удовлетворяет ли работа, не скучает ли он по должности мастера. Удивился, когда услышал, что Шатилов хочет остаться сталеваром, — нравится делать все своими руками, а к учебе стремится «для внутреннего роста, для того чтобы стать настоящим профессором своего дела».
Взглянув на телефон, Гаевой вспомнил о Пермякове. Ждет, бедолага, но не звонить же ему при Шатилове.
— Ты домой? — спросил он.
— Да.
— Тогда пойдем вместе. Давно не был в вашем общежитии. Подывлюсь, як хлопци живут, та до тэбэ зайду. Малювання свое покажешь?
— Идемте. — Василий обрадовался и исходу беседы, и украинской речи, от которой пахнуло родными местами; но более всего был он рад тому, что еще побудет с этим человеком, которому впервые открыл все, что было на душе, без утайки.
15
Применение воздушного дутья в мартеновском цехе поразило Пермякова. Еще слушая лекции на курсах мастеров, Пермяков узнал, что при продувке чугуна воздухом температура металла растет от сгорания примесей чугуна. А сейчас он воочию убедился, что и сталь после продувки становится значительно горячее.
Это свойство воздушной струи Иван Петрович задумал применить для расплавления бугров в печи. Как ни требовал он от сталеваров своей смены тщательной чечулинской завалки, все же довольно часто наблюдал такую картину: металл почти везде расплавился, а в одном или двух местах лежал бугром, и это надолго отодвигало конец плавления. «А что, если ничего не выйдет и народ смеяться будет? — мучительно размышлял Пермяков. — Если сочтут затею глупой, — это полбеды, мало кто глупостей не делает, — а вот если в зависти упрекнут — хуже».
В конце концов он набрался решимости. Как-то ночью, увидев на тринадцатой печи два бугра на откосах, велел сталевару пригнать вагонетку и привинтить шланг с трубой к вентилю сжатого воздуха. Пермяков терпеливо сжег трубу — бугор, казалось, почти не изменился в своих размерах.
Отчаявшись в успехе, он велел подать вторую трубу и только хотел сунуть ее в печь, как услышал начальственный голос директора:
— Почему не пять труб? Одной орудовать — все равно что слона соломинкой надувать.
Ротов не понял затеи мастера и решил, что идет обычная макаровская доводка.
Пермякова словно ветром сдуло с вагонетки. «Лешак тебя носит по ночам!» — мысленно выругался он, подходя к Ротову, и сбивчиво поделился своими соображениями. В стороне, подбоченясь, ехидно улыбался сталевар.
— А ну-ка, рукавицы и кепку, — обратился к сталевару Ротов. С трудом напялив на свою большую голову кепку, с неожиданным для его грузного тела проворством влез на вагонетку, легко подхватил трубу и двумя сильными движениями ввел ее в печь.
«Хороший бы из тебя каталь получился». — Пермяков невольно вспомнил те времена, когда мартеновцев подбирали по росту. Выстроит десятник в шеренгу перед заводскими воротами желающих наниматься на работу, зайдет со стороны и смотрит: чьи головы торчат выше других — тех и отбирает. Люди помельче попадали в цех только по знакомству и за водку — ведро, не иначе.
Ротов сжег трубу, выбросил из печи огарок, спрыгнул с вагонетки, посмотрел в окно на второй бугор, потом на часы и задумался.
Сталевар заглянул в печь, приказал машинисту убрать вагонетку и бросил какой-то непонятный взгляд на Пермякова.
Иван Петрович нерешительно подошел к окну. Бугра в печи словно не было. Осмелев от радости, он приблизился к директору.
— Леонид Иванович, слева еще один бугор остался.
— А они были одинаковы размерами? — спросил Ротов.
— Как близнецы.
— Второй бугор не трогайте. Интересно, когда он сам расплавится. Посмотрим, насколько этот способ сокращает плавление.
Пермяков ожил, засуетился у печи и почему-то заставил подручных побрызгать водой площадку, которую только недавно поливали.
Когда бугор расплавился, Ротов подозвал Пермякова.
— Давно так работаете?
— Только сегодня попробовал.
— Хвалю, — сказал Ротов. — На полчаса период плавления сократили. Вот и подсчитайте: по полчаса на каждой плавке по обоим цехам — сколько это?! — Он протянул мастеру руку и ушел.
Распорядившись давать руду, Пермяков помчался к телефону — не терпелось поделиться радостью с Макаровым, хотя время было не очень подходящее.
Макаров просидел всю ночь, уточняя график скоростного ремонта, и только заснул. Проснувшись от звонка, первым делом взглянул на часы — пять минут шестого. Вспомнил, что в цехе работает Пермяков, и встревожился: этот мастер по пустякам никогда не звонил. «Авария», — решил Макаров, снимая трубку, и очень удивился, выслушав спокойное сообщение Пермякова.
— За это спасибо, Иван Петрович. Но до семи часов подождать можно было? Только глаза закрыл.
— Нельзя никак. Начальник цеха должен не позже директора знать. Позвонит вам, а вы не в курсе дела.
Пермяков действительно позвонил не напрасно. В семь часов Ротов вызвал к себе Макарова.
— Я вам компрессоры нашел, — сказал Ротов, уверенный в том, что Макарову невдомек, для чего они потребовались.
— Спасибо.
— А для чего они вам? — притворно спросил директор. — Воздуха у вас и так достаточно — компрессорное хозяйство прекрасное.
— Пермяковский способ потребует много воздуха и труб, — подавив улыбку, ответил Макаров, — он понял этот розыгрыш.
— Ого, информация поставлена у вас неплохо! Когда узнали?
— В пять минут шестого.
— Вот старый чертяка, службу знает! Я в это время еще в цехе был. Премируем старика за предложение. Компрессоры получайте немедленно. Людей для установки дам. Надо внедрить этот способ по возможности скорее и на всех печах обоих цехов. Только проследите за азотом в стали — может повыситься его содержание. Сколько у вас марганцевой руды на шихтовом дворе? — неожиданно спросил директор.
Макаров ответил.
— Соблюдайте экономию. Больше пока не прибудет ни килограмма.
16
Новая батарея на коксохимическом заводе дала газ. Повеселели сталевары у печей, нагревальщики в прокатных цехах — бери газа сколько хочешь, сколько нужно для форсированной работы.
Особенно радовался Шатилов: он варил первую плавку в триста пятьдесят тонн. У печи стояли вместо одного — два ковша, в которые должна была потечь сталь по раздвоенному желобу (в цехах такие желоба называли просто «штанами»).
