попытаться. Чудеса иногда случаются. В глубине души Хоффман, конечно, знал, что телефон не работает. И тем не менее… «Скверное дело», — подумал он мрачно. Неудача не удивила его.
Еще четверть часа ползком и вприпрыжку — и он увидел, что отошел от ручья не более чем на сто ярдов.
Солнце садилось между вершинами, сумерки сгущались. Хоффман был не новичок в науке выживания — он знал, что должен идти, пока не доберется до лагеря. Высоко в горах, насквозь мокрому, ему грозит переохлаждение, он может даже замерзнуть до смерти, если остановится.
Подпрыгивая, он двигался к лагерю в навалившейся темноте. Подлесок превратился в темно-серую массу, и Хоффман понял, что теперь не сможет разглядеть даже свои метки на пути. Пришло время принять решение. Можно построить здесь шалаш и, съежившись, в мокрой одежде, переждать ночь, но это слишком опасно. Он опустился на землю, морщась от боли и отчаяния. Тело стремительно остывало, Хоффман весь дрожал. Нужно двигаться. Пересиливая боль, двигаться, даже если придется блуждать всю ночь между деревьев. Хоффман был ученым, он, в отличие от многих, не боялся ночевать в лесу. Однако мысли его вертелись вокруг недавней статьи в одном журнале о здешних популяциях медведей и пум. Проще говоря, лес кишел хищниками. Хоффман постарался думать о чем-нибудь другом.
Оглядываясь по сторонам, пытаясь разглядеть хотя бы одну свою метку, краем глаза он уловил какое-то движение. Пес стоял в дюжине ярдов и смотрел на него.
«Так, — вздохнул про себя Хоффман, — только этого не хватало».
Объект, за которым он следил, изо всех сил пытаясь остаться незамеченным, теперь смотрел на него в упор. Виктор замер, надеясь, что животное испугается и убежит, как раньше.
Но пес не ушел. Он с интересом наблюдал за человеком.
— Ну что же, спасибо, по крайней мере, что не смеешься, — обратился Хоффман к зверю. Пес опустил голову и вытянул шею. Профессор фыркнул. Он испытывал что-то вроде благодарности к этому псу — один в темноте, среди мрачных гор. — Ты не очень-то похож на Лэсси, — заметил он. Заостренные, похожие на рожки уши и плоский череп придавали псу сходство скорее с демоном, нежели с ангелом-хранителем. — Ты похож на средневековую горгулью, — пошутил ученый, — на демона.
Пес уселся, свел вместе передние лапы и слегка наклонил голову, отчего стал похож на древнюю тварь еще больше.
— Демон. Да, имя Дамиан тебе подойдет, — решил Хоффман.
Уже слишком стемнело, чтобы отыскивать метки, а до лагеря еще далеко. Ничего не оставалось — только надеяться на лучшее.
«Теперь я знаю, что имеют в виду, говоря «ты еще из лесу не вышел», — угрюмо подумал Хоффман. Далекие призрачные облака скрыли звезды. Удрученно вздохнув, он прислонился к дереву, злясь на себя. Опытный следопыт, в этой ситуации он чувствовал себя так, словно его застали со спущенными штанами. Он откинул голову и закрыл глаза, пытаясь прийти хоть к какому-то решению.
Кажется, единственная возможность — следующие несколько часов пробираться сквозь лес, превозмогая боль и холод. В темноте найти дорогу не удастся, одна надежда, что к утру он окажется не слишком далеко от лагеря. Он опустил голову и с изумлением обнаружил, что пес стоит всего в нескольких ярдах от него и продолжает за ним наблюдать.
На какое-то мгновение ученому стало беспокойно — у него нет оружия, а пес как-никак питбуль. Они одни в диком лесу, и человек понятия не имел, каковы намерения пса.
Он отогнал эти пугающие мысли и упрекнул себя. Пес просто любопытен и, возможно, чувствует, что человек для него не опасен.
«Продать бы эту историю желтой прессе и удалиться от дел», — подумал он с горькой иронией, представив себе первую полосу таблоида, свой портрет с костылем на фоне леса, где его подкараулила «собака-убийца»: На вкладке должна быть собачья голова (подойдет любая порода), жуткий оскал, кровь со слюной вперемешку. Каков же будет заголовок? «Чудовищная пытка: раненого профессора преследует в горах кровожадный питбуль!» Может, его даже пригласят на ток-шоу. Хоффман тряхнул головой — его совсем не радовал этот черный юмор.
