распоряжение — отменить удобнее.
Збандут взглянул на нее, но не сердито, как она ожидала (секретарь есть секретарь, надо знать свое место), а благодарно. Спросил:
— Какой я на вашем счету директор?
— Седьмой, — настороженно ответила Ольга Митрофановна, ожидая подвоха.
— И последний.
Она по-своему истолковала эти слова — чего доброго заменит ее другой.
— Почему последний?
— Я долго собираюсь сидеть в этом кресле. — Подумав, Збандут добавил: — А впрочем, может, и вовсе не придется.
Ольга Митрофановна осмелела.
— Боюсь, что долго не усидите.
— Это еще почему? — в свою очередь удивился Збандут.
Она показала на его приказ.
— Людей с таким размахом либо быстренько убирают, чтобы не усложняли жизнь вышестоящим, либо назначают на более высокий пост, чтобы…
— …осложняли жизнь нижестоящим.
— Именно.
— Я постараюсь, чтобы не произошло ни того, ни другого. А вас попрошу, даже вменяю в обязанность: будут какие-либо соображения по поводу моих приказов — высказывайте без стеснения. Я ведь не бог, могу и перестараться. Так что повышаю вас в ранге — действительный тайный советник. Договорились?
Ольга Митрофановна вернулась в приемную согретая и подкупленная вниманием Збандута. Впрочем, все директора относились к ней хорошо. Она умела работать. Множество бумаг, которые проходили через нее, регистрировались не только в журналах входящих и исходящих, но и в ее памяти. Она молниеносно отыскивала любую бумажку. И не всю почту валила на стол директора, многое отсылала по своему усмотрению исполнителям. А то, что попадало к директору, тоже было рассортировано на безотлагательное и второстепенное — не страшно, если полежит день-другой. Она безошибочно угадывала, какого посетителя можно перенаправить, знала, кому что подсказать. В общем, совсем не походила на ту многочисленную армию незадачливых секретарей, которые полагают, будто главная их обязанность — ретиво ограждать начальника от докучливых посетителей. Однако никто до Збандута не оценил так ее радения, не разобрался в ее качествах.
Начальник технического отдела явился к директору, чтобы согласовать ряд намеченных мероприятий, но неожиданно попал в подследственные.
— Как у нас в перспективе сбалансированы чугун и сталь? — с места в карьер спросил его Збандут.
— Тютелька в тютельку.
— А если доменная печь станет на ремонт или, еще хуже, аварийно остановится? А если сталеплавильные цехи увеличат выплавку, что, кстати, неизбежно, — как тогда?
— Ну, так нельзя планировать — на «а если», — возразил начальник отдела, уже зная понаслышке, что новый директор с большей симпатией относится к тем, кто ему толково перечит.
— Я думаю иначе. На заводе всегда должен быть избыток чугуна. Не потребуется цехам — реализуем как товарную продукцию. Тютелька меня не устраивает. Это значит постоянно быть на привязи у доменного цеха.
— Но так у нас не принято. — Инженер решительно чиркнул ладонью по воздуху.
Збандут остановил на нем замороженный взгляд.
— Кем не принято? Когда не принято? Надо все-таки смотреть вперед, а не под ноги. Перестраивайте, дорогой мой, свой образ мышления. Ни один руководитель не может все предусмотреть. А вот каждый его помощник должен все видеть на своем участке и помогать ему, вооружать его. Даже воевать с ним, отстаивая свои убеждения.
И Збандут подверг начальника отдела настоящему допросу. Где учился? Кем работал? С кем работал? У кого воспринял эту удобную формулу— «не принято»? Что читает по специальности? Ах, мало времени. Есть способ найти время — перейти на менее ответственную должность. А разве работа с Даниленко ничему не научила? И не технический ли отдел должен быть самым инициативным? Ведь он — мыслящий центр завода, ему полагалось бы снабжать в избытке серым веществом всех остальных.
Пробирал, пробирал, а под конец успокоил:
— Не подумайте, что этот разговор — подготовка к вашей отставке. Менять людей я не собираюсь.
Ошеломленный начальник отдела ушел, забыв даже, зачем явился.
В приемной, вытерев пот с большого за счет пролысины лба, он спросил Ольгу Митрофановну:
— Что, не в настроении?
— Был бы не в настроении, посоветовала бы зайти в другой раз. Наоборот, он сегодня в хорошем расположении духа. Даже весел.
— Бог мой! — удрученно вздохнул инженер, приостановившись у двери. — И это называется «весел»! Что же будет, если он загрустит!
На столе секретарши зажужжал зуммер.
— Он очень был расстроен? — спросил Збандут, когда Ольга Митрофановна вошла в кабинет.
Впервые за долгую секретарскую жизнь директор завода спрашивал у нее подобное, и у Ольги Митрофановны на минуту парализовалась речь.
— Мне кажется, он перепуган насмерть.
— Вызовите его ко мне на пятнадцать пятнадцать. Совсем упустил из виду спросить, зачем приходил. Эх, некрасиво…
Следующий посетитель удивил Ольгу Митрофановну несказанно. В приемную вошла Вера Федоровна Сенина, сказала, что ей назначен прием.
— А ну-ка честно: когда вы предполагали явиться пред мои ясные очи и потребовать, чтобы те теплые слова, которые я когда-то предпослал, получили материальное воплощение? — притворно сердито спросил Збандут.
— Если по-честному — то не скоро.
— А почему? Вы же знаете, что я меценат, так сказать, покровитель искусств…
— Балет — не первоочередная ваша забота. И потом… Многие говорили нам теплые слова…
— По-вашему получается, и я не должен ни у кого ничего требовать, понимая, что у министра, например, дел больше, чем у меня. Короче говоря, вот что. Принесите подробную смету расходов на первое необходимое. И не обкрадывайте себя. Из большого малое сделаешь — этим искусством у нас бухгалтеры владеют в совершенстве, а вот из малого большое — зубами не вытянешь. Так что давайте завтра же, пока я еще директор.
Збандут достал из стола толстый альбом, довольно потрепанный с виду, протянул Сениной.
— Мой первый вклад.
Вера Федоровна открыла альбом. Эскизы театральных костюмов. Не удержалась, стала перелистывать толстые страницы. Нашла костюмы к «Баядерке» и увидела, что они и близко не походили на те бурнусы, в какие одела она своих подопечных.
— Что впереди? — поинтересовался Збандут отнюдь не из вежливости.
— «Лилея».
— Это уже вторая ступень трудности. А как ваша очаровательная прима?
— Только-только вернулась со своим партнером из турне по Дании.
— О, вот они какие у вас!
На губах Веры Федоровны заиграла улыбка.
— Сенсационный успех! Сначала, правда, принимали с недоверием, решив, что им вместо любителей Советы подсунули профессионалов. Приходилось Хорунжему спускаться в зал и показывать свои натруженные руки, руки рабочего человека, имеющего дело с металлом и машинным маслом, не
