Маришка смеялась и визжала:
– А я ждала! Знаешь, как ждала?
– Мариш, – пристыдила ее Анна Степановна, – ну как тебе не стыдно? Разве тебе здесь плохо было?
Обхватив отца ручонками за шею, Маришка притихла и больше не сходила с рук.
В лице матери, истонченном постоянными недомоганиями, Скачкова, как всегда, тронули сдержанная радость и покорное ожидание его скорого ухода.
Осматриваясь в старой отцовской квартире, Скачков не находил никаких перемен. Вещи, необходимые в хозяйстве, экономно занимали места вдоль стен, оставляя хозяевам середину комнаты. За окошечком громоздкого деревянного буфета выставлены рюмки и стопочки с золотой каемкой, – последний раз их ставили на стол в день поминок по отцу. Телевизор с вышитой накидкой, детская кроватка, – это специально для Маришки, если останется ночевать, пианино (Лиза вела в клубе железнодорожников занятия по музыке). Раньше на буфете, под потолком, скапливались и пылились залистанные учебники, газеты и номера журналов «Костер». Сейчас там чисто, хотя Скачков знал, что самые дорогие номера газет матерью отобраны и спрятаны, – в них траурное сообщение о смерти, соболезнования, а в одном, совсем уж ветхом, довоенном, Скачков нашел заметку: «Передовые машинисты депо широко применяют метод знатного машиниста страны тов. Лунина. Машинист, член партии тов. Скачков со своим напарником тов. Рукавишниковым с 1-го января работают на пассажирском паровозе № 216-93 без межпоездного ремонта. На промывке они сами ремонтировали локомотив». Окраску времени, эпохи, жизни целого поколения перед большой войной сохранили эти скудные, сухие строчки.
Из кухни вернулась Клавдия, неся перед собой вазу с цветами. Несколько капель уронилось на пол, она оглянулась, проговорила:
– Извините, сейчас подотру.
Поставив цветы на подоконник, Клавдия критически отступила, затем переставила вазу на комод, – так ей понравилось больше.
Пришла из магазина Лиза, тяжело поднялась по неудобной лестнице с поклажею в обеих руках: сетка с пакетами, бидон с молоком.
– О, у нас гости!
Сложив продукты на кухне, она ласково ущипнула Маришку за спинку.
– Обрадовалась? Уже уходишь?
Маришка спрятала лицо на плече отца и прижалась еще крепче.
– Завтракали? – спросила Лиза.
– Да, спасибо, – ответила Клавдия. – Вы не беспокойтесь, пожалуйста. Разве только Маришку покормить.
Лиза улыбнулась.
– Она сегодня чуть свет на ногах. Даже Максима Ивановича разбудила. И оделась сама, и поела… Ну, уходишь, стрекоза? А когда опять приедешь?
– Сиди, Максим, – тихо попросила Анна Степановна, заметив, что сосед собирается уходить.
– Да, сидите, нам уже пора, – решительно вмешалась Клавдия. – Геннадий, где наша сумка?
– Погостили, называется! – упрекнула Лиза.
Целуя мать в щеку, Скачков пробормотал: – Мы действительно можем опоздать.
Он заставил поцеловаться с бабушкой и Маришку.
– Скажи: приходи, бабушка, к нам, – подсказывал он дочке.
– Вместе с тетей Лизой…
Анна Степановна теребила в руках передник. Тоскуя по сыну, не видя его неделями и месяцами, она всю свою любовь перенесла на внучку. Время от времени, не обращая внимания на недовольство Софьи Казимировны, она приезжала и забирала Маришку к себе.
Вниз Анна Степановна спускаться не стала. Она потянулась и поцеловала сына в лоб.
– Ну, сынок, с богом. Только не деритесь вы там. Сердце кровью обливается глядеть на вас на всех! Ума не приложу – что и за футбол такой пошел? Раньше-то… ходили мы с отцом. Играют и играют. А теперь того и гляди голову проломят.
– Я осторожно, мам, – пообещал Скачков.
– Ген… Генка, – окликнул его Максим Иванович. – Говорят, Комова выгнали из команды? Правда, нет?
«Дошло уже!»
– Треп. Мало ли бывает…
Он в самом деле был уверен, что скандал в раздевалке не будет иметь больших последствий. По крайней мере сейчас, перед Веной.
Боясь оступиться на крутой и узкой лестнице, Скачков прижимал к себе Маришку и напряженно глядел под ноги.
Внизу он спросил у сестры:
– Мама не больна? Бледная какая-то…
– Вроде нет. Так, разве, – немного… Напоследок Лиза попросила:
