коммунистам, и демократам. Жириновский знает о себе все. Но для него выборы — своеобразная политическая стимуляция, очевидная гарантия остаться во главе партии. Для генерала Лебедя это путь возвращения в руководство армии или какого другого силового ведомства, причем путь достойный и для общества желательный.
Григорий Явлинский тоже хочет стать президентом. Но для его победы должно случиться фантастическое стечение обстоятельств. От резкого потепления климата и таяния ледниковых масс в Гималаях и на Памире до проигрыша Ельцина в первом туре, спонтанного разлада в лагере непримиримой оппозиции с одновременным недомоганием Геннадия Зюганова. И вот тогда… Впрочем, осуществление того самого «тогда» маловероятно. А поэтому для Григория Алексеевича участие в президентских выборах есть решительная попытка исключить, наконец, «многолидерство» в рядах либерально-демократической оппозиции, свести на нет все еще мерцающую звезду Егора Гайдара и сократить до минимума игровое поле экономических сверстников: Анатолия Чубайса и Бориса Федорова. О Геннадии Зюганове и Борисе Ельцине подробно говорить нет смысла. Их желание очевидно — победить на выборах и стать президентом России.
Нагнетание некоторой неуверенности перед выборами стало хрестоматийным ходом оппонентов. Коммунисты вот уже месяц говорят о фальсификации выборов. Дума под давлением все того же коммунистического большинства обсуждает Закон об общественном контроле за выборами. Почему коммунисты избрали именно такую тактику? Мне кажется, ответ очевиден. Коммунисты рассматривают общественный контроль как реальную возможность давления на избирателей непосредственно на избирательных участках или на подходе к ним. Коммунисты намерены использовать свое преимущество в организованности. В этом смысле ни одна партия, ни одно движение не может составить им конкуренции. 70 лет работы с массами не проходят бесследно. Как показывает практика выборов, 4–6 % избирателей принимают решение, за кого голосовать, практически уже на избирательном участке. Разумеется, общественный контроль за выборами — идея здравая. Но действия наблюдателей по-своему бесконтрольны, а значит, самоинициативны. Просто коммунисты понимают, что победитель на выборах, кем бы он ни был, не одержит сокрушительной победы. Только незначительный перевес даст преимущество одному из кандидатов. Санкт-петербургские выборы — тому подтверждение. И не надо упрощать тактику коммунистов. Дескать, разговоры о фальсификации подтверждают опасения коммунистов перед возможным поражением. Это наивное толкование.
Иной рисунок предвыборной борьбы в штабе Ельцина. И точка зрения Александра Коржакова о переносе выборов, о нецелесообразности их проведения — не каприз генерала. В ситуации, подобной нашей, в партии власти борются два взаимоисключающих взгляда. Победить на выборах или удержать власть любой ценой. Это реальность. Если на карту поставлена судьба реформ, в любом государстве возникает подобная дилемма. Существует она и у нас. Борис Ельцин это признал в одном из своих интервью.
В наших рассуждениях есть один изъян. Экономические реформы и поныне лишь обещанный результат. Пять лет мы топчемся на том же самом поле, поле невоплощенных надежд. И никакого признания совершенных ошибок. В заделе у Ельцина всего один козырь — политический плюрализм. Но будем честны, эту заслугу надо поделить пополам. 50 % плюрализма за Горбачевым. Заслуга Ельцина, что он не потерял, а нарастил.
Известно, что демократическое крыло в штабе президента (Илюшин, группа помощников, Чубайс, Филатов, видимо, Шахрай) считало, что победа на выборах дает свободу и должна развязать руки Ельцину, сделать его практически независимым в своих решениях. В этом случае он может безбоязненно избавиться от одиозных фигур в собственном окружении. Никакой вынужденности и зависимости от этих людей больше не существует. Его избрал народ. Ельцин никогда не упускал случая повторять эту фразу, фразу-гарантию: «Я всенародно избранный президент». Однако по прошествии времени он погрузился в атмосферу, которую продуцировало его окружение. Ельцин интуитивно чувствовал, что его затягивает эта среда. И как только улучшалось его самочувствие, он взбрыкивал и сбрасывал с себя оседлавших его клевретов, начинал кадровые перетряски. Предчувствие неминуемости повторения подобной ситуации — если не сейчас, то чуть позже, но обязательного повторения заставляло противоположный фланг в окружении Ельцина играть на обострение. Они лучше знали Ельцина, чем вновь прибывшие новобранцы. И им не хотелось ни терять власть, ни делить ее с более молодым пополнением, которое они считали своими политическими противниками. Складывается парадоксальная ситуация. Определенный круг людей в ельцинском штабе хотел, чтобы Ельцин остался президентом в силу некой нестандартной ситуации, но не в результате открытых демократических выборов, проведенных в конституционные сроки. И в этой нестандартной ситуации именно они окажут президенту крайне необходимую помощь. Сценарий нестандартных ситуаций может быть самым разным. Существует ли понятие чистой демократии? Теоретически да. В цивилизованном обществе это состояние правомерно. В обществе, переживающем переходный период, по-российски именуемый смутой (он же период первоначальной демократии), метод компромиссов менее эффективен, нежели использование мер авторитарного характера во благо спасения демократических завоеваний. В этом есть своя закономерность. Реформы длительное время — привилегия меньшинства.
