Техника, пятикратно отработавшая свой ресурс. Но она была, существовала, к ней можно было прикоснуться. Мы радовались как дети. Приобретение нами резервного ЦУПа, расположенного бок о бок с Шаболовкой, давало ВГТРК заманчивую перспективу. Да, это был долгострой, но, правильно им распорядившись при помощи грамотного правительства, мы могли совершить прорыв. Идея была проста, как орех. Мы вкладываем деньги, отпускаемые на капитальное строительство Шаболовки, 35. Это где-то 14–16 миллионов долларов. Создаем инвестиционную схему и к 96-му году получаем современный телецентр. Переселяем туда практически всю Шаболовку, 37. Спокойно и неспешно занимаемся реконструкцией этого древнего объекта, даем волю своей технологической фантазии. И где-то к 96–97-му году, при благоприятных обстоятельствах, имеем на полном ходу вторую трансконтинентальную компанию, способную обеспечивать на современном уровне вещание по двум федеральным каналам в объеме 36–38 часов в сутки. А также оказывать услуги в сфере телекоммуникационного обслуживания и производить телепродукцию совместно с коммерческими компаниями на базе использования наших помещений и нашей техники. И все это создавалось в параметрах самых современных цифровых телевизионных форматов, оптико-волоконных технологий, с использованием спутников для распространения сигнала. При этом имелся в виду бесспорный телевизионный бум, который захватит Россию начиная с 98-го года. Это давало возможность новой компании, арендуя зарубежные спутники, используя новейшие системы кодирования и сжатия телесигнала, иметь еще 10–15 коммерческих каналов. Иначе говоря, с громадным опережением делать то, что делает сейчас НТВ и что собирается делать «ТВ-центр». Жаль, а ведь все это было концептуально сформулировано в начале 92-го года. А в конце 94-го на столе уже лежала проектная документация, бизнес-план и все технологические расчеты.
Почему не получилось так, как должно было получиться? Мы были не слишком настойчивы? Нет. Все дело в том, что реформаторский порыв власти был лишен стратегии. Власть стремительно теряла связь с будущим. Революционный прорыв, ориентированный на скоротечный результат: немедленной приватизации, немедленного рынка с акцентом. Все это стало буксовать. Телевидение и радио не воспринимались реформаторами как приоритетные направления. Показывает, говорят, и слава Богу. К власти еще не пришло понимание того, что телевидение и радио — это не столько средства массовой информации, сколько главенствующий механизм управления страной.
А время шло. И за неполные полтора года уже третий человек возглавил «Останкино». Им стал Егор Яковлев.
То, что Егор согласился, у меня не вызвало удивления. Он пересидел в «Московских новостях». Его вечная мечта возглавить газету «Известия» так и не воплотилась. Ему нужен был размах, способный вместить его профессиональный масштаб, его личные амбиции. Телевидение могло оказаться таким масштабным пространством. Здесь мы очень похожи с ним. Мы оба любим начинать с чистого листа. Правда, между нами наблюдалось существенное различие. Я начинал дело в полном смысле этого слова на пустом месте. Ни стула, ни стола, ни телефона — вообще ничего нет, кроме решения о твоем назначении на руках. Егор получал уже сложившуюся организационную структуру с масштабом традиций, претензий, с устоявшимся климатом взаимоотношений. Громадную территорию, громадные здания с громадным количеством работающих людей. В тот момент в «Останкино» работало 25 тысяч человек. Правда, чуть позже наши позиции с точки зрения уязвимости несколько выровнялись. К нам отошла Шаболовка и весь работающий на ее территории творческо-технический персонал. Вроде как мы получили землю вместе с крестьянами. Романтические надежды создать команду на едином дыхании несколько отодвинулись. Им на смену пришла трудноподъемная реальность.
Всех, кто сидел на Ямском поле, можно назвать демократами революционного призыва. Ну а Шаболовка — устойчивое советское прошлое, резервация профессионального консерватизма. Хорошо это или плохо? Это естественно.
На Шаболовке работало достоточно высококлассных специалистов, уязвленных превращением alma mater советского телевидения в место, забытое Богом и телевизионным начальством.
