— Вы пройдете мимо фонтана, возьмите, сколько вам нужно. Прощайте.
Ульмо сделал странное движение, подавшись назад на всех своих лапах. Его можно было принять за поклон, хотя оно больше напоминало реверанс. Дима и Лилиан, не в силах долее медлить, быстро поклонились ему в ответ и бегом бросились по коридору.
Аэлиндин гибким движением встал на одно колено.
— Благодарю тебя, Великий Валар, Владыка Океана, за все, что ты сделал для нас, и за все, что хотел сделать. Прощай.
Он склонил голову так, что золотые локоны упали на лицо, вскочил и побежал вслед Лилиан. Но Сергей медлил.
— Прости, еще один вопрос, — нерешительно сказал он. — Объясни мне, как я открыл дверь? То есть, я понимаю, — он смешался, — что дверь открыл рисунок на моем мече, но как это получается… Я еще могу представить себе замок, который открывается звуковым паролем, но…
Сергей растерянно замолчал.
— Ты уже сам понял, что нет большой разницы, — неожиданно мягко сказал Ульмо. — Но дело даже не в этом. Слово, сказанное или написанное, есть лишь форма для некоего знания, и само по себе это знание ничуть не менее реально, чем слово, или чем руна, его изображающая, или чем клинок, на котором эта руна выбита. Наши замки открываются не клинком, не руной и, даже, не словом, а основой основ — самим заключенным в слове знанием.
Сергей помолчал, пытаясь переварить услышанное, потом вздохнул и низко склонился перед последним Валаром.
— Благодарю. Прощай. — И, не оглядываясь, поспешил к остальным.
А потом была вода. Целый водопад, низвергавшийся с потолка в резную каменную чашу в последнем зале перед западными воротами. Они не могли от нее оторваться. Встав на колени перед чашей, они пили, погружали в фонтан руки и лицо, наполняли свои фляги и снова пили, не в силах уйти. Жизнь и надежда вернулись к ним. Лилиан и Аэлиндин со счастливым смехом брызгались друг на друга водой. Дима, набравшись нахальства, порыскал по стенным шкафчикам и нашел несколько больших стеклянных сосудов, похожих на колбы.
— Ульмо разрешил взять воды, сколько нам нужно, а наших фляг не хватит на трое суток, — объяснил он, и они наполнили и колбы.
Сергей, оторвавшись, наконец, от чаши, выпрямился, и тут на него вдруг навалилось все напряжение сегодняшнего дня, слабость, голод и вновь проснувшаяся боль. В глазах у него потемнело, он покачнулся, Дима едва успел поддержать его.
— Потерпи, Сережа, ведь мы почти дошли. Осталось только открыть дверь. Может, я?
Сергей тронул эфес и, как всегда, почерпнул от этого сил и мужества. Он взял себя в руки.
— Спасибо. Я сам.
Двери открылись так же легко и бесшумно, и, так же как утром, им в глаза ударил свет. Западные ворота выходили в почти такую же расселину, как и северные, только менее глубокую и длинную. Она открывалась на юго-запад, ее насквозь пронизывали лучи вечернего солнца, а далеко впереди расплавленным металлом сверкало море.
Они почти дошли до моря, там, впереди, была пища, жизнь и корабли. Но силы оставили Сергея, он не мог больше сделать ни шага. Почти упав на землю, он словно в тумане видел, как хлопотали рядом его друзья. Вот вспыхнул костер, едва разогнав мрак, стоящий в глазах, вот руки Лилиан протянули ему чашку с ароматным отваром. Боль опала, уступив место непобедимой слабости, и Сергей погрузился в тяжелый сон, прерываемый кошмарными сновидениями.
Всю ночь его мучили видения черных холодных просторов космоса и гигантских катастроф, но все же к рассвету он снова был в силах идти. Они шли медленно, всех уже шатало от голода, у Сергея снова был жар. Опираясь на чье-нибудь плечо, он брел, спотыкаясь, с трудом сознавая, где он и куда идет, завеса боли заслоняла мир.
Иногда боль отступала, сознание прояснялось, и тогда поверх чашки с отваром он вдруг видел — яркие звезды, костер, большая рыбина, которую Лилиан жарит на прутике над огнем. Слышал восторженный рассказ Димы о том, как Аэлиндин умудрился подбить рыбу из лука прямо с берега. Потом провал, и опять под ногами пыльные камни и кустики чахлой травы, палящее солнце и цветные круги в глазах.
