побольше съестного на тот случай, если какое-то время не удастся выбраться из Кроуфорда.
— Чудесно!
Личико Беатрис просветлело. Ведь она обожает бродить по солидным магазинам. Это будет превосходное развлечение! И она проведет целый день вдвоем с Ральфом… Пусть минуту назад девушка неистово злилась на него, но сейчас даже не могла вспомнить почему. Ей повезло, что она родилась в старой доброй Англии, а не среди коварных, мстительных горцев.
— Я напишу, что нам надо купить, — весело сказала она.
Беатрис еще составляла длиннющий перечень покупок, когда звон колокольчика возвестил, что принесли обещанную елку. На самом деле лесники доставили две чудесных пушистых красавицы. Та, что побольше, — для холла, ель поменьше — для гостиной. Кроме того, у дверей оказалась целая гора веток дуба и омелы, чье сочетание в различной форме, будь то букет или венок, служило традиционным украшением шотландского дома на Рождество.
Ликование юных обитателей Кроуфорда было беспредельным. Патрик и Эндрю немедленно притащили из кладовой стремянки и принялись развешивать игрушки, не слишком прислушиваясь к бесперебойным указаниям Софи. Но восьмиконечные звезды на макушках пришлось укреплять Беатрис, которая только после этого смогла вновь ненадолго уединиться в своей комнате.
«Свечи» — каллиграфически вывела она в конце списка и затем добавила — «лампочки для елки» вспомнив, что старая елочная гирлянда, предназначенная для украшения елки в холле, перегорела.
После ленча Беатрис и дети, оставив Ральфа за работой, сходили в лес, где набрали корзину сосновых шишек. Они уложили их в плоские керамические тарелки, в комнатах сразу запахло смолой, чудесной зимней свежестью.
— Что мы будем делать со всей этой омелой? — спросил Патрик, указывая на охапки темно-зеленых веток, поблескивавших красными ягодами.
Беатрис посмотрела на омелу. Ох уж эта Софи с ее пожеланием «поцеловать дядю Ральфа»! Однако не надо, чтобы он заподозрил, что проблема поцелуя остается животрепещущей.
— Почему бы нам не подвесить ветки под люстрой, — предложила Беатрис, стараясь придать своему тону как можно больше небрежности.
Во всяком случае, полагала она, потолки в замке такие высокие, что вряд ли Ральф заметит омелу.
Успокоив себя этим доводом, Беатрис связала несколько веток красной лентой и, вскарабкавшись на самую большую стремянку с веревкой в зубах, безуспешно пыталась привязать к медному наконечнику люстры свою символическую ношу.
Ральф выбрал именно этот момент, чтобы войти. Он застал Беатрис, которая с дрожащими коленями копошилась под потолком, и зарычал, чтобы она немедленно спускалась вниз.
— Вы хотите сломать шею из-за этой омелы? Специально, чтобы сделать Рождество веселее?
— Вам не дает покоя мысль, что следует найти другую гувернантку, — огрызнулась Беатрис, краснея, что он застал ее за этим занятием.
— Полагаю, что сейчас это было бы весьма затруднительно, — холодно ответил Ральф. — Теперь держите лестницу, я попытаюсь повесить омелу, если одна романтическая натура столь нуждается в таких атрибутах.
Он ловко проделал всю непосильную для Беатрис операцию за пару минут. Но и спустившись, продолжал ворчливо отчитывать ее.
— Вы, кажется, напрочь лишены инстинкта самосохранения! Что молчите? Не могли позвать Патрика и попросить подержать стремянку?
— А Беатрис и дядя Ральф стоят под омелой? — тут как тут зачирикала Софи, которая тоже имела обыкновение появляться в самый неподходящий момент. — Тогда вы должны поцеловаться! — Она радостно запрыгала, хлопая в ладоши.
— Послушай, Софи, — начала Беатрис, — честно говоря, мне кажется, что твой дядя совершенно не намерен делать это. Он только что прочитал мне лекцию о здравом смысле, заставляя меня спуститься на землю и забыть о романтике.
