К. У. Джетер
«Оружие смерти»
Меж человеком и сутью бытия лежит процесс умирания — вот почему все мы, в большей или меньшей степени, испытываем страх.
ПРОЛОГ
Она свернула на обочину и постаралась, насколько это было возможно, плавно нажать на тормоза. Сердце ее оборвалось, когда она увидела, как он, держа дверцу открытой, наклонился и стал блевать на асфальт. Сжав зубы, она отвернулась. Глаза ее уставились на собственное отражение в зеркале заднего обзора. Прямоугольное личико на фоне серебристого неба за ветровым стеклом. Скоро все кончится. Как же долго он продержится? Вокруг ее глаз уже стала образовываться сетка мелких морщинок. «А на сколько же хватит меня?».
Хлопнув дверцей, он прижался лбом к облупившейся приборной доске. Затем вытер слюну с подбородка. Ей стало не по себе, когда, приглядевшись, она увидела на его лице крохотную каплю алой крови. Ее изящная ручка, вспорхнув с рулевого колеса, коснулась его плеча. Кость была пугающе близка к поверхности — сжатая пружина, готовая разорвать плоть.
— Эй, — прошептала она, и пружина страха сжалась до предела. — Может, нам лучше подождать?
— Нет. Он оторвал голову от приборной доски. Ответ его был резким, в нем сквозила крайняя степень нечеловеческого напряжения.
— Я ведь его прищучил, — попытался он улыбнуться. Казалось, он только-только стал узнавать ее.
— Не беспокойся, — добавил он. — У меня все получится.
«Хорошо тебе», — подумалось ей. Горечь и ярость переполняли ее сердце. Вновь взревел двигатель, и автомобиль покатил по пустынной улице.
— Вперед, сие в твоей власти, и да пожрет она нас обоих…
До тех пор, пока кости не обнажатся. Дома по обеим сторонам улицы дрожали в знойном мареве, пот заливал глаза. Когда она в очередной раз посмотрела на него, ее спутник уже, похоже, спал, откинувшись головой на спинку сиденья. Узкое, неподвижное и странное лицо — словно посмертная маска. Она перевела взгляд на дорогу, затем бросила на него взгляд, пульсирующая ярость стала затухать, оставляя невыразимый осадок.
«Да, — в конце концов подумала она, — отступать некуда».
Автомобиль скользил по улицам делового центра. Заброшенные офисы и промзоны уже успели позарости травой, выгоревшей на жарком калифорнийском солнце. Она сбавила скорость и стала читать вслух названия компаний, как правило, состоявшие из одного слова: «анамко», «ютроникс». Словно марсианский словарь, начертанный пластиковыми буквами на стенах небоскребов. Интересно, а чем все они прежде занимались? Еще до того, как побросали свою недвижимость?
— Вот оно, — промолвил он, распрямив спину и ткнув пальцем в одно из зданий.
«Видоэкс» — наверное, что-то связанное с видео», — подумала она про себя, подруливая к тускло- белому строению. А может, они производили кое-что из ее личной оснастки, что валялась теперь под тряпкой на заднем сиденье. Линзы? Да нет, у нее были импортные, восточно-германские… Сейчас это такая редкость. Днем с огнем не найти. Краса универмагов, по крайней мере, являлись таковой. Она до сих пор гордилась тем, что стащила их. Миновав покосившиеся ворота, она подъехала к главному входу и остановила машину у мраморных белых ступеней, что вели в просторный холл из стекла и алюминия.
Он выбрался из автомобиля и обнял капот, словно пытаясь впитать в себя жар двигателя, достаточное количество энергии, чтобы вскарабкаться по этим низким ступеням. Не спуская с него глаз, она открыла заднюю дверцу и вытащила свое снаряжение. Он продолжал таращиться на темный интерьер здания, в то время как она перебросила через плечо сумку с аккумуляторной батареей, знакомая тяжесть ударила ее по бедру. Затем из потертого футляра была извлечена камера. Кольца ленты были бесшумно приведены в полную готовность, как только она присоединила все необходимые шнуры. Она протерла выпуклые линзы. Большого диаметра, они казались глубоким колодцем, напичканным электроникой.
— Готова? — он посмотрел на нее из-за капота. Кивнув, она подняла камеру и, прижав ее к глазу, стала выбирать наилучшую экспозицию.
Как всегда, поначалу ей показалось, что она тотчас же окунулась в серебристо-серый, испещренный фосфорическими точками, мирок. Она поправила наушники, после чего поймала его в фокус. И в том и в этом мире у его лица был все тот же мертвенно-белый тон.
— Валяй, — бросила она, готовясь в любой момент нажать кнопку «запись».
Она не успела заметить, когда это ее спутник умудрился достать лежащее на полу салона завернутое в грязное полотенце ружье. Он уже развернул его. Свежесмазанный металл поблескивал в его руках. Она нажала на «запись». Пленка тоньше человеческого волоса неторопливо поползла в недрах камеры. Ружье болталось в его руке, словно жестянка с завтраком. Не спеша он взошел по ступенькам. На секунду она дала общую панораму, затем, не прерывая записи, обошла машину и отправилась вслед за ним. Затем дала крупный план, когда он подошел к темным, почти черным стеклянным дверям. Сняла его в профиль, когда он рассматривал разбитую панель. Натянутые мышцы лица не выражали абсолютно никаких эмоций. Зазубренные края панели были вогнуты внутрь. Она дала крупным планом запекшуюся кровь на обитых железом дверях, затем снова навела камеру, когда он полез в рваную пробоину. Холл здания уже успели как следует обчистить. Кроме опрокинутого шкафа на покрытом толстым слоем пыли ковре здесь ничего не было. Она сняла белый обрывок бумаги, моток оборванных телефонных проводов. Затем включила «вспышку». Еще один кровавый отпечаток ладони на дальней стене, обрамленный клинышком света, бьющего из проломанной двери.
Кровавая полоска, уходящая в темный коридор. У этого пятна он задержался, явно позируя. — Все правильно, только не подкачай, — прошептала она. «Меня наполни лучшими чертами», — это они раньше так шутили меж собой. Уже не смешно, но все еще верно. Он пошел по кровавому следу, она кралась вслед за ним, запечатлевая все на камеру. Находившаяся в конце коридора дверь была на несколько дюймов приоткрыта. Он распахнул ее свободной рукой и на какое-то мгновение исчез из поля зрения камеры, шагнув за порог. Она пробежала несколько ярдов, разделявших их; испещренный фосфорическими точками мирок безумно заблистал и вдруг замер, око камеры заполнило его изображение в окантовке проема.
На заднем плане был уже находившийся в комнате человек. Он вошел в комнату, хорошо освещенную батареей прожекторов. Не выпуская ружья, резко уклонился вправо.
«Бог мой! — У нее чуть дыхание не перехватило. — Сколь же ты естественен».
Теперь она могла снимать того, второго, крупным планом. Круглый и блестящий от пота, словно губчатый пузырь. Она навела камеру на его грудь, к которой он прижимал свою окровавленную руку.
«Так тебе и надо, задница, — подумала она, — надо было соображать, прежде чем бить стекла».
