— Не спешите, не спешите, — сказал мистер Клодд. — А как кончите обзор, непременно скажите, что вы обо мне думаете.
— Прошу прощения, — отозвалась персона за письменным столом. — Привязалась нехорошая привычка рассматривать людей. Я знаю, это неучтиво. Пытаюсь отучиться.
— Скажите, как вас зовут, — продолжил мистер Клода — и извинение вам обеспечено.
— Томми, — был ответ, — то есть, Джейн...
— Вы все-таки решите как, — посоветовал мистер Клодд. — Я, конечно, сам могу выбрать, но все- таки хочется узнать, как правильно.
— Видите ли, — пояснила персона за письменным столом, — все зовут меня Томми, потому что раньше меня так звали. А теперь зовут Джейн.
— Понял! — сказал мистер Клодд. — Ну а мне как вас называть?
Персона за письменным столом задумалась.
— Ну, если планы, которые вы с мистером Хоупом обсуждаете, действительно приведут к результату, тогда, видите ли, мы будем работать вместе и, значит, вам можно назвать меня Томми... так меня многие зовут.
— Вы слыхали о наших планах? Вам мистер Хоуп рассказывал?
— Ну а как же! — был ответ Томми. — Я у него служу.
Мгновение Клодд сомневался: не затеял ли его приятель самостоятельное конкурирующее предприятие?
— Я ему помогаю в работе, — пояснила Томми, успокаивая Клодда. — В журналистских кругах это называется «продувная бестия».
— Понятно, — сказал Клодд. — А что вы думаете, Томми, насчет этих планов? Я стану называть вас Томми, потому что, между нами говоря, из этой идеи кое-что да получится.
Томми взглянула на него своими темными глазами. Казалось, ее взгляд пронзал Клодда насквозь.
— Ну вот, опять за старое, Томми! — пожурил ее Клодд. — Как видно, нелегко расставаться с привычкой.
— Я пытаюсь составить о вас представление. Ведь так много зависит от делового человека.
— Рад слышать такие слова, — отвечал удовлетворенный Клодд.
— Если вы окажетесь слишком умны... Будьте добры, подойдите поближе к лампе, а то мне вас плохо видно.
Клодд никак не мог понять, почему он это сделал, но он встал. Также не мог он понять почему, с самого первого момента до последнего, он поступал так, как велела Томми; единственным утешением ему служило то, что и все остальные, казалось, выглядят перед ней равно беспомощными. Клодд пересек длинную комнату и застыл по стойке «смирно» перед письменным столом, внутренне ощущая обычно не свойственное ему чувство нервозности.
— По виду не скажешь, что вы слишком умны!
Еще одно новое чувство пришлось испытать Клодду — падение в собственных глазах.
— Но вместе с тем присутствие ума в вас очевидно.
Ртутный столбик тщеславия скакнул у Клодда так высоко, что, будь он по природе менее крепок, это не преминуло бы пагубно сказаться на его здоровье.
Клодд протянул руку:
— Мы одолеем это дело, Томми! Наш главный подыщет материал, мы с тобой запустим его в ход. Ты мне нравишься!
И вошедшего в этот момент Питера Хоупа обожгло искрами, вспыхнувшими в глазах Уильяма Клодда и Томми, которую также звали Джейн. Они стояли, соединенные рукопожатием, по обе стороны письменного стола и, сами не зная чему, смеялись. И, стряхнув с себя груз многих дет, снова почувствовав себя мальчишкой, смеялся и Питер Хоуп, тоже не зная чему.
— Решено, шеф! — воскликнул Клодд. — Мы с Томми обо всем договорились. С нового года начинаем издавать журнал!
— Вы достали деньги?
— Рассчитываю достать. Почти уверен, что они от меня не уплывут.
— И хорошую сумму?
— Более или менее. Приступайте к работе.
— Я скопил кое-что, — начал Питер. — Хотелось бы больше, но пока что есть...
— Возможно, мы этим воспользуемся, — сказал Клодд. — а может, и нет. Вы занимайтесь интеллектуальной работой.
На некоторое время в комнате воцарилось молчание.
— Мне кажется, Томми, — произнес Питер, — мне кажется, что бутылочка старой мадеры...
— Нет, не сегодня, — оборвал его Клодд. — Потом.
— Ну, за успех... — уговаривал Питер.
— Успех одного, как правило, означает горе для проигравшего, — заметил Клодд. — Тут, конечно, ничего не поделаешь, но сегодня об этом думать бы не хотелось. Мне пора возвращаться к своему мышонку. Доброй ночи!
Клодд пожал хозяевам руки и выскочил вон.
— Я все время думаю, — размышляя вслух, произнес Питер, — что за странная смесь этот человек! Он добр — ведь никто добрее его не обошелся с несчастным старичком. И в то же самое время... в нас всех столько всего намешано, Томми, — продолжал Питер Хоуп, — столько всего, как в мужчинах, так и в женщинах.
Питер был философ по натуре.
Вскоре старенький, седенький мышонок, утомленный кашлем, заснул навеки.
— Просил бы вас с супругой пожаловать на похороны, Глэдмен, — сказал мистер Клодд, заглядывая в лавку торговца канцелярскими товарами. И Пинсера с собой прихватите Я напишу ему уведомление.
— Не вижу в этом особой надобности, — возразил Глэдмен.
— Ведь вы трое — единственные родственники покойного. Приличие требует вашего присутствия, — не отставал Клодд — К тому же предстоит огласить завещание. Возможно, вам любопытно будет послушать.
Сухопарый старый торговец выкатил на Клодда водянистые глаза.
— Завещание? А что ему, собственно, завещать? Кроме ежегодной ренты, у него ничего не было.
— Вот заглянете на похороны, — сказал Клодд, — тогда все и узнаете. Там будет стряпчий с завещанием. Как говорят французы, все должно быть comme il faut[2] .
— И как я раньше не догадался, — начал мистер Глэдмен.
— Рад, что вы проявляете такой интерес к покойному, — заметил Клодд. — Жаль, что он мертв, не сможет вас отблагодарить.
— Послушайте, вы! — воскликнул старый Глэдмен, чуть было не сорвавшись на крик. — Он был беспомощный псих и не мог действовать самостоятельно. Если вы недостойным образом повлияли на...
— Увидимся в пятницу! — бросил на ходу Клодд и торопливо вышел.
Состоявшиеся в пятницу похороны протекали отнюдь не в атмосфере дружелюбного общения. Время от времени миссис Глэдмен говорила что-то яростным шепотом мистеру Глэдмену, который буркал что-то возмущенное ей в ответ. Оба только и знали, что честили Клодда на чем свет стоит. Мистер Пинсер, дородный и грузный господин, имевший отношение к Палате Общин, проявлял правительственную сдержанность. По окончании церемонии чиновник похоронного бюро выразил особую признательность собравшимся. Он расценил прошедшие похороны как наибезобразнейшее в своей практике событие и после этого какое-то время подумывал даже оставить свою профессию.
По возвращении хоронивших с кладбища Кенсэл-Грин их уже ожидал стряпчий. Клодд снова выступил в качестве радушного хозяина. На сей раз мистер Пинсер позволил себе принять стакан разведенного водой виски и пригубил его с видом, исключавшим зависимость от предрассудков. Стряпчий принял виски, не так