И давление недовольного большинства не есть отрицание реформ как курса, а, скорее, неприятие их безрезультатности. Для отстаивания высокой цели недемократическими средствами у общества должны быть гарантии, что эти средства спасут и реформы, и демократию. Вот она — «ахиллесова пята» реформаторов. Ничего нет более постоянного, чем временное. Временные компромиссы, временные ограничения, временные нарушения конституции. Но если исключение становится правилом — общество опрокидывается. Там, где строят баррикады, архитекторы ни к чему.
Легкость, с которой политологи отрицают всякую аналогичность выборов в Санкт-Петербурге с президентскими выборами, а их оппоненты настаивают на абсолютной аналогии, крайне удручает. И хотя принято считать, что истина посередине, эту самую истину следует непременно вычленить, ибо она поучительна. Коммунисты, как только были объявлены результаты петербургских выборов, поспешили их объявить своей победой. Это был, скорее, психологический ход. Кандидат коммунистов на тех же самых выборах набрал чуть более 10 % и выбыл из дальнейшей борьбы. И тем не менее столь неожиданное заявление секретаря РКП: «В Санкт-Петербурге мы одержали победу». По существу, они правы. В Санкт- Петербурге проиграли демократы. И кто бы ни одержал победу, в понимании РКП, это лучше, нежели ярый антикоммунист Анатолий Собчак. Владимир Яковлев тотчас поспешил отмежеваться от опасного откровения Валентина Купцова. На пресс-конференции, состоявшейся сразу после выборов, он сказал: «Альтернативы Ельцину на посту президента нет». Над питерскими выборами витал образ Юрия Лужкова. Образом удачливого московского мэра корили Собчака. Лужкова, как фигуру эталонную для себя, называл Владимир Яковлев. И тем не менее, как бы часто Яковлев ни напоминал, что победу в Санкт-Петербурге одержала демократия, и как бы охотно с этой точкой зрения ни соглашался Борис Ельцин, потерпел поражение, пусть с минимальным, крошечным разрывом, один из ключевых персонажей демократического предвестия в России Анатолий Собчак.
Я думаю, что Ельцин сам делал зловещим часть своего окружения. До поры окружение как окружение, но затем президент кого-то выделяет. С этой минуты он отмечен большей преданностью. Иных критериев у стремительно стареющего президента с 1995 года уже не существует. Нельзя изобразить несуществующий профессионализм, если вокруг профессионалы, а вот преданность можно. В случае с Собчаком это было наиболее очевидно. А.Коржаков и М.Барсуков были инициаторами разрыва отношений между Собчаком и Ельциным. Ради справедливости добавим, что заносчивый Собчак немало этому способствовал. Он подчеркнуто презирал этих клевретов. И те ему платили такой же ненавистью. Для слабого управленца — не политика, а именно управленца, каковым был Собчак, — такая антисобчаковская атмосфера среди помеченных президентским доверием холопов была скверной приметой. Это доверенная президентская рать прилагала массу усилий, чтобы отсечь Ельцина от той самой демократической волны, которая на своем гребне вынесла его на президентский пост. Возможно, сам Ельцин так не думал. Тем хуже. Это значит, что от лица президента часть его окружения вершила свои дела в собственную пользу, а не в пользу президента. Проигрыш Собчака тактическая ошибка президентского штаба. Я не знаю Владимира Яковлева, но никогда удобность и послушность не давали долгосрочного выигрыша. И если Яковлев не дурак, он