И снова волшебные руки эльфа и его чудодейственные травы отгоняли боль, и он снова ясно видел лица друзей, измученные и осунувшиеся. Даже Аэлиндин потерял свой обычный щегольской вид. Его белый костюм превратился в лохмотья, вокруг глаз появились глубокие синие тени, делая их еще больше, а роскошные, но давно не мытые волосы развились. Аэлиндин, всегда казавшийся Сергею сказочным принцем, теперь стал похож на принца, подавшегося в хиппи. Лилиан и обросший как пират Дима выглядели еще хуже, и Сергей даже не пытался представить, на кого похож он сам.
И снова они шли на запад. Иногда под ногами просвечивали сквозь песок древние плиты, когда-то здесь была дорога, но обвалы и оползни почти совсем разрушили ее. То и дело путникам приходилось обходить завалы из скальных обломков, а то и карабкаться по ним. В таких местах Сергею с одной рукой было труднее всего. Его сумку давно нес кто-то другой, но меч он упрямо не отдавал, веря, что он придает ему силы. И, стиснув зубы и преодолевая слабость, все-таки шел вперед.
Сколько это продолжалось? Сергею казалось, что они уже годы бредут по выжженному солнцем побережью, хотя прошло всего двое суток с тех пор, как они покинули подземный дворец Ульмо. На третье утро он почувствовал себя лучше. Рассеялся туман, застилавший зрение, жар исчез, боль в боку стала глуше и уже не мешала ему воспринимать окружающее. Сергей с неожиданным аппетитом набросился на печеную рыбу, приготовленную Лилиан на завтрак, слишком поздно заметив, что обрадованные друзья подложили ему больше половины общего количества.
Он ужасно смутился, но Аэлиндин и Дима со смехом заверили его, что в море рыбы полно, они просто экономили время на ловле, и к обеду наловят вдвое больше. В таком приподнятом настроении они подошли к очередному мощному скальному завалу, перегородившему пляж. Развеселившийся Аэлиндин первым вскарабкался на его гребень, и вдруг замер, молча глядя куда-то вниз. Друзья, спеша, подобрались к нему.
Перед ними лежала укромная бухта, хорошо защищенная с моря торчащими из воды напротив входа высокими утесами. Ее ближний край был полузавален языком огромного обвала. Из-под каменных глыб торчали остатки зданий и какие-то металлические обломки. Но дальний конец бухты был свободен, и там, невероятные как видение, покачивались на воде два серебристых корабля. Волнистые блики трепетали на их полированных бортах.
Они бежали к ним, не глядя под ноги, спотыкаясь и падая, боясь, что стоит отвести глаза, и корабли исчезнут, как мираж. Дима первый добежал до ближайшего корабля. Едва не упав в воду, он ухватился за цепь, подтянулся и похлопал рукой по блестящей корме. Корабль не исчез, он не был миражем. Дима повернулся к подбегающим друзьям и весело ухмыльнулся.
— Какая удача, что Великие Валары строили суда из металла. Деревянные давно бы сгнили!
Корабли, действительно, были сделаны на века. Это оказались двухмачтовые гафельные шхуны, довольно большие, по здешним меркам, человек на сорок — пятьдесят. Поставленные сразу на несколько якорей, они были надежно пришвартованы цепями к скальной стенке и выдержали здесь все обвалы и землетрясения. Якоря не поползли, блеск бортов не потускнел, и даже, как сообщил нырнувший для порядка Аэлиндин, днище не обросло.
Друзья в восторге исследовали корабль. Аэлиндин, чутьем моряка угадывавший назначение помещений, мгновенно нашел паруса и концы чудесного эльфийского плетения, тоже не тронутые временем. А Сергей первым нашел святилище Валаров — крохотную каюту с маленьким пультом, испещренным рунами и таинственными светящимися в темноте символами. Под знакомым знаком Валаров была укреплена фигурка белого лебедя, чуть раскрывшего крылья и запрокинувшего вверх гордую головку, словно в песне. Пока Сергей в недоумении разглядывал ее, в святилище набились остальные. Дима тихо хмыкнул за его спиной.
— А чего еще ты ожидал от эльфийского рычага? Смотри, не наклони шейку, еще рано.
Дима и Сергей были готовы сразу отдавать швартовы, но Аэлиндин не согласился и настоял на своем.
