управления. Непосредственно в Крыму партизанскими отрядами командует профессиональный военный полковник Михаил Лобов, комиссар — Николай Луговой, который, в отличие от своего предшественника Владимира Мартынова, олицетворял классический тип комиссара времен Гражданской войны. Комиссара, который, действуя от имени партии, мог одернуть «военспеца-командира», мог настоять на своем решении, даже вопреки воле последнего. Тандем Лобов — Луговой действовал достаточно слаженно, и это несмотря на то, что полковник Лобов искренне тяготился свалившейся на него высокой должностью, трудностями быта и той огромной ответственностью, которая легла на его плечи. При первой же возможности в октябре 1942 года он с радостью покинул Крым.
Воспользовавшись его отъездом, Крымский обком партии, который формально руководил партизанским движением, навязал новую, совершенно несуразную структуру управления. Возглавлял партизанское движение уполномоченный Центрального штаба партизанского движения по Крыму, 1-й секретарь Крымского обкома партии, командир в/ч 00 125 B.C. Булатов, который… находился в Сочи. Именно он принимал окончательное решение по всем кадровым вопросам: кому быть командиром, комиссаром, начальником штаба; кого и каким орденом или медалью награждать; определял стратегию партизанского движения. Вероятно, поэтому вновь появилась не предусмотренная никаким воинским уставом должность «командир сектора».
Непосредственно в Крым прибыло сразу два секретаря Крымского обкома партии: Петр Ямпольский и Рефат Мустафаев, которые вместе с Николаем Луговым составили подпольный обком партии — высший коллегиальный орган власти. Непосредственно партизанами должны были командовать капитан Иван Кураков и его комиссар Николай Луговой.
Капитан Кураков был из когорты выходцев из 48-й кавалерийской дивизии. В отличие от всех своих сослуживцев, составивших Мокроусову жесткую оппозицию, он стал его соратником, собутыльником и последователем. После массовой эвакуации из леса кадровых военных он стал старшим воинским начальником. Увы, месяцы, проведенные рядом с Мокроусовым, не научили его ни партизанской тактике, ни партизанской мудрости, но зато он перенял все то худшее, что так выделяло А.В. Мокроусова, — безапелляционность, нежелание прислушаться к чужому мнению, безмерную подозрительность, жестокость…
Безмерные амбиции И.Г. Куракова во многом подкрепило поступившее известие о том, что Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР упразднен институт комиссаров в Красной Армии. Если ранее командир и комиссар были фигурами равновеликими, а в чем-то комиссар, как представитель правящей в стране партии, мог поставить себя и выше командира — такое тоже бывало, но в основном это зависело от личностных качеств и командира и комиссара, — то теперь командир партизанского отряда становился полностью неподконтрольным.
В действующей армии это решение было воспринято как прогрессивное и соответствовало требованию времени. В партизанских отрядах отказ от института комиссаров был чреват многими негативными последствиями.
Дело в том, что в действующей армии над каждым военачальником находился еще более высокий начальник, который мог и одернуть, и поправить, и отменить неправильное решение. В автономно действующих партизанских отрядах власть командиров становилась беспредельной. В ЦК ВКП(б) стала поступать информация о том, что в результате полной бесконтрольности со стороны партийных органов многие партизанские отряды превращались в обычные банды.
Вот почему уже 6.01.43 приказ от 18.10.1042 номер 0059 и Указ Президиума ВС СССР от 9.10.1942 г. «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии» были дополнены оговоркой о том, что на партизанские отряды он не распространяется [1,с.6].
Непосредственно в отряды известие о возвращении комиссарам их прежнего статуса поступило довольно не скоро. Ох, и намучился в этот период бывший комиссар, а теперь всего лишь заместитель по политической работе Н.Д. Луговой, который хоть и оставался секретарем Зуйского райкома партии и даже стал одним из трех членов подпольного бюро Крымского обкома партии, но для капитана Куракова все эти штатские звания не играли никакой роли. Если в вопросах тактики Луговой старался командиру не перечить, то кадровые вопросы становились постоянной причиной раздора. Серьезный конфликт возник по поводу кандидатуры начальника штаба сектора, фактически третьего лица в партизанской иерархии. Лейтенант Николай Котельников пришел в лес в группе Феодосийского десанта и сразу заявил о себе как грамотный, смелый, инициативный, исполнительный командир. В лесу эти качества замечаются быстро. По инициативе Лугового, но вопреки мнению капитана Куракова, он был рекомендован обкомом на эту высокую должность.
С другой стороны, следует объективно признать, что комиссар Луговой постоянно вторгался «в епархию» командира и играл, что называется, «на его поле». Вероятно, сказывался долгий прежний опыт, когда он был хоть и комиссаром, но фактически «хозяином» Зуйского отряда, а бесконечно сменяющиеся командиры безропотно воспринимали его вторжение в их дела, так как прекрасно понимали, «кто в доме хозяин».
Поводом для очередного конфликта послужил доклад нового начальника штаба о личном составе сформированных диверсионных групп. Масла в огонь подлила фраза о том, что «Николай Дмитриевич лично участвовал в их подборе и подготовке. Кураков вспыхнул.
Не стесняясь подчиненных, Кураков разразился неприличной бранью в адрес своего комиссара.
Все это, безусловно, было ненормально. Н.Д. Луговой написал официальное обращение в бюро подпольного обкома, где подчеркнул: «Стремление Куракова свести к нулю роль комиссара и его практика наносить всем подряд личные оскорбления, что переросло во вредную систему и привело к подрыву авторитета командования». [78, с. 558].
Антагонизм между командиром и комиссаром достиг апогея. Оба требовали отставки своего визави. В роли Верховного суда выступило бюро подпольного обкома: П.Р. Ямпольский, Р.Ш. Мустафаев и Н.Д. Луговой. Наученные горьким опытом конфликта «Мокроусов — Попов», члены бюро не имели ни малейшего желания вновь «выносить сор из избы» и потому обязали не в меру строптивых командира и комиссара продолжать работать вместе. Но уйти от проблемы или сделать вид, что ее не существует, уже было невозможно. Куракова заносило постоянно: рукоприкладство по поводу и без повода; принятие неадекватных решений, которые вели к неоправданной гибели людей, а тут еще присвоение двух продуктовых парашютов, предназначенных спецгруппе НКВД.
21 мая 1943 года к Н.Д. Луговому пришел секретарь обкома Ямпольский.
