице других историков, поэтов и государственных людей древнего мира. Касаясь только его, мы руководствуемся фактом, что это была эпоха дохристианская, когда о религиозном предубеждении против евреев не могло быть и речи. Но сочетание проблем по еврейскому вопросу остается неизменным и во все последующие времена; нельзя не признать даже, что на пути веков он продолжал лишь развиваться, становясь все более сложным и опасным.
Гомер, Аристофан и Плутарх; Набу-Куддур-Уссур и Антиох Епифан; Катон и Птоломей Филопатор; Тацит и Ювенал; Полибий и Аммиен Марцеллин; Авл Геллий и Диодор Сицилийский; Иероним и Дион Кассий; Полибий и Рутилий Нумантийский; Персии и Цицерон, Марциал и Тит Ливии; Помпеи и Веспассиан; Тит и Луций Квиета; Сципион Африканский и Адриан единогласно удостоверяют, что все народы древности ненавидели и презирали евреев.
В особенности поучительны отзывы великих поэтов (Марциала, Персия, Ювенала, Петрония и др.), отражающих настроение современников с недоступною для других силою.
Что же касается пренебрежения самих сынов Иуды к законам страны, где они пользуются гостеприимством, то, независимо от многих иных авторов, назовем хотя бы Сенеку, Ювенала и Цицерона. Речь Цицерона за Флакка должна быть читаема в наших гимназиях, ибо, по точным данным, устами такого оратора, как Марк Туллий, и на такой сцене, как форум, — рисует живой образец того неимоверно быстрого (в одно столетие) захвата евреями власти в самом Риме, какого второй пример мы видим разве теперь, на пути XIX века, хотя уже и в целой Европе. Глубокий историк вечного города, Моммсен, недаром сказал, что, появившись в Италии не далее, как после войн Помпея, сыны Израилевы успели, однако, достигнуть здесь таких результатов, что пропреторы и проконсулы римских провинций вынуждены были за время своей службы нежно обращаться с местными иудеями, если не желали сподобиться кошачьих концертов, а то и предания уголовному суду — по возвращении в Рим.
Они так и поступали, обыкновенно. Только один, — правитель Малой Азии, Луций Валерий Флакк, не поддался ни звонким аргументам, ни отчаянному шантажу «избранного» народа. Понимая, что ежегодный вывоз евреями золота из Италии и провинций в Иерусалим, — т. е. такое сосредоточивание иудейских сил, которое, как явная опасность для римского владычества не может быть терпимо, — Флакк своим израильтянам запретил эту национальную их профессию.
Но едва лишь истек срок его службы, — и Флакк вернулся на берега Тибра, как сыны Иуды, никогда не забывающие «помогать своему счастью», не только дали Флакку несколько кошачьих симфоний, но и упекли его под суд. Отыскав тогдашнего Золя, именем Лелия, они, по своему, испытанному рецепту, снабдили его достаточным количеством лжесвидетелей и фальшивых документов, подкупили важнейших свидетелей защиты и, предъявив позорные обвинения, равно как «надлежащие» иски, целыми шайками сбежались к форуму. Здесь, наподобие хотя бы «инсценирования» кагалом постановки «Контрабандистов» в наши дни, евреи теснились, галдели и кричали с трогательною надеждою отнять у обвиняемого самую возможность быть услышанным судьями, т. е., иначе говоря, стремились лишить Флакка права защиты,
Увы, превосходный гешефт не выгорел. После речей Цицерона и Гортензия Флакк был оправдан. Вновь обращая внимание, кого подобает, на прозорливую речь первого оратора в Риме, мы, к сожалению, должны ограничиться из ее содержания разве следующим. Обращаясь к шаббесгою-обвинителю, Цицерон не раз намекал на то, что лишь за еврейские деньги пришёл сюда Лелий и только ради жидовского золота старается. Говорил и так: «Тебе ли не знать, как тяжела у них рука, какова сплочённость и чего это стоит в наших народных собраниях?!» («Scis quanta sit manus, quanta concordia, quantum vaieant in con-cionibus!..»)
Закончил же Марк Тулий громовыми аккордами: «Ещё когда Иерусалим был независим, а евреи находились в мире с нами, — священнодействия их религии уже пылали отвращением к блеску нашей
