приходится горбиться. Так что ты пришел вовремя. Вместе нам лучше не появляться. Иначе и к тебе здесь присмотрятся. Бац! — и ты мертвец…
Он замолчал и посмотрел на меня испытующе.
— Кстати, тебе известно, что у меня нет разрешения на работу? Мне приходится мыть посуду в кафе и выпрашивать милостыню у студентов.
— А твои женщины? — спросил я. — Неужели ни одна из них не могла позаботиться о тебе?
— Конечно, могла. Пару недель. Но когда она убеждалась, что денег от меня не видно, а Сюртэ тянет меня на допросы каждый раз, если даже за сотню миль отсюда что-то происходит, она умнела и быстро избавлялась от такого дружка. Я даже подумывал вернуться в Штаты, — не без тоски произнес он последние слова.
— И что же не вернулся?
— Как? — усмехнулся он. — Вплавь?
Туки снова закашлялся, прижимая ладони к животу. Когда приступ закончился, его голос звучал пронзительнее:
— Я с позором уволен из армии Дяди Сэма. Французы с удовольствием отправят меня обратно, но их консул и наш консул не могут договориться, кто должен купить мне билет.
Туки Смит уселся за стол и жадно выпил очередную чашку кофе. В угрюмом молчании он рассматривал свои руки.
— Я был лучшим в батальоне, а может быть и во всей дивизии, армейским разведчиком. Старший сержант. — Он прикурил еще одну сигарету и нервно затянулся. — Бывало, я обгонял фронт на двадцать пять миль, чтобы изучить расположение противника. Ты помнишь танки этих проклятых краутов?
«Крауты» — так презрительно называли всех немцев во время войны.
— Иисусе, вот это была жизнь! А теперь я всегда один. Кругом снова крауты. Я и сейчас готов стрелять с закрытыми глазами, я мог бы перебить всех краутов вокруг, хоть целую роту! А тогда… Это было страшно до смерти, но мне нравилось. И что же ты думаешь, то, что ты имеешь наград больше всех в дивизии, имеет какое-нибудь значение? Черта лысого! Когда тот вшивый недоносок из пленных краутов заявил, что якобы я украл его бриллианты, они немедленно скрутили меня.
— А ты в самом деле их взял?
Он усмехнулся.
— Конечно! Но только почему они поверили не мне, а этому подонку? Он встал перед полковником на колени и умолял вернуть его драгоценности. А я стоял в стороне. Посмотрите мой послужной список, сэр, говорил я. Я ни о чем не просил. Просил краут. И что же? Он получил половину камешков обратно. Другую половину присвоил полковник. А меня с позором выгнали из армии.
Да, именно такой человек был необходим мне для удачной операции: он без промаха стрелял из пистолета, был замечательным разведчиком, а его нервы могли выдержать любые испытания. Со времен войны враги из нацистов превратились в армейских чинуш, кое-кто даже служил в Сюртэ — уголовной полиции, а сам Туки превратился в обычного уголовника. Преступника. Вряд ли он осознавал это. Скорее всего он по-прежнему воображал себя скромным героем американской армии, чей героизм и награды охраняли его от произвола бессердечных властей. Однако, приводя его в чувство и выслушивая его не вполне связные речи, я почувствовал, что до него начинает понемногу доходить истинное положение дел, и это вызывает у него замешательство.
Мы познакомились, когда Туки был связным у группы дельцов черного рынка, с которыми я вел свои дела. Мне понравились его способность мыслить оригинально и практическое знание рынка. Несколько операций я провел непосредственно с ним. В Гавре он пытался провернуть крупное дело, которое могло поднять его на новый, более высокий уровень преступного мира. Но, как он уже поведал, дело кончилось провалом.
Туки неожиданно резко поднял на меня глаза.
— Они не зря таскают меня в Сюртэ. Стоит доказать мою причастность к контрабанде, и криминальная полиция берет маленького Туки на большой крючок…
— Мне хочется, чтобы ты хорошо усвоил одну вещь, — перебил я его жалобы. — Это моя операция, Туки, мой капитал, и на мою долю приходится половина — пятьдесят процентов того, что мы возьмем.
Он некоторое время раздумывал над моими словами.
— О'кей. Ты — босс, и тебе причитается половина. Прекрасно. Я набираю команду и заключаю с парнями свою сделку. Я буду распоряжаться другой половиной так, как посчитаю нужным. Ты согласен?
— Конечно, — ответил я. — Ты понял все правильно, Туки.
Он встал с места и повернулся к окну, что-то высматривая на улице.
— Но в этом деле, Туки, — предупредил я, — мне не нужны слишком опытные люди.
— Ты имеешь в виду рецидивистов, — бросил он через плечо.
— Для нас лучше всего подойдут голодные французы, если ты сможешь таких найти.
Он ухмыльнулся.
— Сегодня во Франции все хотят есть.
— А как с оружием? Сможешь достать его?
— Думаю, да. — Он задумчиво кивнул. — Но оружие дорого стоит.
— Не имеет значения. Деньги есть. Я надеюсь хорошо заработать на этом деле. Примерно сто тысяч фунтов.
Он повернулся ко мне, широко раскрыв глаза.
— Ты имеешь в виду только свою долю? — Туки присвистнул. — Значит, мне обломится около пятидесяти тысяч фунтов после того, как я рассчитаюсь со своими ребятами? Примерно сто сорок тысяч «зелененьких»…
Подсчет воодушевил Туки.
— Хорошо бы достать «люгеры», — сказал он. — С ними следствию труднее разбираться.
— Вряд ли, проще найти американские пистолеты сорок пятого калибра. К тому же, получив пулю из «сорок пятого» в кишки, ты останешься на месте до второго пришествия…
— Хорошо, — согласился я, — доставай «сорок пятые». И еще нам понадобится машина. Во сколько обойдется, допустим, «мерседес» пятидесятого года? Только не краденый. Лишний риск нам ни к чему.
— Такая машина стоит дорого, — ответил он, потирая нос. — Пожалуй, две, а то и две с половиной тысячи, если она в порядке.
— Еще тысяча. Пушки и патроны прямо со складов НАТО — новенькие!
Я отсчитал деньги.
— Товар мне нужен сегодня. Не позднее.
Усмехнувшись, он пересчитал банкноты.
— Сегодня не получится. Нужно кое-кого увидеть.
Я медленно поднялся и повернулся к нему.
— Туки, нас ждут двести тысяч фунтов. Я потратил кучу времени на разработку этого дела. Ты должен сегодня достать машину и оружие и на время забыть о развлечениях. Можешь считать себя свободным, если сейчас направишься к женщинам.
— Ничего не выйдет, — холодно ответил он, — я уже слишком много знаю.
— Сбавь обороты, — произнес я вполголоса, — тебя просто вывести из игры. Я дал тебе шанс — не отказывайся от него. На сегодня я — твой босс, Туки. Тебе все ясно? Я втопчу тебя в землю, если ты встанешь у меня на пути.
Он криво усмехнулся и с неохотой пожал плечами.
— Естественно. Ты — босс. Я все понял. Никаких женщин не будет.
— И не забудь: к вечеру я жду оружие и машину. Сегодня.
— Сегодня, — подтвердил он, направляясь к двери. — Ты знаешь, когда об этом деле зазвонят все газеты, каждый сопляк во Франции — да и не только в ней — попытается проделать что-то подобное. А это значит, что сбыть вещички будет нелегко.
У него в глазах появились проблески мысли. Это означало, что Туки наконец-то задумался над тем, как провернуть дело.
— Посмотрим, — с усмешкой сказал я. — Лучше подумаем о команде. Как тебе нравится Марсель
