могли позволить себе эту роскошь, ибо слишком сильно (?!) чувствовали они на себе прелести гетманской реакции,[188] чтобы не желать от всей души перемен».
А вот как отблагодарили «верноподданных» евреев петлюровцы, учинившие потрясающую резню в Проскурове весной 1918 года.
В казармах, занятых гайдамацким полком запорожской бригады, атаман Семененко готовил страшный суд не над виновными, которые успели скрыться, а над всем еврейским населением. Приказ гласил: не тратить зарядов, не щадить никого, не грабить. Солдатам розданы были порции кокаину — для храбрости.
В 2 ч, пополудни четыре отряда в количестве 200 чел., под командой «инструкторов» в полном вооружении, двинулись в город. Шли по четверо в ряд, распевая солдатские песни. Потом внезапно остановились на улицах, и здесь каждый инструктор выделил по нескольку человек в каждый отдельный дом.
Тихо входили в дома. И через минуту оттуда раздавались спазматичные рыдания, ужасный вопль, немедленно заглушаемые умелой рукой палачей, отрывистые стоны, а окровавленные солдатские фигуры выходили из дома.
— Покончили, батьке. — Всех? А как же! — Ладно.
И страшное шествие продолжалось систематично из дома в дом. Не во всех домах еврейского квартала жили евреи, но ошибок не делалось…
Позднее некоторые евреи, только раненные штыками и оставленные так в уверенности, что они уже мертвы, рассказывали нам, как происходила эта страшная церемония. Обычно у стола сидела, сплотившись, еврейская семья, предчувствуя несчастье, Старики надевали молитвенные облачения, зажигали свечи и погружались в молитву. Ни одна слеза не падала с лица, дух замирал, и фатум покорности овладевал всеми. Вдруг раздавался стук прикладов в дверь. Входят палачи.
— Попрощайтесь между собой!
И через полминуты начинается работа, короткая и тихая, чтобы в квартире соседней не было слышно. Под ударами прикладов или штыков падали старцы, женщины и дети. Больше всего инстинкт самосохранения оставался в детях, многим из которых удалось спастись, укрывшись под кроватями и в шкафах.
Деньги, предлагаемые за пощаду, не помогали. Брали их, а потом делали свое; Случалось, однако, что и денег не хотели брать. Рассказывают, что, когда палачи вошли в дом богача Шильмана и тот предложил им полпуда спрятанного у него золота, он услышал перед смертью ответ:
— Не нужно нам твоих денег, нам душа твоя нужна…
Уже начинались сумерки, а резня не прерывалась. Инструкторы бегали по улице, торопя солдат. Случилось, что на Каменсцкой улице дорогу палачам преградил православный дьякон.
— Люди добрые, що робыте, ради Христа!
Но ему не удалось даже докончить своей проповеди; он пал под штыками не слушавших увещаний солдат.
Вечерний мрак набросил своё покрывало на кровавый эпилог. Со стороны дворца показалась кавалькада: впереди ехало двое казаков, один держал украинское знамя, затем карета с атаманом Симененко, производившим смотр своим молодцам, пионерам «свободной Украины»; далее двое казаков освещали факелами дорогу.
— Батьке наш!
— Слава! Слава!
Резня окончилась. Начался грабёж.
«Перемены», ради которых евреи перешли на сторону Петлюры и Винниченко, не заставили себя задать…
Но не главенство в штабах, комиссариатах, трибуналах и прочих учреждениях выпало на долю евреев на Украине, а ужасная, отвратительная погромная волна, вспыхнувшая на Подолии и на Волыни и распространившаяся по всему югу России, за исключением областей, занятых Добровольческой Армией и, слава Богу, ультрамонархическими румынскими войсками, а затем перебросившаяся и в Галицию, и в республиканскую Польшу. Европа, к своему изумлению, могла убедиться, насколько «антисемитизм — болезнь монархическая, — даже не специально самодержавная, но общемонархическая, против которой бессильны конституционные паллиативы».
Не знаю, читали ли члены комиссии американского сенатора Моргентау, ген, Джадвин и прочие расследователи республиканско-социалистических «petits jeux», возмутивших весь цивилизованный мир, брошюру идеолога иудаизма Амфитеатрова «Еврейство — как дух революции»; но я твердо убежден, что г. Гроссман и г, Коральник, едущие в Лондон с трагической миссией сообщить о 35 000 жертв еврейских погромов в Украине, хорошо знакомы с литературой, посвященной происхождению антисемитизма. Однако г. Мейер Гроссман, член еврейского национального собрания в Украине и украинской центральной организации помощи жертвам погромов, в интервью с иностранными журналистами главною причиною обрушившегося на еврейство ужасного бедствия признал Гражданскую войну, вызвавшую небывалую национальную ненависть к евреям, «историческим жертвам анархии». Вся беда в том, что евреи не знают, кто завтра будет у власти. С одной стороны, их громят большевики, как «буржуев», с другой — избивают украинские повстанцы за «коммунизм». Главными погромщиками, по словам Мейера Гроссмана, являются руководимые левыми эсерами повстанцы крестьяне, идущие с лозунгом; «Долой комиссаров из прожорливой Москвы, долой жидов, распявших Христа!» Я позволю себе привести дословный перевод с помещенного в еврействующей датской газете «Politiken» заявления Мейера Гроссмана относительно погромов, переданного в упомянутой газете датским евреем Пером Кимером:
«Слабый еврейский народ с самого начала стал, при посредстве всех еврейских политических партий и в лице своих национальных представителей, на сторону украинского национального движения; но был ужасно разочарован. Когда Петлюра взял Киев, евреи ликовали по поводу победы Директории, которая обещала им национальную автономию. Но именно в это время, в ноябре 1918 года, начались погромы, которые не прекращаются и по сие время.
«Особенно страдает малозажиточное население городов, а главную роль в погромах играют «инструктора» национальных украинских войск: — особенно Петлюры и Григорьева. Но и большевистские полки часто устраивают погромы и грабежи.
«— Вы говорите, что погромы продолжаются с ноября. Нужно ли понимать это в смысле «непрерывного действия»?
— Собственно говоря, да! можно указать на три периода, из ряда вон выходящие по своим ужасам. Первый период захватывает собою ноябрь 1918 г, и январь 1919, второй продолжался с февраля по апрель. Во время этого периода произошла зверская двухдневная бойня в Проскурове (14–15 февраля). Она была организована атаманом Симоненко и стоили жизни 1700 евреям. Были поголовно истреблены целые семьи, истреблено население целых улиц. Маленькие дети — по 2 по 3 сразу — брались на штыки. Убийцы запасались саблями, ручными гранатами и винтовками. В маленьком местечке по соседству, Фельштине, было убито 400 евреев и сожжено множество домов. Части отступавшей в то время петлюровской армии рассеялись по губернии и уничтожали еврейские местечки. С парохода, шедшего по Днепру из Киева в Межигорье, было снято 103 еврея, которых связали и утопили…
Самое ужасное время началось однако в апреле и продолжается и по сие время. Жертвы исчисляются тысячами, уничтожаются сотни населенных мест. Во время этих погромов проявляется всюду одна и та же кошмарная картина: зверская жажда крови и неслыханная страсть к разрушению. Всё громилось в щепки и на куски. В некоторых местечках было истреблено все мужское население.
Еврейский национальный секретариат составил на основании достоверных сведений подробный перечень всех погромов. По этим данным, с конца ноября 1918 года по 20 мая этого года произошли погромы и кровавые эксцессы не менее чем в 175 местах. Какие размеры приняли эти эксцессы в других 40–50 местах, невозможно установить, так как сообщение с ними прервано. Можно пока считать установленным факт, что за этот период времени убито зверским образом 30–35 тысяч евреев, А к этому числу необходимо прибавить еще раненых. У меня имеется подробный список убитых, а национальный секретариат установит, вероятно, все имена. Я подчеркиваю, что указанные мною цифры не преувеличены, — скорее даже они меньше действительных.
