прямом смысле узким местом. В конечном счете и порт, и гидробаза, и добрый десяток тиксинских организаций существовали затем, чтобы держать морские ворота Якутии открытыми. Поэтому Алексей Полуэктович Назаров с присущим ему упорством продолжал обследовать с моря громадную дельту Лены в надежде найти более удобный вход в реку.
Весной толщина льда уже превышала два метра, а частота измерения глубин была значительно увеличен;], так как резкими стали их перепады. Нужно было выявить глубоководные, но узкие фарватеры. Под берегом же чаще всего встречался лед на грунте. При попадании на него ручное бурение становилось мукой, ибо, прихватив песочку, бур моментально тупился и приходилось его долго править напильником. Угол заточки подбирался на глазок, причем он должен был быть разным в зависимости от солености и температуры льда, поэтому очень важно было иметь в группе опытного правщика буров. У нас асом заточки был техник Леша Псаченков.
Число рабочих в группе было увеличено до трех, да и прорабу то и дело приходилось помогать при бурении. Мешал глубокий снег: часто, прежде чем начать бурить лед, приходилось лопатой рыть целый окоп в нем. Рабочий день в апреле — мае длился двенадцать и более часов. Теперь пурговой погоды ждали, ибо работали без выходных.
В тот год мы обследовали и Быковскую протоку Лены с Вячеславом Михайловичем Прохоровым. Он и Борис Иннокентьевич Яковлев были первыми инженерами-гидрографами якутами, только что приехали после окончания ЛВИМУ. Оба оказались очень толковыми специалистами и неутомимыми работниками. Прохоров вырос в семье известного на Лене лоцмана и капитана А. Д. Богатырева, который одним из первых стал водить суда через ленский бар. Мы работали как раз неподалеку от названной в 1918 году в его честь отмели Богатырева…
После не раз, когда можно было закрыть навигационную камеру, мне довелось работать на ледовом промере. Традиционный транспорт арктических экспедиций — собачьи упряжки доживали последние годы, постепенно уступая дорогу тракторам и вездеходам. На островах и в удаленных районах еще кое-как удавалось содержать это беспокойное и прожорливое хвостатое хозяйство. Правда, для заготовки морского зверя и рыбы на собачий корм приходилось снаряжать целые самостоятельные экспедиции, предварительно с трудом получая лицензии на отстрел моржа, численность которого в те годы стала катастрофически падать. В Тикси же содержание собак вообще превращалось в неразрешимую проблему. То сорвется с цепи шустрый пес и кого-то испугает, то между собой собаки устроят свалку… Поселковым властям не нравился собачий вой и вонь от моржового мяса. Кроме того, изготовление и ремонт нарт, собачьей упряжи становились все сложнее ввиду утраты навыков в этом древнем искусстве. Породистых собак оставались единицы. Со времени существования Главсевморпути велись разговоры о создании собачьего питомника, но в Якутии его так и не организовали.
Честно говоря, меня очень удивило, как легко было подхвачено недавно утверждение участников экспедиции газеты «Советская Россия» о необходимости возрождения на Севере собачьего транспорта. Я люблю этих животных и вполне допускаю, что кое-где можно было бы их использовать и теперь. Но все- таки это, хоть и очень экзотичный, транспорт вчерашнего дня. Призывать к планомерному и очень недешевому возрождению сто считаю нецелесообразным.
В конце 50-х годов главным инженером гидробазы стал Сергей Николаевич Зубов, брат известного океанолога, первый начальник порта Тикси в 1934 году. Это был на редкость душевный и по-житейски мудрый человек. Однако в технических вопросах он основательно отстал от требований дня и не стеснялся обращаться ко мне за помощью. Я же в меру своих сил старался оправдать его доверие и постепенно стал вникать в дела технического руководства всем комплексом гидрографических работ. Тем более что в навигационной камере у меня появилась прекрасная помощница — техник-корректор Валентина Ивановна Ушакова, а во время полярной ночи стали выделять в помощь двух-трех гидрографов или судоводителей. Без их помощи вряд ЛИ смог бы справиться с общественной работой, ибо был вскоре избран председателем месткома гидробазы и членом президиума баскомфлота.
