скрытые за масками зверей, шли из столичного города Луксор в пустыню. Ночь поднималась от песков, звёзды набирали высоту, тени людей и верблюдов стелились плавно, растворяясь во тьме.
Путники достигли пирамид. Прошли вдоль бассейнов из тёмного камня, в которых возлежали жирные крокодилы из священной реки Стикс. Рептилии знали вкус человечины и облизывались на звук шагов…
Когда процессия выстроилась перед самой крупной пирамидой, облицованной красным асуанским гранитом, пустыню накрыла глубокая ночь. От факелов растекался холодный потусторонний свет[8].
Заметив колонну из Луксора, встречающие упали на колени и в экстазе принялись молиться Сету. Это не мешало им обмозговывать текущие дела. Кто-то продолжал строить планы побега к «больному дяде» на время приезда тёщи, кто-то пытался вспомнить имя торговца, продавшего ему старую баранину, и так далее.
Общие приветствия заняли пару минут, после чего высокопоставленные пришельцы отправились в широко разинутую змеиную пасть — начало спуска в нижний проход. За ними следовали девушки, закутанные в белое. Эти подрабатывали девственницами и жертвами в разных сектах. Темнокожие конвоиры лениво топали последними.
Шествие возглавлял жрец с отвратительной золотой маской шакала Анубиса, верного слуги зла. Он знал сплетение проходов, как змей собственные кольца.
Шутки ради добрый час поводив группу по тёмным коридорам, «шакал» объявил, что забыл дорогу, но после короткой и дружной вздрючки, в которой участвовали даже «кроткие девственницы», вынужден был перестать юморить и вывести процессию на короткий путь.
Мимо проплывали древние фрески: змеи (куда без них), шакалы (тем более куда) и другие ползучие мерзости-мохнатости-шипастости-кусачести. Фрески без начала и конца, от входа к самым недрам — туда, где сбываются кошмары…
Неожиданно из тьмы вынырнула высокая арка и стукнула какого-то слишком долговязого жреца по макушке. Анубис остановился, чтобы сказать пару приветливых слов охраннику. Тот кивнул и открыл тяжёлые двери. Маски задерживались в проходе, каждая называла свой пароль. Анубис следил за всеми. Мавр с отрезанными ушами впускал по одному. «Шакал» ласково хлопнул мавра по заднице и вошёл последним, стараясь держаться подальше от девушек. Вооружённую группу сопровождения оставили с безухим.
Двери закрылись.
Всюду горели хаотично развешанные лампы-шары. Светильники сияли, как глаза любопытных великанов. Просмолённые слуги Сета — мумии — выглядывали из многочисленных ниш, проточенных природой в бугристых стенах. В середине зала притягивал взгляд чёрный алтарь в окружении мерцающих свечей…
Под алтарём зияла круглая дыра, широкая, будто медвежья берлога[9] . Холод, пронизывающий кости, едкий и непереносимый, исходил из дыры, щипля жрецов за голые пятки, скребясь по ногам и хрустя в складках одежды. Все знали — не медведь пробил в скале отверстие. И не берлога внутри, а туннель, связующий мир живых и обитель мёртвых, и выползает оттуда огромная змея, а зачем — догадайтесь сами…
Перед алтарём стоял высокий, стройный мужчина в шёлковой тунике с разрезами. Старый ли, молодой — кто знает? Возможно, лицо у него красивое и загорелое, нос орлиный и скулы властные, как у императора. Опять-таки кто знает? Трудно предполагать, когда на лице объекта предположения толстый слой сметаны и круглые дольки огурца. Видны только глаза, в которые опасно смотреть, ибо в них — всеподчиняющая магия!
Взгляните-ка лучше на высших жрецов. Ритуальная мода диктовала им наряжаться животными. Толстяки становились слонами, кабанами и бегемотами. Тощие — волками и лисами. Натуральные шкуры отделывались серебром и золотом. Особо модные умники приводили с собой на поводке олицетворяемое животное. Для реальных слонов и бегемотов у входа в пирамиду имелись охраняемые маврами стоянки.
На гладко выбритой шее мужчины, покрытого огурцами, блестел амулет — змея, пожирающая свой хвост, втиснутый в разрезанную булочку с кунжутом, а на ухоженных пальцах играли чёрные перстни. На ногтях можно было разглядеть поделённую на десять фрагментов карту лабиринта пирамиды — гениальная работа дальнозорких финских эльфов. В благодарность за труд и дабы не повторили шедевр, эльфы были ослеплены. Традиция, блин…
Так вот, перед нами стоял сам хозяин пирамид, незамерзающий и непотеющий, истинный слуга Сета. Бессмертный и бессменный Ах-Тунг-Ах-Тунг![10]
Он приветствовал упавших на колени служителей лёгким, ни к чему не обязывающим поклоном.
— Вы в доме его ползучести Сета, о идущие по Мрачному Пути! — возвестил бархатный голос, сильный, но негромкий. — Короче, будьте как дома.
Идущие сбросили маски, шкуры и остались в одинаковом беленьком исподнем.
— Ты звал, мы пришли! — заученно ответил хор.
Изумлённая бельём посвящённых, тихо захихикала чья-то ручная лисичка[11].
— Слушайте, о мои в основном престарелые дети!
— Внемлем, о вечно молодой…
— Со стороны дальнего Севера до нас долетела весть. Её нам нашептал ночной ветер. Хриплые вороны разбросали по миру. Летучие мыши поведали подлым змеям. Гады, шипя, передали филинам и сёстрам их совам. Те облетели древние руины. Понеслась весточка к похотливым вампирам, злым вурдалакам и чёрным демонам. Короче, их вопли отразились от Юпитера, потом срикошетило ещё на пару планет, а я слышал эхо… Так знайте же — наступил День грома! Случилось! Явился на свет великий воин! С мощью быка, храбростью льва, зрением орла! О всемогущий Сет, неужели он бросит тебе вызов?!
Верховный жрец обжёг присутствующих огненным взглядом. Никто не решался встретиться с этими жаркими пеклами его очей. Слушатели смирно глядели в тёмные квадраты пола. Плитку, кстати, укладывали лесные карлики из Исландии под страхом мгновенной теледепортации на родину. Укладывали хорошо. По окончании работы им разрешено было остаться в пирамиде навечно. Вот почему то здесь, то тут, сквозь швы, подобно настырной траве, торчали их бороды.
Низкорослый ливиец, сбросивший костюм панды[12], осмелился встретить взгляд Владыки Чёрного Круга[13].
— А ты храбрец, Херент! — Ах-Тунг улыбнулся, и кружочек огурца пополз по щеке. — Видишь, сколько развалилось жирных котов? Назло им всем я сделаю тебя старшим жрецом с кучей привилегий, о которых они мечтают, набивая брюхо. Я подарю тебе костюм муравьеда! — (Жрецы завистливо напряглись.) — Говори, Херент!
— Господин, может быть, эхо отразилось неправильно и на свет появился не человек, а новый Склеродемон или… или даже сам Невероятный Усилитель Вкуса?
— Нет, всего лишь человек, — главный пожал плечами, — космические силы не перестают меня удивлять. Могли бы сотворить что-нибудь поинтересней. Например, живой сексуально озабоченный ураган. — Он мечтательно повозюкал кружочком огурца по лицу. — Я не знаю… какую-нибудь вечную ночь с ярко выраженным мужским началом, э-э-э, неистовый интимный ветер. Но нет, куда там! Просто человек…
Ливиец, вполне довольный тем, что есть, набрался смелости озвучить очередную мысль:
— Тогда предлагаю переманить его: подарим парню лакированный чёрный шлем с тёмными стёклами, чтобы прятал бесстыдные глаза, чёрный сверкающий плащ и кожаные сапожки. Вместе смотрится великолепно, не устоит, поверьте!
Владыка с интересом вцепился в яркий образ, созданный учеником.
— Да?.. Перед таким славным костюмчиком я бы точно не устоял. Где б такой достать? — Ax-Тунг задумался. — Ты, часом, не шьёшь, дружок?
Херент потупил взгляд и, стесняясь, признался:
— Есть немного…
Ax-Тунг поддержал его:
— Похвально, похвально! При случае погляжу, приноси эскизы. Эх, если бы не повестка ночи. Ох уж