Перед нами встал непростой вопрос. Кто же на самом деле возьмет верх: сила новых независимых идей или консервативное братство? Когда вы пытаетесь соединить разнокачественные состояния — касается ли это людей, замыслов, бизнеса, творческих наработок, — очень важно, чтобы на одном полюсе этого возможного объединения было нечто сложившееся, что и может стать опорой будущего замысла. Во всех иных случаях вы непременно потерпите неудачу. Шаболовская команда даже численно превосходила первопроходцев. У меня был выбор — начать массовое сокращение практически неизвестных мне людей, по слухам, людей консервативных и творчески малоперспективных, и тем самым развязать себе руки. Если вы набрали новый состав, его легче подчинить, заразить общей идеей. Но я отказался от этого замысла. Слишком много сил забирало политическое противостояние ветвей власти, в которое я, как депутат и руководитель телекомпании, был втянут. Мы не могли допустить, чтобы у нас в тылу начались социальные конфликты. А массовые увольнения путь к ним. Предстояло решить немыслимую по трудоемкости и психологической нагрузке задачу — слепить из этой разнородной массы силуэт команды, сделать Шаболовку патриотами ВГТРК. В это верится с трудом, но вчерне замысел удался.
Политическое давление на телевидение и радио существует всегда. Тем более на телевидение государственное. Государственная компания — это игра совсем по иным правилам хотя бы потому, что оно всегда сфера притязаний власти. И это не помешательство, а реалии крайне политизированного общества. И уж тем более в государстве, где утверждаются противоестественные принципы управления страной, при которых главной экономикой является политика. Этот всеохватный политический ген, способствующий всеобщему помешательству, делал идею создания «независимого Российского телевидения и радио» идеей общей, чем мы обязаны были воспользоваться. Нет, на нас не хлынул золотой дождь. С первого дня существования компании нехватка средств стала постоянной нашей проблемой. Вопрос, где взять деньги, обрел значение пароля. Валюты, как таковой, не было вообще. Первым валютным займом, на который начала существовать компания, как я уже писал, стали 100 тысяч долларов беспроцентного кредита, которые на недолгий срок одолжил мне Святослав Федоров. Отсутствием денег никого не удивишь. Творческий порыв, ощущение свободы имели другую ценность, на какой-то момент они объединили нас с демократической властью. Мы искренне верили, что это наша власть, она должна нас понимать, должна нам содействовать, так как мы ее сотворили собственными руками. Наступил момент, когда я и мои коллеги могли создавать нечто вне притязаний власти. Во-первых, у власти, будь то Верховный Совет, президент Ельцин или премьер Силаев, была масса своих совершенно новых ситуаций, в которых надо было и определяться, и аттестоваться. Так что кредит доверия был обусловлен еще и суматохой, и абсолютным незнанием власти, как это делается. Вообще, это очень значимая частность. Старайтесь успеть вначале как можно больше, по максимуму заложить в дело собственное «я». Это наивное представление, что необратимым процесс делает время. Ничего подобного. Необратимым процесс делают результаты. Не следует жалеть идей. Для власти, которая испытывает кризис жанра, очень важно предложить не просто идею, а сделать власть соавтором, а еще лучше, автором ваших идей. Здесь надо уметь наступать на горло собственной гордыне. Этим маневром вы убираете препятствия на дороге вашего замысла. Я не уставал повторять, что идея создания Всероссийской телерадиокомпании принадлежит Борису Ельцину и была высказана им, когда я находился у него в кабинете. Примерно то же самое я говорил Ивану Силаеву, когда подписывал у него судьбоносные для компании документы, Руслану Хасбулатову, когда оказывался с ним один на один и чувствовал, что он прощупывает плацдарм для атаки. Лукавил ли я? Ни в коем случае. Все они были в то время определяющими фигурами российской политики. И каждый совершенно искренне ждал появления Российского радио и телевидения и своими действиями способствовал их появлению. В этом случае содействие в создании Всероссийской телерадиокомпании становилось громкой частью их политического авторитета. Рождала ли эта тактика трудности? Разумеется, и очень серьезные. Я знал, что, поступая таким образом, я провоцирую личную амбициозность столь разных политиков. Но я был уверен: политики приходят и уходят, а Всероссийская государственная телерадиокомпания останется. Так практически и произошло. Правда, чуть позже приходилось искать другие поводы для соавторства.
НАМ ЕСТЬ ЧТО ЗАБЫТЬ