В качестве инспектирующего от гидробазы побывал на Новосибирских и Ляховских островах, Оленекском заливе, дельте Лены и Индигирки, Святом Носу и многих других удаленных местах, где гидрографы покрывали ледовым промером громадные площади. Им приходилось много тяжелее, чем работавшим недалеко от Тикси. Гидрографический отряд на островах тогда возглавлял Юрий Петрович Бородин, «возмутитель спокойствия», как называл его Назаров за то, что он постоянно что-то требовал от начальства. Волевым методам руководства Бородин предпочитал личный пример, разгильдяйства в работе не терпел. Больше четверти века имел возможность наблюдать этого человека, как говорится, в разных ситуациях. Всегда и везде для него порученное дело было на первом месте. Ради него он легко шел на личные неудобства и даже лишения: по-моему, за время моей работы в Арктике это был единственный человек, которому постоянно не хватало времени съездить в отпуск. Высшей наградой для нею было хорошо сделанное дело…
После гидроотрядом руководили В. Н. Скоков, И. Г. Аристов, Д. И. Смирнов, И. А. Демидов, Б. А. Алексин. Это были разные люди, каждый со своими достоинствами и недостатками. Но долго тиксинские гидрографы невольно сравнивали их деловые и человеческие качества с бородинскими. Насколько помню, за время работы Бородина у нас на островах не произошло ни одного ЧП.
Зато только он улетел на работу в Ленинград, как мы едва не потеряли человека. Только что закончивший службу в Советской Армии сержант Шашковский изъявил желание зимовать на островах. Проинструктировали его в Тикси бегло, надеясь, что на месте это сделают нагляднее и лучше. Прилетел он на полярную станцию Остров Котельный, куда должен был с базы гидроотряда Киенг-Ураса прийти за ним вездеход, который почему-то задержался. Парень, молодой, горячий, подождав день-другой, решил идти пешком — подумаешь, какие-то сорок километров!
Через несколько дней с Новосибирских островов сообщили, что Шашковский ушел с Котельного, но в Киенг-Ураса не приходил. Начали поиски, которые осложнила разыгравшаяся пурга. Как только она прекратилась, подключили летчиков, они тщательно несколько раз осмотрели весь предполагаемый путь Шашковского, Через три недели уже собирались прекратить поиски, на всякий случай решили осмотреть находившиеся в стороне от маршрута охотничьи избушки. Шашковский, находившийся в одной из них, собрав все силы, сумел выползти за порог, где его и заметили. Хотя парень и проявил недопустимое в Арктике легкомыслие, упорству его в борьбе за жизнь надо отдать должное: более двадцати дней без пищи и тепла — мало кто вынесет…
В отличие от других гидробаз у нас было множество полярных станций, разбросанных на побережье от Оленека до Индигирки и на островах. Они доставляли немало хлопот, ибо большую часть года туда можно было добраться только по воздуху, да и то с трудом. Однажды в самый разгар полярной ночи со станции Земля Бунге сообщили, что на старшего метеоролога Л. Познарева напал медведь, человек при смерти. В Тикси пурга, взлетно-посадочная полоса на станции короткая. Выручили авиаторы Чокурдаха. Летчик Железное на самолете АН-2 в труднейших условиях вывез пострадавшего.
Позже от самого Лени Познарева мы узнали, что он направлялся с женой Галиной на метеоплощадку, когда увидел небольшого медвежонка и захотел его поймать. Вдруг казавшийся в сумерках небольшим медведь встал на задние лапы и оказался в два раза выше Леонида. Он подмял «ловца», вместе с шапкой снял с него скальп и нанес одиннадцать глубоких ран. Хорошо Галина не растерялась и лыжей принялась дубасить по медвежьей хребтине. Начавший звереть мишка оробел перед разгневанной женщиной и отступил…
Почти каждое лето мне удавалось поучаствовать в лоцмейстерских работах на гидрографических судах «Лаг» и «Зенит» и даже в судовом промере. Конечно, больших географических открытий в наше время уже не делали. А вот «закрывать» случалось. Гидрографы морских экспедиций установили, что острова Фигурина и Наносный к северу от Котельного растаяли. Начальник лоцотряда С. Б. Яськевич в 1955 году последним из людей совершил «путешествие» по некогда большому острову Семеновскому. В резиновых сапогах он сделал несколько шагов по банке, образовавшейся на месте этого острова. Глубина над ней едва превышала тогда двадцать сантиметров.
1959 год был трудным для базы. Гидрографическое предприятие произвело передислокацию своего флота. В Тикси вместо одного-двух судов сразу оказалось десять. Все их держать зимой в эксплуатации на горячем отстое было хлопотно и накладно. А жилья на берегу для размещения плавсостава, к тому же желавшего привезти свои семьи, у нас по-прежнему не было.
