– Да, – кивнул Ник. – Когда она настаивала на дополнительных изменениях проекта, я всегда заставлял ее расписываться на документах.
– Муж уполномочил ее подписывать такие документы?
– Конечно. Фримену Джонсу очень хотелось во всем угодить своей «малышке Памеле». Он разрешил ей делать все, что только пожелает ее «маленькое сердечко»!
– Тогда у него нет, так сказать, никакой юридической почвы под ногами. Я думаю, особых проблем у нас не возникнет.
– А как мы заставим его пойти на попятную? Он же в два счета может смешать меня с грязью – ведь все газеты принадлежат ему!
– Прежде всего я заставлю его жену назвать места всех ваших гипотетических тайных свиданий, а также время, когда эти встречи происходили.
– Она может заявить, что мы встречались на строительной площадке или где-нибудь поблизости. Там мы действительно проводили много времени вместе.
– Вы там бывали одни?
– Нет... Слушайте, вспомнил! Строители могут подтвердить, что мы никогда не уединялись! Клянусь, мы не устраивали там тайных свиданий. Все происходило на виду.
– Правильно. Скажите, у вас есть какие-то родинки на теле? Что-то такое, о чем могла бы знать женщина, вступавшая с вами, так сказать, в интимные отношения?
Ник задумался.
– Ни родимых пятен, ни бородавок у меня нет.
– А шрамы?
– Да! У меня остался на плече шрам после одной давней аварии, когда я ехал на мотоцикле.
– И он хорошо различим?
– Да. – Ник указал на свое левое плечо. – Вот здесь! Он примерно два дюйма длиной.
Росс сделал несколько записей в блокноте.
– Превосходно. А что касается принадлежащих старику Джонсу газет, то мы дадим ему недвусмысленно понять, что если он попытается очернить вас в прессе, то на него тоже могут подать в суд, не говоря уже об общественной огласке.
– Так что мы будем делать?
– Вам делать ничего не нужно. Я сам все сделаю.
– И что вы собираетесь предпринять?
– Я направлю мистеру Джонсу – или, если угодно, его адвокату – встречный иск. Если он будет настаивать на суде, то я заставлю его жену дать письменные показания под присягой. Когда она запутается во лжи, им придется отвечать по встречным искам, связанным с диффамацией, то есть необоснованным иском, неполучением дохода, нарушением контрактных обязательств и, может быть, кое-чего другого, что придет мне в голову. – Ник какое-то время помолчал.
– Вы, я вижу, дока в своем деле! – произнес он с восхищением.
– Не хотел бы хвастаться, но кое-что в адвокатском деле я понимаю.
– А получится так, как вы говорите?
– Не вижу причин, которые могли бы нам помешать, но хочу сразу вам сказать, что, если она все-таки точно опишет ваш шрам, плохи будут наши дела.
– Не бойтесь, она ничего о шраме не знает.
– Тогда все в порядке, – сказал Росс и захлопнул блокнот.
– Спасибо вам.
– Не за что.
– Только прошу вас – ни слова Пейдж.
Росс мысленно усмехнулся: даже если бы он и захотел нарушить обязательства перед клиентом, ему понадобилась бы очень веская причина, чтобы встретиться с Пейдж. Сегодня утром ему показалось, что она вовсе не горит желанием увидеться с ним снова.
– Я не стану ничего рассказывать Пейдж. Но мне непонятно, почему вы не хотите, чтобы ей стало известно о вашей проблеме? Вы же не сделали ничего дурного.
– Я просто не хочу, чтобы это каким-то образом дошло до Рейчел.
– Но если вы ни в чем не виноваты, то все же – почему?
Ник поджал губы, помолчал, но затем ответил:
– Дело в том, что наши с ней отношения пока еще недостаточно прочны. Боюсь, как бы эта история не навредила нам обоим.
Недостаточно прочны. Ему, Россу, это очень знакомо.
– Могу я спросить вас кое о чем, Харт?
– Вы и так выразили готовность выручить меня из беды. Думаю, что можете рассчитывать на мою искренность.