К своему удивлению, она увидела, как хмурое лицо Ральфа прояснилось.
— Не стоит говорить за других, — вмешался он, и, прежде чем Беатрис успела что-то сообразить, его рука оказалась на ее шее чуть пониже затылка.
Ральф мягко притянул ее к себе. Сердце Беатрис замерло, потом странно перевернулось в груди. Этот круговорот продолжался, пока его губы, прохладные и твердые, с томительной нежностью едва ощутимо касались ее губ. Упоительный трепет пронизал ее тело. Девушка лишь чудом удержалась от страстного побуждения прильнуть к нему так, чтобы исчезло последнее, условное расстояние между ними.
Искушение было столь велико, что она не ручалась за последствия. Ральф, должно быть, заметил это и поспешно увеличил дистанцию. Когда Беатрис открыла глаза, сомнений не оставалось… Он почувствовал все, что произошло в ее душе, а сам по-прежнему остается невозмутимо-спокойным, совершенно непостижимым для нее.
— Здорово! Прямо как в кино! — авторитетно одобрил Эндрю.
Дети что-то почуяли. Беатрис нескладно отступила на шаг в сторону. Сумасшествие… Минуту назад она была готова столкнуть Ральфа с лестницы, а в следующую — отдать все, чтобы прижаться к нему.
Все же она не поддалась соблазну, утешала себя Беатрис. Но Ральф, наверное, думает, что теперь она бросится развешивать омелу на каждый гвоздь в замке, надеясь подстеречь его. Беатрис горько поморщилась при этой мысли.
Весь остаток дня она была молчалива и холодна, мысли об уязвленном достоинстве не давали покоя, но Ральф, если и обратил внимание на ее необычную замкнутость, не показывал виду.
— Мне нужно написать рождественские поздравления, хочу заняться этим, как только уложу детей, — сказала Беатрис после ужина, надеясь обратить его внимание на тот факт, что у нее есть гораздо более важные вещи, чем стремиться побыть с ним наедине.
— Прекрасно, — кивнул Ральф. — Спасибо, что напомнили, у меня ведь тоже есть подобные обязательства.
С этими словами он удалился в кабинет. Беатрис и впрямь ничего не оставалось, как засесть за стопку поздравительных открыток. Она всегда ценила в себе умение очень легко и живо справляться с эпистолярными посланиями. Но что она могла сейчас написать своим друзьям в Лондон, когда они и понятия не имели о том, что здесь творится, кто такой Ральф, почему вся эта история сплетается в клубок, который невозможно распутать. Привет вам, ребята из большого сумасшедшего дома! Рождественский привет из Кроуфорда!
Беатрис упорно продолжала дуться, когда на следующее утро они отправились за подарками. После приезда в замок это было первое путешествие с Ральфом. Им бы следовало оживить в памяти свой знаменитый ночной вояж и от души посмеяться. Однако все ограничилось ходульными фразами, обоюдным притворством. Как будто он никогда не расстегивал ее блузку, а она никогда не спала в кабине отсыревшего джипа.
Итак, на этот раз автопробег по горной дороге прошел скучно. Совершенно без приключений.
— Уже половина двенадцатого, — сказал он, бросив взгляд на часы. — Не стоит терять время.
Несмотря на это, они позволили себе задержаться и послушать группу уличных музыкантов, исполнявших церковные рождественские песнопения.
— «И на земле мир»… — повторил Ральф с улыбкой, когда они закончили. — А мы могли бы сделать что-нибудь для мира на земле? Как по-вашему, Беатрис?
Музыканты радостно благодарили его за щедрую милостыню.
— Мы стараемся делать то, что можем, — ответила Беатрис.
— Было бы лучше, если бы мы делали это с большим старанием?
Беатрис робко кивнула в знак согласия.
Последнее напряжение между ними исчезло при посещении чудесного магазина игрушек. Отбросив застенчивость, Беатрис начала рыться в корзинах, наполненных недорогими забавными игрушками из пластика.