Пес подполз поближе и лег на землю, как домашняя собака, терпеливо ожидающая хозяина. В голове у Хоффмана прозвенело что-то похожее на предупреждающий сигнал. Как ученый, он жаждал воспользоваться моментом и установить, наконец, что пес ведет независимую жизнь. Но пес действовал не как дикая собака, и Хоффман спрашивал себя: неужели он прошел через все это только для того, чтобы узнать, что собаку просто кто-то потерял?
— Иди ко мне, мальчик. — Хоффман протянул руку, как будто в ней была еда, и призывно посвистел. — Иди сюда.
Он говорил мягко, ободряюще, но пес попятился. Очевидно, испуган и недоверчив, и Хоффман подумал, что пес сейчас сбежит.
— Ты боишься меня, да? Я тебя не обижу. Давай, иди ко мне.
Несколько секунд он продолжал говорить, но пес не двигался: поза выражала подозрение и неуверенность, он смотрел на человека, не прижимая ушей и не виляя хвостом, давая понять, что понимает слова. Когда наконец Хоффман отступил назад, у него не оставалось сомнений — это не чей-то питомец. Это домашняя собака, живущая независимо от людей, от их пищи, крова и привязанностей. Пес просто любопытен, вот и все. Дамиан идеально подходит для его исследования.
Вскоре совсем стемнело, и Хоффман мысленно вернулся к собственному удручающему положению. Он поднялся — нужно двигаться, бороться с Холодом, который уже проникал внутрь. Какой-то шорох — где же пес? Яркий золотой окрас в темноте превратился в серый — собака стала почти невидимкой. Хоффман отступил в испуге.
Пес исчез. Затем вернулся. Затем снова пропал. Стараясь держаться подальше от человека, он куда- то вел его. Профессор на мгновение растерялся, но что еще оставалось делать — он пожал плечами и двинулся за собачьей тенью. Пес возникал из темноты снова и снова, всегда останавливаясь в нескольких шагах от человека. В полной темноте, под затянутым тучами небом идти Хоффману было очень тяжело. Через несколько минут он остановился перевести дух, опершись на ствол дерева.
Поблизости возник темный силуэт питбуля. Через секунду он прилег где-то в стороне от профессора. Хоффман, конечно, слышал истории о собаках, которые чувствовали, что человек в беде, и помогали ему. Как бихевиорист, он слушал такие истории несколько отстраненно. Не отвергал их, но был далек от мнения, будто собаки — те же люди, только маленькие и покрытые шерстью. Действия собаки могут помогать человеку, это несомненно, но его интересовали подлинные мотивы такого поведения.
Отдохнув и немного подумав, ученый вынужден был признать, что он совершенно озадачен. Столь исключительному поведению не было причин. Будь пес просто любопытен, он вел бы себя гораздо осторожнее и не приближался бы к нему. Если же Дамиан — домашний пес, то почему не реагирует на дружелюбные жесты профессора?
Каковы бы ни были мотивы собаки, профессор, дрожа от холода, был признателен живому существу, которое так преданно вело его сквозь абсолютную тьму. Хоть собака и небольшая, уверял себя Хоффман, вид крепыша Дамиана заставит медведей и пум держаться от них подальше. Они снова двинулись вперед, но меньше чем через час Хоффману опять пришлось остановиться. Он был весь покрыт испариной и не имел ни малейшего понятия о том, где находится. Просто шел за мелькающей впереди собакой. У него был компас, но в темноте стрелку не разглядеть, а спичек он с собой не взял, рассчитывая только на дневной переход.
— Я бы сейчас отдал пять — нет, семь лет жизни за чашку кофе, — произнес он в темноту, обращаясь к собаке. Дамиан подошел и улегся в ожидании так близко, что Хоффман мог видеть его очертания. Пес вздохнул и удобно пристроил голову на сложенных передних лапах.
Остывающий пот блестящим инеем холодил кожу. Где-то вдалеке слышался шум реки. Обнадеживает. Если река поблизости, можно идти вдоль русла и к утру добраться до лагеря.
Отдохнув несколько минут, он поднялся, и пес опять побежал вперед, указывая путь. Еще около часа
