Бродский глазами современников

Вы недавно сказали, что 'новая поэзия' могла претендовать на выражение высоких ценностей лишь при господстве официальной литературы. Кто же сейчас, кроме поэтов, выражает в России высокие ценности?

Я думаю, что поэзия все-таки, видимо, и остается этой силой. Но сейчас, когда в России начинается кризис словесных искусств в целом, — он, видимо, на Западе шел уже давно, с послевоенного времени, — поэзия оказывается в сложной позиции. То, что о ней говорят, все выражается профаническим языком. То, что было сакральным, теряет личностное измерение, превращается в социальную пошлость. Для меня важно бытование текста, неспособного быть обращенным в факт социальной пошлости. В этом смысле пессимизм Бродского отчасти вызван легкостью, с которой любое высказывание при перемене контекста становится фактом зла. Мои наблюдения таковы: сейчас идет почти пустое поколение. Наиболее талантливые люди занимаются кино, видео, живописью, изобразительными искусствами. Это дает деньги, независимость, удовлетворяет честолюбие. Поэзия все более, как на Западе, становится репрезентативным видом искусства, которое государство должно поддерживать, чтобы она существовала, потому что это должно существовать.

Но разве это не более здоровое состояние по сравнению с теми временами, когда из поэта делали героя и мученика, когда он становился объектом внимания тирана? Черчиллю никогда бы и в голову не пришло звонить Т.С.Элиоту и спрашивать его о том, действительно ли Уистан Оден мастер, потому что он, скажем, собирается эмигрировать в Америку.

Потому что для Черчилля это было не существенно.

Но разве это не нормальное состояние вещей? Разве не так и должно быть повсюду?

В общем, да. Так и должно быть. С другой стороны, мне кажется, что русская культура включает в себя и понятие жертвы. Конечно, это ужасно, но ведь это не просто внешне поднимает престиж поэта. Опасность что-то сказать усиливает ответственность перед словом. Уж все, что угодно, не напишешь.

Мы закончим наш разговор о вас, о Бродском и о русской поэзии вашими стихами, посвященными Бродскому. Они, кажется, написаны вскоре после его отъезда из России?

Да, это стихотворение 1973 года с эпиграфом из Бродского.

ВСТРЕЧА

Теперь все чаще чувствую...

КБ.

Все чаще встречаю на улицах (обознаюсь)

уехавших так далеко, что возможно

о них говорить, не скрывая неловкую грусть —

как мы говорим об умерших: и бережно, и осторожно.

Все чаще маячат похожие спины вдали.

А если вглядеться, то сходством обдаст, как волною.

И страх тошнотворен при виде разверстой земли —

своих мертвецов отпущаеши, царство иное?

И море, и суша, добычу назад возвратив,

издохшими пятнами краски заляпали глобус,

чьи все полушарья для здешнего жителя — миф

о спуске Орфея за тенью в античную пропасть.

Куда же уводишь меня, привиденье, мелькнув

в апраксинодворской, кишащей людьми галерее,

где хищницы-птицы в лицо мне нацеленный клюв

и страха разлуки и страха свиданья острее.

Маячу в толпе, замирая... А рядом орет

и хлещет прохожих крылом аллегория власти.

Все чаще ловлю себя, что составляю народ,

уже нереальный — еще не рожденный... по счастью.

И падаю в шахту, пробитую в скалах, не сам

вослед за ушедшим — но центростремительной силой

толкаем узнать, каково ему, смертному, там,

у центра земли, за границей, точней, за могилой!

1973

Юрий Михайлович Кублановский

Юрий Михайлович Кублановский родился 30 апреля 1947 года, в Рыбинске. Поэт, эссеист, религиозный деятель. Окончил искусствоведческое отделение истфака МГУ (1970). Принадлежал к СМОГу — 'Самому молодому обществу гениев' (1964). Работал экскурсоводом на Соловках, в Кирилло- Белозерском монастыре, в музее им. Тютчева в Мураново. После публикации в 'Русской мысли' письма 'Ко всем нам', посвященного двухлетию высылки Солженицына (1976), служил сторожем, истопником при московских храмах, так как нигде не мог найти работу по специальности. В официальной советской прессе были опубликованы только два стихотворения: в 'Дне поэзии' (1970) и в газете 'Ленинские горы' (1977), зато русское зарубежье охотно его печатало, особенно 'Вестник РХД' и 'Континент'; 8 стихотворений появилось в альманахе 'МетрОполь' (1979). В изданный 'Ардисом' первый сборник 'Избранное' (Ann Arbor, 1981), составленный Бродским, вошли стихи 1967-79 годов. В 1982 году Кублановского вынудили эмигрировать. Он поселился в Париже, где в 1983-м выпустил сборник 'С последним солнцем', к которому Бродский написал послесловие[287]. За ним последовала книга стихов 'Оттиск'[288]. Некоторое время входил в состав редакции газеты 'Русская мысль', потом переехал в Германию, в Мюнхен, сотрудничал на радиостанции 'Свобода', издал четвертую книгу стихов 'Затмение' (Paris, 1989).

По мнению Бродского, Кублановский продолжает ветвь русского сентиментализма, в частности, Батюшкова, найдя себе место в русском поэтическом алфавите между Клюевым и Кюхельбекером, 'совместив лирику с дидактикой': 'Это поэт, способный говорить о государственной истории как лирик и о личном смятении тоном гражданина'[289]. Россия и ее трагическая история — магистральная тема всех сборников Кублановского, а ее духовное возрождение — главная его озабоченность. Его стихи наполнены напряженной духовностью, но свободны от религиозного нарциссизма. Для них характерна 'новизна в каноне', тонкие ритмические вариации и барочное богатство деталей. В 1991 году поэт вернулся в Россию, где издал книги 'Возвращение' (М., 1990), 'Чужбинное' (М., 1993), том избранного 'Число' (М., 1994). В 1994 году 'Пушкинский фонд' издал сборник Кублановского 'Памяти Петрограда'. 

АМЕРИКАШКА В РУССКОЙ ПОЭЗИИ

Интервью с Юрием Кублановским

29 мая 1989, Париж

Не помните ли вы ваше первое впечатление от стихов Бродского?